Он нахмурился, надул губы и потер подбородок, обдумывая мои слова.

– Ух ты, это неожиданно.

Я подавила желание торжественно сжать кулаки и улыбнулась.

– Давай назовем это перемирием и используем ужин, чтобы получше узнать друг друга.

Когда я наполнила его тарелку едой, все его сомнения рассеялись. Картер сел на стул, потирая руки, и вскоре уже набивал рот лазаньей.

– Какое у тебя хобби, Картер? – спросила я.

Он сглотнул, прежде чем ответить.

– Все, что связано с компьютерами. Эти маленькие машины – весь мой мир, – ответил Картер, и я улыбнулась. «Будет ли это чересчур, если я сломаю его компьютер?» – Кроме того, мне нравится играть в видеоигры.

Я фыркнула.

– Да, это я заметила.

Он рассмеялся. Его глаза бродили по мне несколько секунд, прежде чем Картер добавил:

– Еще мне нравится трахаться. Мое любимое упражнение.

А он был мускулистым. Значило ли это, что Картер часто занимался сексом?

Облизав губу, я пыталась найти другой вопрос, но его взгляд был прикован к моему рту, и это немного отвлекало.

– А у тебя есть какие-нибудь фобии? Что тебя раздражает? Что не нравится?

Картер вдруг нахмурился.

– Мы играем в двадцать вопросов? Почему ты у меня все это спрашиваешь?

– Ну, я пытаюсь узнать тебя получше, ты ведь в курсе. Значит, с этого момента мне не следует делать ничего, что тебя раздражает.

Я смотрела на него, пытаясь понять, убедил ли его мой ответ.

Он откинулся на спинку стула и кивнул.

– Ладно, в этом есть смысл. Но я тоже буду задавать вопросы.

– Конечно, – жизнерадостно отозвалась я, подумав, что совру. Я не настолько глупа, чтобы давать ему реальную информацию о себе.

– Ладно, что ж... Фобии? Не думаю, что что-то найдется, но меня пугает мысль об эректильной дисфункции^[1] в будущем, – Картер сказал это так серьезно, что я не смогла сдержать смех.

– Надеюсь, тебя это не коснется.

– Спасибо, сладкая, – отозвался Картер, и я прикусила щеку, чтобы не зарычать на него. Я ненавидела это прозвище, но ему не следовало знать об этом.

– Найдя в своей ванной кучу женского белья, думаю, я испытал неприятные чувства, но смог бы к этому привыкнуть, – сказал он, подмигнув. – Еще меня раздражают яркие цвета. Я не люблю их. Совсем. В моем мире существуют только белый, серый и черный.

Я кивнула, сделав в голове заметку.

– И ты не любишь кошек?

Картер отрицательно покачал головой.

– Мне больше нравятся собаки. Ну, я ведь не могу доверять кошкам. К примеру, я не видел Бо уже целый день, и это меня беспокоит. Должно быть, он планирует какое-нибудь странное дерьмо в тайном месте.

Я рассмеялась. Картер даже не подозревал, кто тут у нас замышлял нечто странное.

– Я люблю рэп. И терпеть не могу классическую инструментальную музыку, – добавил он.

Я усмехнулась. Классическая музыка была моей любимой.

Наконец, Картер замолчал и махнул мне рукой.

– А теперь твоя очередь.

Откинувшись на спинку стула, я принялась лгать.

– Ауч.

– Черт.

– Проклятье.

– Чтоб тебя.

Я споткнулся на кухне, взор был затуманен, поскольку я еще не совсем проснулся. Испытывая желание пошире распахнуть глаза, я путешествовал по полосе препятствий на кухне.

Сперва я ударился пальцем на ноге о низ кухонного стола, потом въехал бедром в его угол, прежде чем наступил на блюдце Бо с молоком, а под конец ударил себя в глаз дверцей шкафчика, пока открывал его в поисках кружки.

Я нажал кнопку на кофеварке, включил ее и запустил руку в боксеры, принявшись ласкать свои яйца, пока ожидал положенную мне дозу кофеина.

Вот почему женщины были такими нервными. Не из-за месячных или чрезмерной эмоциональности. Все потому, что у них не было яиц.

Большая часть проблем в мире может быть решена, если поласкать свои шары. Очень успокаивает.

Их не просто так называли шарами-антистресс.

Выпив первую чашку кофе, я налил себе еще одну и приступил к приготовлению завтрака. Под этим я подразумевал выбор коробки хлопьев и добычу молока. Я схватил миску, а потом, немного подумав, взял еще одну для Анжелы.

Прошлым вечером она приготовила нам отличный ужин, потому это меньшее, что я мог сделать.

Залив свои хлопья молоком, я засунул ложку в рот, задумавшись о вчерашних событиях.

Оказывается, Анжела совсем не такая сумасшедшая сука, какой я себе ее представлял. Чтобы первым протянуть оливковую ветвь, необходимо мужество, и мне придется дать ей за это несколько очков.

Мы приятно провели пару часов, болтая за поеданием лазаньи, которую она приготовила. Я усмехнулся, вспомнив признание Анжелы в страхе шоколада. Кто вообще его боится? Какая странная цыпочка.

К слову о цыпочке. Анжела вошла на кухню, и мои глаза принялись путешествовать по ее гладким загорелым ногам и круглой заднице, прикрытой лишь крошечными спальными шортами.

Мне не следовало глазеть на нее, но в свое оправдание я мог сказать, что ее шорты не должны были быть столь короткими.

Анжела что-то пробормотала, потерев глаза, но я не смог оторвать взор от покачивающейся груди. На ней не было лифчика, а тонкая рубашка не скрывала темных сосков.

Отлично.

Анжела раздраженно хмыкнула, и я понял, что она ожидала ответа на свое бормотание.

– Э-э, что ты сказала?

– Я сказала, – она вздохнула так, словно разговаривала с глупым ребенком, – что у нас заканчиваются кое-какие продукты, и тебе нужно сходить в магазин.

– И тебе доброе утро, Анжела. Хорошо спалось?

Она закатила глаза, и я нахмурился. Где была та милая Анжела с прошлого вечера?

– Дьявольскому отродью тоже нужна еда, а нам разрешено кормить его лишь диетическими продуктами, купленными у ветеринара. Так что тебе придется зайти и туда.

Я перевел взгляд на Бо, который вылизывал лапы на полу. По крайней мере, так Хэн и Офелия называли их кота. Но я был согласен с Анжелой: «дьявольское отродье» было более подходящим именем.

– Что? Почему я?

– Потому что я ходила в прошлый раз.

Я снова нахмурился.

– Прошлого раза не было. Мы здесь всего четвертый день.

– Отлично, – она взмахнула рукой, – я пойду в следующий раз.

Я открыл было рот, чтобы с ней поспорить, но закрыл, вспомнив о перемирие, которое мы заключили прошлой ночью.

Повернувшись ко мне спиной, Анжела нагнулась, чтобы что-то взять из холодильника.

– Я приготовил нам завтрак, – сказал я ее заднице. Анжела выпрямилась и посмотрела на миску, которую я поставил перед ней на столешницу. Подняв бровь, она ухмыльнулась.

– Это ты называешь завтраком?

Я пожал плечами и нахмурился. Серьезно, где была милая Анжела?

– Знаю, что это не так впечатляюще, как лазанья, но важна ведь сама вложенная в этот жест мысль, верно?

– Мысль? – повторила она саркастично. – Когда ты ставишь лишнюю миску, это абсолютно ничего не значит. Вот поднять носки, чтобы этого не пришлось делать мне – забота. Снизить громкость на телевизоре, пока я работаю – продуманно. Не использовать мой дорогой крем для лица в качестве смазки – достойно. А этот, – она указала на столешницу, – жалкий показательный жест с переработанным сахаром и почти что просроченным молоком – нет.

«Эй, помните, я сказал, что Анжела не бешеная сука?» Сейчас я возвращал назад свои слова.

– Господи, у тебя что, тампон застрял не там, где надо? Я думал, мы теперь будем вежливы друг с другом.

Анжела задохнулась от моих слов, а потом ее глаза моментально зажглись знакомой мне яростью.

– Знаешь, что? Отлично. К черту все это, – я встал из-за стола и поставил ее миску обратно в шкафчик. Схватив молоко, я подошел ближе к Анжеле, чтобы поставить его в холодильник.

Выражение ее лица смягчилось, на нем мелькнуло нечто, похожее на сожаление.