— Заткнись, Марта, это еще что за разговоры.

— У Чарли был самый большой, который я когда-либо видела.

— Ладно, Марта, в приличном обществе такого не говорят.

Клементин встает с колен. В глаза надуло пыль из замочной скважины. На руке висит сумочка. Ощупью идет вперед. С выражением удивления на лице. Люди помнят только хорошее. А ты торчишь тут уже который месяц. Оглянись и вспомни о диком нарушении уединенности. От чего даже призраки замки бежали куда глаза глядят. Прошлой ночью приснился сон. На углу улицы мимо меня проходит мужчина и говорит, сэр, непростительно иметь туфли из такой тонкой кожи. Я прошагал шесть миль по кругу, бормоча язвительные ответы. Проснулся. Чувствую, что вылезшие из-под одеяла пальцы ног замерзли. И их облизывает Элмер. Который эти дни живет собственной жизнью. Жуя коровьи лепешки и гоняясь за своим хвостом.

Клементин взбирается по лестнице на сеновал. А там какие— то звуки. У Глории очередной оргазм. Или занимается гимнастикой. Ухает сова. Пугая летучих мышей. И кто там? Один на другом. С ногами, сплетенными в захват над парой освещенных лунным светом маленьких ягодиц. Вибрирующих во всю как молоточки. Наш пострел и здесь поспел. Этот ебарь УДС.

Бладмон с улыбкой снимает пылинку с моего лацкана. И потирает руки, пока другие кланяются. Волосатый экс-зэк привез меня по извилистой каменистой дороге на станцию ждать поезда. Пыхтя появляющегося на сером в розовую полоску горизонте. Вокруг тихо. Над коттеджем Кларенса вьется дымок. Звук копыт Тима, мчащегося по центру дороги.

Эрконвальд дал мне пять фунтов. Сложил большую белую банкноту и спрятал подальше в карман. И снова посмотрел на нее, когда мимо пронеслись платформы станций. Пустынные места, покрытые зеленью, одинокими темными изгородями и редкими деревьями. Мужчина у ворот с ослом. Женщина подняла взгляд от мешка в поле. Машут руками. Здравствуй. До свиданья. Под стук колес несемся к наползающему серому горизонту.

Грязный, задымленный вокзальный терминал. Люди с обветренными лицами тащат перевязанные ремнями и веревками сумки. Потерянными глазами обшаривают метрополию. На блестящей от дождя улице светится желтым фонарь. У тротуара извозчик. Поехали, цокая, вдоль стены у реки. Повернули направо по круто идущей вверх мостовой. В окнах с выбитыми стеклами мелькают огни каминов. Вдоль улицы выстроились унылые, темные торговые дома. Вот витрина магазина полная экипировки для джентльмена. Для верховой езды, овцеводства и охоты. Один банк за другим. Вон в тот с серыми гранитными колоннами. Завтра я приду с листочком зеленой бумаги. От леди Гейл Аллоис Труди Макфаггер.

Странно, когда весь разодет. Для города. Чувствовать тепло под сукном. Хотя пальцы ног все равно мерзнут. А глаза ищут уютно освещенный кабинет. Где тебя ждет тарелка с сыром и бокал вина. Постой вот здесь между перегородками из красного дерева. И подкрепляющее к тебе, скользя, подъедет по мраморной стойке.

— А можно маринованного лука?

— Конечно.

Клементин попивает вино, заедая его сыром. Зубы обволок красный мягкий привкус. Какое наслаждение побыть вдали, а не слоняться голодным по залам замка. И не заботится о чьих-то ртах. А уделить внимание своему. В присутствии всего лишь одного бармена, читающего на стуле вечернюю газету. Переворачивая страницу за страницей. Вдруг на одной из вижу заголовок большими черными буквами. Вот если б джентльмен поднял газету чуть повыше. Ага. Спасибо.

Четырнадцать серебристоголосых детей-хористов и их руководительницу спасли во вторник ночью при шторме в девять баллов. Малыши вместе со своей наставницей отправились на экскурсию в море в открытой шлюпке и оказались унесенными отливом в открытое море к западному побережью, где многие моряки уже много лет постоянно попадают в беду. Четверо отважных крепких мужчин, под руководством командора Бладмона, его заместитель, майор Макфаггер, кавалер креста Виктории, М.О.Н., доктор Франца Пикл, Б.Ф.Б., и барон фон Фриз, самостоятельно без посторонней помощи запустили большую моторную яхту, Новена, долго стоявшую на приколе, и вышли в море на помощь. Отважные джентльмены остановились в качестве гостей у Клементина Три Железы, владельца Кладбищенского замка, который остался на берегу, чтобы вызвать спасательное судно. Сильные духом джентльмены прошли опасные воды и, хотя у них была сломана мачта, а палуба залита водой, они отказались повернуть назад и даже тогда, когда их чуть не накрыла огромная волна, они прорвались к тонущей шлюпке, не смотря на то, что рисковали своими собственными жизнями.

Бармен переворачивает страницу. Ну, что за ужасные люди! Никого ничего не интересует. Ни истина, ничего. Лишь бы они выглядели хорошо. Выпихнут тебя из центра внимания. Еще и опозорят, если можно.

— Бармен, еще вина, пожалуйста.

— Да, сию минуту.

Глаза уже не режет свет. По мере того, как вино поднимает настроение… Бармен, улыбаясь кончиками рта и подмаргивая, наливает вино. Могу ему сказать, что это про меня вы читаете. Я там был. Именно с ними. В открытом море. Но они меня надули и не упомянули.

Клементин выходит с саквояжем в руке. Идет по узкой улочке между витрин магазинов. Заглядывает в один с медицинскими инструментами. В темноте висит скелет. Слабый запах жареного кофе. Шелест велосипедных шин на деревянных блоках дороги. Поворачивает налево. На другой стороне улицы за высоким забором парк. Какая-то дверь. Должна быть лаборатория Эрконвальда.

Клементин нажимает белую керамическую кнопку в круглой медной оправе.

Ждет. Нажимает снова. Мимо, закутавшись в шарфы, проходят люди. Поздно. Я устал. Замерз. Впустите же меня. Я могу легко устроиться и среди пробирок. Внутри ни звука. Выгнал меня из моего собственного замка. И к тому же дал мне адрес, по которому никто не отвечает. Медленно выхожу обратно на тротуар. И направляюсь в отель. В мокрых носках и с замерзшими ногами. Следуя за женщиной впереди, которая что-то шепчет коту.

Клементин проходит мимо этой женщины в темном пальто. Когда она, наклонившись у края тротуара над лужей, уговаривает пушистое создание. Голосом, который я раньше слышал. Поворачивается на звук моих шагов, чтобы взглянуть. Боже милостивый, Вероника.

— Смотрите, кто пришел. В город из своего сельского поместья. Я уже стала заводить друзей среди котов, чувствуя себя довольно одинокой. Может угостите меня стаканчиком?

В углу маленького слабо освещенного переполненного бара. За углом от магазина сыра. Клементин вынимает оранжевую банкноту в десять шиллингов. Чтобы купить большие порции бренди. Так как мы сидим вместе в этом тесном углу. После такой встречи. Когда от сырой угрюмости города и душа начала стыть. Увидеть радостное знакомое тебе лицо. Искрящееся весельем. Без сифилиса и роликовых коньков. Сидит, скрестив ноги. Натягивая юбку на белые холодные колени. Сильными большими пальцами держит бокал. Если мир пуст. Улыбка другого заполнит его.

— Я получила однозначно разочаровывающее письмо от Гейл. Она пишет, что на днях Джеффри разбабахал ей весь целовальник. Бедная девочка. Ревность. Почти как мой бывший занудливый муж, который мог поцарапать, но не ударить. У меня была встреча с моим очень давнишним другом. И мы позволили себе уединиться в отеле. Только мы начали наслаждаться нашим спокойным уединением, как кто, вы думаете, с грохотом взбежал по лестнице и начал колотить к нам в дверь, Роджер. Требуя найти его жену. Я вынуждена была в чем мама родила прилепиться снаружи на внешнем выступе окна. Зацепившись за бог знает что. Пока Роджер вдрызг пьяный и злой метался в поисках по комнате. Я полностью раздетая подверглась такому унизительному испытанию. Внизу на улице собралась орущая, свистящая, смеющаяся толпа. Я этого никогда не забуду, но как хорошо снова видеть вас. Что было, то было. Этот бренди меня просто спас. Я возвращалась в свою квартиру. Абсолютно подавленной. Так получилось. Ходила из аптеки в аптеку целый день. Не знаю, что люди делают с гигиеническими салфетками. Нигде не могу их найти. Но раз уж вы здесь, вы должны остановиться у меня.