– Агглутиум!

Гермиона проследила за тем, как один край оторванного пергамента прирос к другому, и выдохнула.

Этот урок чар был просто кошмарным. Флитвик никогда не отличался особой строгостью, но сегодня превзошел самого себя. Он просто дал студентам двух ненавидящих друг друга факультетов задание и ушел, оставив все на произвол судьбы.

Ее бесила такая безответственность.

Естественно, никто кроме нее и отчаявшегося Невилла не практиковал склеивающие чары, ведь вокруг было так много других интересных занятий.

Лаванда с Парвати разглядывали какой-то женский ведьмовский журнал, восхищенно охая и тыкая пальцами в картинки. На коленях Браун при этом блаженно расположился Рон. Его лицо было спокойным и расслабленным, и Грейнджер в очередной раз мысленно стукнула себя по затылку.

Ты больше не думаешь о нем. Больше не думаешь.

Сидящий рядом Гарри что-то строчил в тетради. Его занятия окклюменцией со Снейпом забирало не только все время, но и терпение, отчего Гермиона очень сочувствовала ему.

– Агглутиум!

Девушка вздрогнула. Господи, Невилл, зачем так громко?

Перевела взгляд на соседние столы.

Забини снова смеялся над Ноттом, только сейчас к нему присоединился еще и Гойл, смех которого больше напоминал автомобильный рев. Ну а Малфой вылизывал небо Паркинсон с такой тщательностью, что позавидовал бы даже Филч.

Против своей воли, девушка разглядела незажившую рану на губе слизеринца за секунду до того, как ее зализал длинный, как змея, язык Пэнси.

– Агглутиум! Агглутиум!

Волосы парня были растрепаны наманикюренными пальчиками, а галстук (ну вот, опять) совсем ослаблен.

И кожа. Снова эта белая кожа.

– Агглутиум!

Гермиона поняла, что снова пялится на Малфоя, только когда он с характерным звуком выпустил губу Пэнси из своих зубов. Поднял голову, усмехаясь.

– Скоро вернется Флитвик.

Голос его был возбужденным и хриплым, от чего по телу гриффиндорки словно адский огонь пробежал. Отвела взгляд, но не прекратила слушать.

– Давай хоть учебник возьмем для разнообразия.

Малфой проследовал к преподавательскому столу, словно специально цепляя бедром ее парту.

Просто молчи.

Просто закрой свой рот и займись чем-то…

– АГГЛУТИУМ!

– Невилл! – не выдержав, она встала со своего места. Подошла к парте, за которой сидел одноклассник. Выхватила у него палочку и со злостью вывела нужную руну в воздухе. – Это выглядит так. И движения должны быть резче!

Долгопупс заморгал.

– Спасибо, Гермиона.

Сделала шаг обратно к своему столу, краем глаза замечая, что слизеринец все еще стоит у трибуны учителя и ищет в книге нужную страницу. Только лицом к классу. Опирается своей аристократической пятой точкой о стол.

Еще секунда и она бы приземлилась за парту. Еще секунда и…

– Агглутиум!

Кто-то пихнул ее вперед с силой магии, и спустя мгновение она почувствовала, как дышит в грудь тому, кого ненавидит с одиннадцати лет.

– Свали, Грейнджер.

Спокойствие его было настоящим. Странным.

В то время, как грязнокровка испуганным взглядом смотрела в узел его изумрудного галстука, Драко пытался понять, какого черта только что произошло.

Он все еще сжимал учебник заклинаний в руке, которая теперь была отставлена в сторону. Он все еще пытался сделать хоть какое-то движение, чтобы оттолкнуть от себя гриффиндорку. Нет. Ничего не выходило.

– Не могу, – пропищала она ему куда-то чуть выше солнечного сплетения.

– Я не шучу, грязнокровка. Отвали.

Голос его все еще был тихим, но внутри закипала ярость.

Доходило. До него доходило.

– Это… это склеивающее заклинание, Малфой.

Еще несколько раз он моргнул, прежде чем поднять глаза поверх ее макушки и прочитать во взгляде одного из гриффиндорцев неподдельный ужас.

– ДОЛГОПУПС!!!

Его рев непременно должны были услышать дементоры в Азкабане.

Это было гадко. Ощущать, что твоя грудь приклеена к груди этой… этой…

– Простите. Гермиона, прости!

Через полминуты вокруг них уже собралась толпа. Все суетились, кричали, в ужасе переводили взгляды с одного одноклассника на другого, и только неспособность шевелиться удерживала Драко от убийства.

Справа Поттер с выпученными глазами, Долгопупс и Уизли.

Слева – Блейз и Паркинсон, в сопровождении кого-то еще из слизеринцев.

– Забини, сделай что-нибудь, – прохрипел на выдохе.

Сука.

Глаза его хотели разорвать кого-то в тот же момент, и этот запах грязной крови уже выстрелил бладжером в мозг.

– Что? Драко, что?! – суетливо ответил друг.

Попытался растащить их, потянув за руку, но от этого словно колья впились под кожу.

– Ай!

Ох, лучше бы тебе заткнуться, Грейнджер.

– Давай! Редуктой, чем угодно, ЗАБИНИ!

– Нет, нас же на куски разорвет!

– Я переживу!

Замер. Боль не прекращалась. Серьезно, она нарастала так, будто кто-то капал разъедающее зелье прямо в грудь.

– Что за хрень?

Стало слишком тихо. Подозрительно тихо и только болезненный выдох грязнокровки оповестил, что время не застыло.

– Малфой.

Еще один приступ. Больно, до одури больно – там, в груди, где ее кожа вместе с рубашкой впивается в его.

– Заткнись.

– Малфой, – шепотом, скуля.

Опять.

Что за гребанная боль?

Судорогой по телу и в одном комочке. Там.

Опустил взгляд, прямо в глаза – в эти сучьи глаза.

Не смей говорить со мной.

– Нам придется дышать в унисон.

Так тихо, что понадобился малфоевский тончайший слух, чтобы понять.

Внутри разорвало.

Нет! Нахуй идите! Я просто разорву свою гребанную кожу, а потом склею ее в больничном крыле! Никогда!

– Нет.

Нет? Так спокойно. Молча. Глядя куда-то в воздух.

– Малфой, так надо.

Сука, свело горло. Кто-то что-то вливал в него – взрывоопасное, щелочное, разрывающее.

– Иди нах…, – ой, блядь…

– Забини, скажи ему. Или нас просто расщепит.

– Драко, не будь упрямцем! Я отмою тебя от этого сегодня же вечером. Просто сделай это.

Сделай. Это.

Тень, сука, где тебя черти носят?!

Сделай это…

И он сделал. Опустил взгляд на ее лицо – на дрожащие губы. Проследил за тем, как она загребает дыханием воздух. Повторил движение. Вместе.

И выдох.

Вдох.

И выдох.

Боль ушла.

Осталась только ненависть к самому себе, к этой ебаной суке, к недоумку Долгопупсу и к Тени, которая впервые в жизни не встала на его сторону.

И самым гадким, мерзким, противным было не то, что ее грязное тело было так близко, а то, что она контролировала каждый его вдох.

– Гермиона, я пойду за Флитвиком, – Поттер.

– Нет.

Вздрогнул.

С хуя ли нет?!

Снова подстроился под нее – ей придется говорить. А ему – ловить ее дыхание.

Сдохнуть, но не думать об этом!

Ладно, Малфой, просто вытерпи это, а потом уничтожишь ее. Сотрешь с лица земли.

– Что?

– Гарри, возьми у Невилла его палочку.

– Для чего?

– Гарри Поттер, просто сделай это!

– Сука, – проревел, потому что от боли снова сдавило легкие.

Она испуганно перевела взгляд на Драко. Смотри, дура. Я знаю, что я охеренно-красивый, когда злюсь. Всегда охеренно-красивый. Смотри, потому что скоро я собственноручно тебя убью.

Сглотнула и продолжила уже тише:

– Фините Инкантатем. Заклинание отмены. Сделай это палочкой Невилла.

Никто не спрашивал, почему бы это не сделать самому Невиллу. Не требовалось спрашивать. Поттер, кажется, послушался. Перехватил пальцами искривленную палочку этого недосквиба и подошел ближе.

– Какую руну нужно вычертить?

– Учебник. «Стандартная книга заклинаний. Углубленный курс». В моей сумке.

Каждое слово она выдыхала с трудом, контролируя дыхание паузами. Она больше не смотрела в его глаза. Больше не поднимала голову, и беспомощно болтавшиеся руки сжимались и разжимались от напряжения.