Около года назад появился на Нереиде некий преступный элемент с амбициями, во много раз превышающими пошиб. Мелкий мошенник вроде Сьюта, тоже мечтающий о славе то ли Фантомаса, то ли Мориарти, то ли самого Мистера Зло. Таффер называл его Суперменом, боялся до судорог, таращил глаза и переходил на шепот при каждом упоминании. И судорожно хватал Джеймса за ближайшую деталь одежды — словно проверяя, не подевалась ли случайно куда его защита и опора.

Таффер был уверен, что Супермен не человек (ну или хотя бы не совсем человек) и ему подчиняются демоны, и только надеялся, что демоны доблестного майора окажутся круче.

Супермен пришел на тайное место сбора их банды («Это какое? — уточнил ехидный Пабло. — То, что в Центральном парке налево от входа? Три скамейки в кустах сиренекации?») с полной сумкой пива и сразу стал своим. Супермен знал все обо всех: кого как зовут, у кого какие проблемы («Умеет работать с базами данных», — одобрительно хмыкнул из своего угла Невидимка). Супермен умел перемещать предметы силой мысли, вытаскивать монетки из пустого кармана, делать полной пустую бутылку и призывать жутких демонов («Мой дядя тоже умеет, — пожала плечами Рита и добавила в ответ на поднятую бровь капитана: — Он в цирке работает»).

А еще Супермен рассказывал о блатной романтике, романтике настоящих сильных мужчин, и пел душераздирающие песни о верных подельниках, злобных конвоирах и маме, которая не дождется. Он говорил, что настоящий сильный мужчина не подчиняется никаким условностям, в том числе и условностям морали и закона, что их придумали слабаки, стремясь отобрать у сильных их силу. Он обещал научить «крысодраконов» быть настоящими воинами и свободными личностями, если они будут его слушаться и выполнять особые обряды накопления силы, которые узколобые обыватели считают преступлениями.

При описании этих обрядов Таффер начал коситься на Глеба и мямлить, но Джеймсу достаточно было переступить с ноги на ногу, чтобы слова снова хлынули из горе-снайпера неостановимым паническим потоком.

Если отбросить словесную мишуру и красивости, то залетный бандит-теоретик решил, что провинциальная Нереида — поле непаханное и идеально подходит для его целей. Он прилетел сюда с парочкой прихвостней, которых Таффер называл «Наставниками» (причем таким тоном, что написание с большой буквы подразумевалось по умолчанию), и организовал нечто наподобие школы преступлений. Сам он ее называл Академией. Отследил уже более или менее сплоченную группу проблемной скучающей молодежи, навешал им лапши на все выступающие части тела и начал потихоньку вязать криминалом.

Конечно, обставлено все было красиво — ритуалы, обряды, торжественные клятвы, воровская честь, братство отверженных и все в том же духе. Не мелкое хулиганство, а проявление нонконформизма, не вандализм, а публичный акт сопротивления косности общества, не кража, а экзамен на ловкость, не грабеж, а доказательство собственной силы и исключительности в контексте отделения «тварей дрожащих» от тех, кто «право имеет». Поставить прослушки в управление полиции тоже было одним из заданий для этих самых, право имеющих.

С вероятностью в 71% Супермен обладал чем-то вроде техники гипнотического внушения: вряд ли ему удалось бы настолько задурить мозги молодым лоботрясам одними только песнями, фокусами да дармовой выпивкой. И, разумеется, легких краж и мелких хулиганств для его целей было недостаточно.

Ему требовалось повязать юнцов кровью.

Первой попыткой такой «вязки» как раз и должно было стать убийство Таффером прилетевшего инструктора. Так сказать, одним выстрелом сразу двух клыканов: и устранить потенциальную угрозу, и проверить в деле туповатого, легко внушаемого и прекрасно стреляющего юнца, которого Супермен, похоже, натаскивал на снайпера.

— А мы думали, ты туда завтракать пришел! — поддел его Джеймс и задал с самого начала интересовавший его вопрос: — Тебе разве не говорили, что снайпер на позиции не ест и вообще не мусорит?

— Вы совсем как Супермен! — гыгыкнул успокоившийся к концу допроса Таффер, но тут же плаксиво скривился и заканючил: — Он тоже твердил не есть, не пить… А я че — дурак, че ли? Три часа-то не жрамши.

***

В «гадовозе» было только три пассажирских места, а лететь на арест преступной Академии хотели все, и потому Степан привычно полез за штурвал капитанского флайера. Серая спортивная машинка принадлежала Глебу Ржаному лично, но он еще с армейских времен привык пользоваться личными вещами в служебных целях. Вот и сейчас не задумался ни на секунду — а чего тут думать, если надо?

Думал он о другом. О том, что, когда задержат этих недомафиози (главное, взять первым гребнем Наставников и Супермена, а остальных можно и позже, или вообще ограничиться разговором с родителями, чтобы надрали великовозрастным оболтусам задницы и к делу какому пристроили), надо будет перетереть с комендантом офицерского общежития и устроить-таки майора Горина.

А то совсем неудобно получается: человек прилетел их спасать, а они на него еще, считай, и дежурства навесили, обрадовались, что бедолаге ночевать негде!

***

— Терминала здесь пока не установили, тут до вас никто не жил… — Рита извинялась, словно это она сама была виновата в том, что в предоставленной Джеймсу комнате нет выхода в инфранет. — Но Глеб Сергеич просил вам передать, чтобы вы пользовались тем, что в его кабинете! В любое время, не стесняясь, он там все равно почти не бывает… Он ключ-карту на вашу паспортную прописал, вот, держите! Ой, ну не буду вам мешать! Вы переодевайтесь и приходите, мы вас ждать будем!

Последний раз улыбнувшись, она выскользнула за дверь. И в комнате словно сразу стало темнее. Странно. Датчики показывали, что со световой панелью все в полном порядке и уровень освещенности не изменился.

Комната была огромной, три на четыре метра. Диван, два кресла, стол, холодильник, на нем микроволновка. Угловой пенал с мелкими полками, шкаф, дверь в санузел и душ. Даже странно, что все это — для него. Одного.

Нет, в бытность шпионом ему доводилось жить и в куда более роскошной обстановке, но тогда она была принадлежностью не его, а его легенды. А сейчас…

Впрочем, напомнил Джеймс сам себе, сейчас ведь все то же самое. Эта комната предназначена для другого Джеймса — того, что превратился в пыль при взрыве «Марко Поло». Как и висящая в шкафу полицейская форма с майорскими нашивками (надо же, даже это успели!), в которую ему надо бы побыстрее переодеться, чтобы не задерживать хороших ребят. И комната, и форма, и уважение полицейских — все это принадлежит не ему, а настоящему Горину.

Человеку.

И восхищение в синих глазах, и улыбка, от которой словно становится светлее, — это все тоже предназначено тому Джеймсу…

Ну уж дудки!

Может быть, тот Джеймс Горин был очень хорошим человеком и отличным профессионалом, но это вовсе не он спас от снайперской пули девушку, данную ему в телохранители! Она ведь его и не знала совсем, того Джеймса Горина!

Так что и улыбка, и восхищение принадлежат по полному праву Джеймсу-киборгу, а не Джеймсу-человеку. Причем совершенно заслуженно! Что он вообще сделал для полицейского управления Нереиды, тот Джеймс Горин?!

Да ничего!

Впрочем, этот Джеймс тоже пока что не особо много чего сделал… Ну, немножко помог со снайпером и с прослушкой. При этом еще и чуть не спалился при аресте, когда пришлось девять с половиной секунд удерживать сразу троих… Но там все отличились, ученички в той Академии шустрыми оказались. Так что не особо он выделялся. Да что там! Вообще не выделялся, особенно на фоне Степана с Глебом.

Если бы не детекторы, их бы точно за DEX’ов принял из-за экономной точности движений и профессиональной работы в паре. Настоящие бойцы. А Рита догадалась про люк на крышу. А Пабло поймал того, что в окно сигануть пытался.