— Хорошо, продолжим, — Настя схватила кубики и немного подумав сказала: — Одиннадцать, — потом совершила серю бросков и в общей сумме выпало шестнадцать. — Ну у меня ещё есть шансы, — неловко сказала она.

— Проверим, — Борис, взяв кубик, повертел его в руке. — Двадцать один, — что было самым удивительным, так это то, что именно двадцать один он и выбил.

— Хорошая рука, — медленно проговорила Настя, понимая, что теперь всё зависит от меня. А Борис теперь откинулся на стуле в ожидании окончания партии.

— Одиннадцать, — я специально выбрал это число, осталось только выбить максимально близкое к нему.

— Ты специально, да? Ну давай, удачи, — Настя смотрела с напряжением.

Первый бросок показал два, что было вполне хорошо. Второй — четыре. Третий — три, а на четвёртый раз кубик бешено завертелся на столе и в итоге показал шесть.

— После третьего броска у тебя не было шансов проиграть, — Настя словно обвинила меня в том, что я так бросаю.

— Ну что поделать, давай думать над вопрос, Борь.

— А давай влепим ей ответочку? Такой же вопрос, как и она тебе?

— Ах вот какие вы хитрые, ну хорошо, — она собралась с мыслями и начала. — Было три раза и во всех случаях это были люди, — уточнила она, бросив на меня взгляд и наклонив голову на бок. — Первая детская любовь в двенадцать лет. Я тогда ещё с родителями ругалась, объясняла, что он мой на веки и мы с ним будем жить в шалаше. Ничего не вышло, он построил шалаш для другой. Второй раз уже была постарше, в шестнадцать. Это был молодой солдат. Долго это не продлилось, я была малой для него. Возможно он бросил меня не без помощи отца. Третий раз в двадцать лет. Молодой офицер, сначала всё было прекрасно, но потом он начал зазнаваться и всё закончилось. Вот и всё. Ничего серьёзного, если честно.

В следующей партии проиграл Борис.

— Ну прям по очереди, — усмехнулся я. — Давай придумывать. А нет, стой, — перебил я Настю, которая хотела всё-таки что-то сказать. — Чего ты боишься больше всего в жизни?

Борис задумался, посмотрел в окно и с минуты молчал.

— Остаться один я боюсь — это точно. С вами смерть уже не страшна, — такого ответа я не ожидал. Это было приятно, что он нас так ценит, но одновременно с этим немного и жутко, ведь, по сути, одиночество хуже всего на свете.

— Понимаю дружище, но одиночество нам не светит, — подбодрил я его.

— Это однозначно, — закончила Настя.

После этого мы уже не стали продолжать играть, а занялись бытовыми делами по дому. Плюс один из ветряков сломался из-за ночного урагана, и я полез его чинить, пока было не совсем поздно. Потом ко мне подключился Борис, так как обнаружил, что и с солнечных панелей сигнала нет. На крыше мы провозились часа два, под наблюдением Насти с земли, которая вечно бурчала, что вот-вот мы сорвёмся и что ей с нами делать. Я предлагал ей нас добить, если мы сорвёмся отсюда. А она шёпотом говорила, что со мной только так и никак иначе. Закончив с работой на высоте, мы пошли ужинать, а потом спать. Природа больше не делала нам сюрпризов в виде шторма и порадовала тихой, спокойной ночью. Я разобрал кровать и положил под подушку пистолет. Я сел на край и задумался о том, какой же была моя жизнь. Что в ней было? По сути ничего. Я ничего не добился в своей жизни. Просто слоняюсь по миру туда-сюда и сую свой нос куда не попадя. Но я хоть жив, а это уже не плохо. С этими мыслями я лёг в кровать и уже в сонном состоянии вёл у себя в голове диалоги про смысл существования и цели в этом мире. Для чего каждый человек делает то, а не иное. Почему всё складывается именно так. В эту секунду десятки, а то и сотни людей пытаются выжить. Ещё столько же спят. Кто-то рожает новых людей, а кого-то уже настигла смерть. Сон незаметно увёл от меня эти мысли, погрузив в чёрную густоту беспамятства.

***

Чёрные существа. Их было четверо. Огромные метра два. Они смотрели на меня своими глазами, в которых читалась пустота. На этот раз я снова был собой. Они о чём-то переговаривались, глядя на меня. Я не мог понять их язык. Это был скорее просто набор хриплых звуков, отдававшихся эхом в моей голове. Вдруг они все разом замолчали.

— Кто вы? — спросил я. Они мгновенно отреагировали. Немного помолчали, а затем снова начался этот шум в голове. Они снова о чём-то разговаривали между собой.

— Тебе дано так мало знать, — медленно протянуло одно из существ. Хриплый голос был словно сухим, мёртвым, пустым.

— Но тебе необходимо много сделать, — сказало второе существо и резко толкнуло меня.

Я думал, что встречу холодный бетон или траву. Но я сначала падал в бездну, вокруг который был лишь мрак, а затем резко погрузился в воду. Я должен был достигнуть дна, но вместо этого, абсолютно сухой, выпал на бетонный пол. Встав, я понял, что был по среди коридора, в котором горело пару ламп. Я пошёл прямо. Вокруг стояла звенящая тишина. Неожиданно из разлома в стене выскочило то существо в серебряной броне и с воплем бросилось на меня. Я не успел рассмотреть его.

***

Я резко проснулся и сел на кровати. Было уже утро. В голове мелькала последняя картина сна, но с каждой секундой уползала от меня, а через какое-то время сон совсем забылся, словно его и не было. Только осталась тревога и испуг на душе, но это тоже ненадолго.

Все ещё спали, и я не хотел их будить. Поэтому я медленно, стараясь не скрипеть ступеньками, спустился вниз, чтобы умыться. Потом пошёл посидеть на балконе, понаблюдать за обстановкой, но взял с собой автомат. Солнце встало совсем недавно и на улице было немного прохладно. Я поставил стул, закрыл за собой дверь и сел по средине балкона, чтобы всё было как на ладони. По площади он был не очень большой, и поставив стул ровно к стене, у меня ещё было сантиметров тридцать предо мной, и этого вполне достаточно, чтобы комфортно расположиться.

Птицы пели и летали друг за другом, словно одна из них что-то не договорила, а вторая слушать этого уже не может. Балкон выходил на западную сторону и отсюда был виден лес. Где-то там вдалеке должен быть главный город учёных, который они назвали Светоч. Поднимаясь с востока, солнце освещало всё передо мной, а меня оставляла в тени. Я положил цевье автомата на перила и припал к оптике, рассматривая, что происходит в утреннем лесу.

Молодой олень в ста метрах от меня щипал травку, совершенно не боясь и не думая, что сейчас на него смотрят в оптику и потенциально он может быть убит. Но делать я этого не буду. Во-первых, выстрел всех разбудит, а во-вторых в этом нет необходимости. Вдруг к нему что-то подошло, и положило на него свою зелёную лапу. Полутораметровый зелёный леший стоял и гладил оленя. Он словно заботился о всех жителях леса. Олень оторвал голову от травы и посмотрел на своего гостя. Потом лизнул тому лицо, если так можно это назвать. Я первый раз в жизни могу наблюдать за лешим, который не собирается меня убить. Его ноги были словно покрыты мхом и деревом, а сами ступни были чем-то в виде большого числа корней, переплетающихся между собой и при этом в них пульсировало что-то живое. Руки были прям как у человека, это если касаться общего вида. Над пальцами были острые когти, словно лезвия, но они не торчали как при атаке, а были убраны, чтобы он мог гладить животное и не ранить его. Грудная клетка была прикрыта каким-то бронежилетом из ветвившихся между собой, словно куча змей, корней. Его голова не имела выраженных ушей, рта или носа. Это была овальная голова, заросшая мхом, а местами и вовсе торчали самые настоящие листья. Глаза горели зелёными огоньками и было видно, как он ими дёргает туда-сюда. Леший так близко от дома. Это может быть опасно. Но сейчас он не выглядит опасным, а скорее добрым и заботящимся о природе. Я не знаю где границы его леса и не уверен в том, что эти границы не разрастутся до нашего участка. В любом случае я буду не спокоен, зная, что он тут рядом бродит.

Я аккуратно положил руку на предохранитель и сделал им два щелчка вниз, поставив на одиночный темп стрельбы. Затем немного отвёл затвор, чтобы посмотреть есть ли патрон в патроннике, стараясь при этом создавать как меньше звуков. На моё счастье я увидел патрон и вернул затвор в прежнее положение. Леший всё также стоял и словно о чём-то беседовал с оленем, а тот навострил уши и внимательно его слушал. Я решил, что лучше стрелять в голову, так как есть шанс убить его на месте, а вот разгневать его будет плохо. В любом случае мы в доме и шансов победить его будет значительно больше. Жаль, что у меня нет с собой какой-нибудь крупнокалиберной винтовки, хотя бы 7,62х54, чтобы наверняка. Но сейчас было уже поздно об этом думать, и прицелившись я увидел, как глаза Лешего посмотрели ровно на меня через оптику. Вжав спусковой крючок, я выстрелил. Я точно попал, но он был все ещё жив, только отшатнулся назад и повалился на землю, а олень быстро убежал. Отсюда ему будет трудно ввести меня в гипноз, он практически меня не видит, но прекрасно чувствует. Я сделал ещё три выстрела, но и этого было мало, тогда я стал прицельно посылать патрон за патроном по его телу и по голове. От его тела отлетали щепки и мох, а крови не было видно. Когда он перестал подавать признаков жизни, то я сделал ещё два выстрела в голову.