– Ариадна? – спросил он.

– Нет, – девица прикусила губу.

– Венди? Лорен? Гер...

Он мгновенно заткнулся, спотыкаясь о звуки знакомого имени. Девушка, сидящая так близко, словно перестала существовать вообще. Образ ее размылся, и желание потрахаться, что легонько покалывало все тело минуту назад, испарилось, сменяясь ядовито-черным омерзением.

Это был полный провал.

Такой херни не происходило прежде.

Он сидел в гостиной, полной людей, большинство из которых были если не друзьями, то хорошими приятелями. Никто из них не желал Драко вреда, его уважали, любили, желали. Но он сидел среди этих людей и чувствовал себя не на своем месте. Как будто он нужен где-то еще, как будто тело противится этим диванам, темным стенам и холоду, который пронзает воздух, несмотря на потрескивающие в камине дрова.

– Уйди, – сказал он, посмотрев девице в глаза.

Та не сразу поняла, чего от нее требуют, а когда до нее дошло, она растерянно моргнула.

– Что я сделала? – пискнула девчонка, и Драко вдохнул в себя ее боль. Незнакомая, свежая, она оказалась такой хрустящей и вкусной, что перебила действие алкоголя полностью.

Малфой ушел в спальню первым. Забини, Крэбб и Гойл продолжали развлекаться с девчонками, их гогот разлетался по всей гостиной и, казалось, по всему подземелью тоже. Драко было плевать. Если они подставят его перед учителями, то он вдоволь отыграется утром.

Он разделся и, сложив вещи в стопку, встал перед зеркалом.

Драко не узнавал себя.

Он приехал в школу в этом году, будучи не в лучшем своем состоянии – все лето его заставляли присутствовать на мерзких сборищах Пожирателей, слушать их планы, искать для них материалы. Он чувствовал себя щенком, которого таскали за собой хозяева. Он не мог отказаться, не мог заболеть – ничего не мог. Отец облажался, а Драко должен был сдохнуть, но разгрести за него все дерьмо.

Сейчас он выглядел старше, как будто каждый месяц в Хогвартсе сходил за год. Скулы заострились, под глазами залегла синева, от которой невозможно было избавиться магией. Он опустил ладонь на грудь, и сердце, в существовании которого он в последнее время все сильнее сомневался, поддалось и гулко забилось, напоминая о себе.

Драко вздрогнул, когда услышал смех за своей спиной. Он обернулся. В комнату ввалился Нотт, держа за талию повисшую на нем Пэнси. Ее не было на вечеринке, по крайней мере, пока Драко там был, но и Тео тоже отсутствовал. Он нахмурился, пытаясь понять, где этих двоих носило.

– Это спальня мальчиков, – напомнил он, и Паркинсон взвизгнула от неожиданности. Было темно, силуэт Драко освещала лишь одна свеча, стоящая на тумбочке у кровати. – Тебе здесь не место.

Нотт захныкал, как придурок, пробормотал что-то о том, что Малфой и сам не прочь иногда привести девчонку. Это было правдой. Когда-то он кувыркался тут с Пэнс.

Паркинсон отлепилась от Тео и пошла на выход. Не огрызнулась, не сказала ни слова против. Драко нахмурился.

– Можно с тобой поговорить? – спросил он нарочито вежливо.

Нотт возмутился, а Пэнси, подняв на него глаза, покорно кивнула. Слишком покорно. Словно всегда была такой лапочкой, послушной и кроткой.

Следующий час она ласково называла его «Драко», смотрела в глаза и говорила, что все хорошо. Когда Малфой заводил речь о произошедшем с ними неделю назад в том темном углу коридора под аркой, она улыбалась. И вновь повторяла, что все хорошо.

Драко лег спать с ощущением, что ему вместо мозга пересадили мешок с опилками.

– Это не Пэнси, Грейнджер. Я знаю ее. Она не ведет себя так... Весело и непринужденно.

Никто не начинает утро субботы с серьезных разговоров. Никто, кроме Драко, тем более, что Грейнджер выглядела так, словно ее жизнь была полностью лишена хлопот. Он задержал ее в коридоре, ведущем в Большой зал.

Она вздохнула, и волосы на ее голове зашевелились. Зрелище было слегка жутковатым.

– Я смотрела много сериалов по телевизору, чтобы понять: после расставания с ублюдком девушка вполне может измениться в лучшую сторону.

Драко не знал, по какой именно причине он сморщился: из-за упоминания магловских развлечений или потому что Грейнджер назвала его ублюдком. Он скрипнул зубами. Кучка младшекурсников, толкаясь и вопя, пронеслась мимо, с грохотом захлопнув за собой дверь.

– Не язви, идиотка, я серьезно. Она даже пахнет иначе.

– Сменила духи?

– Грейнджер!

– Ладно, чего ты хочешь от меня?!

Он схватил ее за локоть и завел за угол, потому что на горизонте появился Крам, и он в любом случае был тут не нужен. Ни по одному из всплывающих в голове сценариев.

– Вы, девчонки, наблюдательнее друг к другу, верно? – шепнул Драко.

Грейнджер вылупилась на него и задохнулась от возмущения.

– Ты... Ты хочешь, чтобы я... СЛЕДИЛА ЗА НЕЙ? Нет, Малфой! Не в этой жизни. Разбирайся сам со своей проблемой, я...

История умалчивает, как именно Малфою в голову пришла настолько дурацкая мысль, но, сжав подбородок Грейнджер пальцами, он поцеловал ее. Сразу глубоко – так, что их вкусы смешались, и грязнокровка не успела даже подумать о том, чтобы отпрянуть.

– Крам идет сюда, – улыбнулся он и насладился тем, как паника бледно-коричневой краской застилает ее глаза. – Он будет здесь через тридцать секунд. Ты поможешь мне с Пэнси?

– Нет! – запищала Грейнджер, и Драко снова коротко прижался к ее губам.

– Поможешь.

– Ты просто чудовище!

Всего два поцелуя, два чертовых поцелуя, и ее щеки превратились в спелые помидоры. Он обожал это!

– Умница, – шепнул Малфой и отошел за секунду до того, как Крам появился рядом с ними.

Увидев Грейнджер, он расплылся в улыбке, которая показалась Драко совершенно неприемлемой для учителя. Он даже подумал сделать болгарину замечание, но потом решил пустить все на самотек.

– Почему вы не на завтраке? – спросил Крам, как будто ему было дело до Малфоя. Грейнджер потерла рукой свои губы, заправила волосы за ухо, паника читалась в ее лице так отчетливо. Наверное, было бы менее заметно, если бы она написала у себя на лбу крупными буквами «Я только что целовалась с Малфоем!»

– Как раз туда и направляемся, так ведь, Грейнджер? – улыбнулся Драко в ответ.

Грязнокровка посмотрела на него. Ее розовые от стыда щеки горели, словно ее кто-то по ним отхлестал. Она вздернула подбородок.

– Вообще-то я искала тебя, – она обошла Драко стороной и совершенно бесстыдно и неподобающе взяла Крама под руку. Малфой дернулся, чтобы запретить-ей-нахрен-это-делать, но вовремя остановил себя. Внутри него ревность извивалась, подобно змее. – Твое предложение по поводу пикника все еще в силе?

Крам просиял.

– Конечно! Мадам Трюк попросила провести дополнительные занятия с первокурсниками днем, но после пяти я в твоем распоряжении.

И так они пошагали в сторону Большого Зала, подальше от Драко, переговариваясь, как будто, нахрен, в мире никого нет.

Малфой стоял, как истукан.

Пикник? Что за нахуй?

Гермиона мысленно молилась, чтобы пошел дождь или появилась профессор Макгонагалл и сказала, что она срочно нужна по каким-нибудь важным делам. Неловкость при общении с Виктором усиливалась с каждым днем. Чем больше люди говорили о них, упоминали их или смотрели, тем сильнее ей хотелось спрятаться подальше и не показываться на глаза.

Она согласилась пойти с Крамом на пикник, потому что Малфой выбесил ее. Да, он не должен был никаким образом воздействовать на ее жизнь и, уж тем более, сущая глупость – делать что-то ему назло, но слова сорвались с ее языка раньше, чем она успела подумать. Как будто в отместку этим поцелуям, которые, само собой, ничего для нее не значили.

Малфой плохо на нее влиял. Совершенно точно ей стоило ограничить общение с ним до деловых. Она собиралась и дальше помогать ему, обсуждать с ним дела старостата и вещи, о которых знали только они, но личные отношения пора было свести на нет.