– Рад видеть, ваше темнейшество, что вы не нуждаетесь в моих советах.

– Наоборот, Рейс, я только что убедилась в том, как полезно было бы стать твоей ученицей во всем, что касается вершения людских судеб. Спасибо за то, что убедил устроить суд по всем правилам.

– Презренный раб не достоин великой похвалы от строгой госпожи.

Кажется, Рейсвальд решил получить удовольствие от каждой минуты вынужденного пленения. Он так и сочился сарказмом, от его фигуры веяло властностью, будто это Рейс сидит на троне, а я у его ног. Если бы не дрогнувший уголок губ, я бы даже могла принять его слова всерьез.

– Послушный раб, – решила продолжить игру и позволила себе удовольствие погладить его по голове. – Быстро учишься.

Он все-таки улыбнулся во весь рот, но постарался спрятать это, склонив голову. Ну вот, не прошло и дня, как Рейсвальд перестал воспринимать мои слова всерьез. Все-таки не получилось поиграть в строгую домину в кожаных ремнях с плеткой в руках. Ах, Рейс так хорошо смотрелся бы с заведенными за спину связанными руками и с кляпом во рту, полностью обнаженный… Видимо, не судьба. Я накрепко запуталась в собственных желаниях, знала лишь одно: когда на губах Рейса играет улыбка, словно солнце светит в груди. Несмотря на предательство Верины, у меня хорошо на душе. Хочется, чтобы он был рядом всегда…

Одернула себя от грез. Впереди суд над Руйвилем, следует собраться, а не растекаться лужицей около пленного короля.

Лакей уже занял свое место, смотрел дерзко, будто правда была на его стороне.

– Я признаю вину, – сказал он без обиняков. – Отпиливал завитушки у подсвечников, отправлял в Каменный Ручей. У меня растет сын, мать которого в свое время вышла за другого. Ее муж погиб во время последнего набега из Сарнира, Магида осталась одна с пятью голодными ртами. Готов принять любое наказание, госпожа, только не гоните.

– Не понимаю, – прошептал Рейс. – Разве вы, почтенная госпожа, не платите жалованье слугам? Лакей смеет говорить так, будто не я один, а все они – ваши верные рабы…

Густо покраснела, просто вся залилась краской, как помидор. Во всем замке жалованье получали лишь стражники, нанятые мною по контракту. Остальные были, по сути, беженцами, появлявшимися время от времени из леса и умолявшими найти им место. Я давала им кров и пищу, находила занятие, стараясь считаться с предпочтениями, но и не позволяя лентяйничать. По сути, они все работали не для меня, а для того, чтобы замок функционировал – чтобы на полях росло зерно, в кухне готовилась еда, вещи были на своих местах. Зарплата просто-напросто выпала у меня из головы, так как весь этот замок представлял для меня сплошной убыток. Содержание древней развалюхи подорвало мой когда-то вполне существенный капитал, сколоченный на продаже трех артефактов и предоставлении весьма щекотливых услуг сильным мира сего.

А ведь Рейсвальд сказал правду – без жалованья все обитатели замка не что иное, как рабы…

Стыд и позор на мою голову.

– Суд закрыт, – быстро и четко сказала я. – В ближайшие дни обговорим жалованье каждому работнику. А теперь слушай меня, Руйвиль. Весьма впечатляюще с твоей стороны признаться, не пытаясь оправдать преступление. Где же была эта смелость, когда ты, скрываясь от всех, переправлял серебро за пределы замка? Или же доблестный муж выборочно проявляет силу духа, когда ему наиболее выгодно?

Гордо стоящий Руйвиль заметно осунулся, бросил косой взгляд на Гейриля. Тот отвернулся, качая головой. За стражником необходимо будет присмотреть, существует вероятность, что он знал и прикрывал родственника.

– За то, что отстоял несправедливость, я смягчу твое наказание.

Магия тоненькими ручейками потекла по пальцам. Я тщательно следила за потоками, как учил Илстин, не давая прорваться той нетерпеливой лавине, что кипела внутри и просилась на свободу.

– Слушай условие. – Магия потянулась к ботинкам Руйвиля, опутала ноги тонкими паутинками и тут же впиталась в тело. – Ни одной заработанной медяшки не сможешь потратить на себя, пока не выплатишь мне долг. Прощай, Руйвиль. Все свободны.

С трона я сходила, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, под всеобщее ликование.

Рейсвальд показушным жестом хлопал в ладоши, вскоре вся челядь присоединилась к аплодисментам. Я покидала зал под пожелания долгой жизни справедливой темной госпоже, свист и радостный смех.

А вот король Айнура зря ухмыляется. Ему я жалованья точно платить не буду.

Прошло совсем немного времени, пока я поняла, что совершила огромную ошибку. Грубейшую! Попалась, как лопоухий новичок в компании прожженных мошенников. Я пообещала зарплату домочадцам, но совершенно не имела представления, в какую копеечку мне эта благотворительность влетит.

Илстин держал всего трех опытных слуг – лакея, горничную и кухарку. Они служили колдуну больше двадцати лет, были преданы до глубины души, и уж, конечно, такой приземленный предмет, как оплата подчиненным, в курс магии не входил.

И главное, спросить некого!

«Сиенна, милая, сколько тебе жалованья выдать?»

Тщательно поддерживаемая репутация коту под хвост. А ведь Рейсвальд и дня в замке не провел, а уже почти довел меня до истощения магического резерва и близкого банкротства. Опасный раб, опасная игра, но почему-то на душе давно не было так светло…

Кстати, если кто-то кутерьму затеял, то пусть и расхлебывает.

Позвонила в колокольчик, сообщила в амулет связи о желании видеть Рейсвальда в своих покоях немедленно. Король явился почти сразу, будто гулял недалеко. Кстати, обзавелся обновками явно недешевого пошива, синий брасьер с золотым узором сидел на нем как влитой, удачно подчеркивал крупные плечи и узкие бедра.

– К вашим услугам, о великолепнейшая владычица, – с глубоким поклоном поприветствовал меня король.

Ну почему в каждом слове Рейса мерещится сарказм?

– Мне требуется твоя помощь, – произнесла скучающим голосом, стараясь не глазеть на неотразимого пленника.

– Мой долг – выполнять любой каприз госпожи, – с опаской промолвил король, поглядывая на кровать.

И так грустно стало от паники, проскользнувшей на красивом лице при одной мысли, что заставлю делить с собой постель! Прикусив губу, отвернулась, заставляя себя хорошенько запомнить его реакцию. На будущее, если когда-нибудь вновь проснется шальная мысль приковать Рейса у стены и дать свободу тайным желаниям.

– Не уверена, сможешь ли быть мне полезным… Хорошо же, попробуем! Какова зарплата экономки?

– Зависит от престижа дома и величины обслуживающего штата, – растерянно ответил Рейс.

Но я уже поняла, что он разбирается в предмете, и атаковала дальше по списку:

– Допустим, речь идет о графском замке с населением в сто пятнадцать человек.

– Два золотых в год, четыре серебра и по шестьдесят медяшек в месяц на руки на мелкие расходы.

Прикинув, что в сейфе хранится три тысячи золотых, вырученных за артефакты и другие услуги, с облегчением поняла, что не обеднею.

Рейса усадила за стол, вручила чистый лист и перо с чернилами. Приказала заполнить примерное жалованье для лакеев, учителя грамоты, духовников, служанок, горничных, кухарок и всей челяди, которая успела заполнить замок, размножиться, начать требовать себе лучшие права и условия.

Мудр Илстин, не поддающийся на бесчисленные письма с просьбами взять в услужение талантливейшего родственника из деревни с блестящими рекомендациями. В который раз убеждаюсь в правоте учителя. Между тем он всегда казался ужасным мизантропом, видящим в людях худшее. Обещала себе быть на него не похожей, всегда верила в то, что окружающим нужны тепло и ласка.

В конце концов, должна признать, что домочадцы выполняют работу на совесть, зарплату заслужили по-честному. Одна бы я никогда не справилась с задачей превратить развалины в пригодное для жизни помещение. А теперь на кухне вкусные запахи, тепло и смех. В погребе хранятся первые сыры, в хранилище завязаны мешки с выращенным урожаем пшеницы, стены украшены полотняными коврами, которые девушки ткали по вечерам, сидя в общем зале подле очага. С детских лиц исчезло выражение затравленности, страха перед будущим. И все это без единого слова упрека за то, что темная госпожа за все это время не обмолвилась о вознаграждении.