От привиденческой «справочной службы» толку, как выяснилось, оказалось немного: помогала в основном Елена.

Старина Ник оказался совсем бестолковым и зацикленным на собственной недорубленной голове, Толстый монах интересовался не тем, что интересовало ребят, а Кровавый Барон продолжал посматривать на второкурсников свысока. Даже на тех, кто относился к его факультету.

«Ну и нафиг сдался», — резюмировали слизеринцы едва ли не хором. Призрак, разозлившись, с разгону прошел сквозь Снейпа, но в ответ только получил скупое «И что?», презрительно поднятую бровь и скрещенные на груди руки. «Неплохая поза, даром что совсем еще сопляк,  — подумал Барон. — Использую ее со стариной Ником, когда совсем достанет».

Он и использовал, только откуда все пошло, никто так и не узнал. Только Бестолко… то есть Безголовый Ник начал жаловаться гриффиндорцам на Слизерин. Правда, слушали его не очень.

Выручайка стала своеобразной общей гостиной: после каждого экзамена туда шли все, и договариваться не надо было. Притаскивали кто что, в основном переписанные пергаменты из «выручай-хранилища».

— А вот еще способ поиска зверя внутри себя, тоже медитация, только подробности немного другие, — Сивилла потрясла еще одним пергаментом. — Смотрите, тут написано, что форму можно выбирать. Но удача все-таки зависит от того, насколько качества мага похожи на качества избранного им животного. Так что получиться может что-то похожее, но не совсем то, что загадаешь.

— А ну-ка, дай сюда…

— Ого… Получается, можно искать кого-то определенного?

— Леди сказала, что да.

— Это дала тебе наша прекрасная Елена?

— Да, показала, где лежал в Выручайке.

— Все-таки там есть полезные вещи! Может, еще разок сходим посмотреть?

— Прекрасная Елена… — начал было Петр, и тут появился призрак, как всегда, когда ее не ждали.

— Что ж… Мне нравится такое имя, хоть оно и не совсем мое. Можете звать меня так. А вот в комнату я бы не советовала сейчас отправляться, она под наблюдением, — охладила Серая Дама вспыхнувший было энтузиазм.

— Чьим? — сразу напрягся Питер.

Елена пожала прозрачными плечами.

— Там просто феникс. Он под невидимостью, но мы, призраки, не можем не чувствовать жар вечно живущего.

— Директор?! — Петру аж поплохело.

— Это не Фоукс. Я его слишком хорошо знаю.

— Фу-ух. Но ведь фениксы — необыкновенная редкость! Кто же это может быть? — удивился Питер.

— Я думал, в Англии только одна такая птица, у директора, — поддержал его Люпин.

— Вот потому мы и не пойдем туда больше. Не стоит нарываться, — согласно кивнул Снейп. — Но значит, комната не одна?

Сивилла грустно кивнула, но Петр почему-то ей не поверил и снова обратился к Серой даме.

— Леди, а тут наблюдение есть?

— Нет, только в Комнате Забытых Вещей.

— Получается, это разные комнаты?!

— Конечно, как иначе, — удивилась Елена. — Мать объединила на этой двери несколько десятков совершенно разных помещений замка, а вы что думали?

— Мы думали, что комната приспосабливается под нас…

Смех призрака рассыпался звоном тонкого стекла.

В последний вечер они пытались медитировать. Каждый искал, что ему хотелось, но плавающих, летающих и бегающих пытались распределить… Может быть, это и удалось, но Петр уже ни в чем не был уверен. Подростки принимали его как лидера, но — такого же подростка. И иногда право решающего голоса ему не принадлежало.

Абыдна.

И плюнуть бы на все это…

Но чувство, что скоро что-то произойдет, его не отпускало, и Петр быстро гасил в себе проявление подростковых настроений.

Он попытался заинтересовать своими предчувствиями Трелони, но провидица была слишком увлечена придумыванием своего будущего животного.

Сразу с поезда они направились в Гринготтс, добираясь туда каждый своим путем, а там сразу и счета пополнили, и на питеровско-гоблинский вклад добавили, и деньги поменяли на маггловские. Отчим Питера, встречавший его на вокзале, кстати, тоже поучаствовал. С «чутьем» пасынка мужчина уже успел познакомиться, да и супруга рассказала много интересного. Мальчик определенно был не прост. Так что мистер Фосетт прихватил с собой вполне приличную сумму. В этот раз гоблины были немало озадачены: волшебники меняли довольно много золота на маггловские бумажки!

После посещения уже маггловского банка они наконец расстались. Добираться домой с помощью питеровых порталов теперь было плевым делом.

— Ты уверен, что не продешевил? — иронично спросил отчим.

— Смотря что считать, — уклонился Пит. — Если долговременные отношения с довольно умными, сильными и талантливыми магами, то нет.

— Уже в такие дали заглядываешь?

— Если не смотреть заранее, можно попасть не в те дали, куда хотел. Или вообще никуда не попасть.

— Ты прав. Откуда только такие мысли в голове подростка, вот чего не пойму!

— Не мы такие, жизнь такая, — привычно отвертелся Петр.

С отчимом ему повезло просто невероятно. Он многому его научил, едва ли не больше, чем школа. По крайней мере, пока. А главное, с ним было можно просто молчать и думать о своем. Он не старался вызвать на разговор, не расспрашивал, не отвлекал. Но все-таки…

Нет, конечно, хорошо быть ребенком, но как же это уже тяготит! Хочется… самостоятельности. А ее нет — ни дома, ни в школе. Тем более, что дом был все-таки не их, а отчима. Петру страшно хотелось хотя бы совсем небольшую квартирку, но свою. Собственную.

Денег, кстати, хватало и на то, чтобы снять что поприличнее, и даже на то, чтобы купить не совсем приличное. Но это «не совсем» ему, уже довольно умелому магу, почти без разницы. И на второй вечер дома он попробовал завести об этом разговор.

Мать, увы, отреагировала ожидаемо: ужаснулась и расплакалась. Отчим успокоил ее, да и Петр покивал, мол, мы, подростки, такие… Извинился. А потом мистер Фосетт выдал такое, чего пасынок совершенно не ожидал. И понял, сколько же еще он, оказывается, не знает.

— Ты, наверное, привык к тому укладу жизни, что у магглов: по родителям твоей матери, по ней самой. Но дело в том, что у волшебников все немного не так. Точнее, совсем не так. Если ты уйдешь, волшебство матери будет гаснуть и она начнет быстрее стареть. Если ты оставишь гнездо семьи — станешь деревом без корней… Можешь остаться сильным, но уязвимость возрастет.

— Не понял…

— Уязвимость возрастет и у тех, кого ты оставил. Волшебство прекрасно реагирует на родную кровь, вот почему его часто искали в крови, вот почему столько кровных ритуалов существует, вот почему многие стараются держаться родственных браков, несмотря ни на что. В большой семье чаще открываются новые способности и таланты у детей.

— За счет чего увеличится уязвимость, если сила останется прежней? — удивился Пит.

— Представь себе большое дерево. Это сильный волшебник. Мощный ствол останется мощным, если будет срублен. Останется сила. Но в отрыве от корней развитие… скажем так, затруднено. Ты же видел ветки, которые дают корни после того, как их отрезают?

Петр кивнул.

— Но как долго придется им расти до нового дерева?

— Годы.

— У волшебника они есть. Но первое время он уязвим.

— Это то, что называют магией рода?

— Да. Корни деревьев в лесу переплетаются, давая опору друг другу…

— И конкурируя.

— Это позволяет становиться сильней. Уходя со своей земли, покидая фамильный дом, ты отрываешься от корней, они больше не могут тебе помочь. Но еще ты оставляешь рану — там, где ты оторвался. У тех, кто был к тебе привязан. Нет, это не смертельно, но если таких разрывов много, род начинает слабеть. А самое главное, начинает хиреть магия этих земель, места, где живет семья. Волшебники не только черпают силу в магии, они ее и строят. Это довольно сложный вопрос, есть несколько теорий, но… Просто подумай, а оно того стоит?

— Что можно сделать, чтобы не рвать, но быть самостоятельным?