— Во внутреннем кармане оказались документы, а сам карман был зашит, — Дэвид скривился. Эмма знала, что это значит: он не сразу обнаружил их. В последнее время Дэвид стал меньше времени уделять своим обязанностям, надо было бы выяснить, что его гложет, да все как-то не получалось. С другой стороны, Эмма тоже их не нашла. Но не очень-то и искала. Не оправдание, конечно. Ей следовало быть повнимательнее, если она хотела удержаться на своем месте. Любой толчок в спину — и она слетит с него. Прокурор следит: у него нет никого на замену, а так бы он давно уже поставил кого-то своего вместо Эммы, он не раз об этом заявлял.

— Что-то еще? — Эмма не стала заострять внимание на огрехе Дэвида, и тот, кажется, остался ей весьма благодарен. Во всяком случае, голос его зазвучал немного пободрее.

— Тебе не понравится.

Эмма хмыкнула.

— Да мне вообще мало что нравится в последнее время. Выкладывай давай.

В самом деле, что там еще может быть? На фоне происходящего…

Дэвид взъерошил волосы.

— Вместе с документами у него была закладная. На яхту или корабль, я не очень в этом разбираюсь. Ссуду ему предоставил Голд. А поручителем по сделке была Регина.

Выпалив это, Дэвид впился взглядом в Эмму. Та даже не шевельнулась. И не удивилась. Хотя очень хотелось. Откуда яхта у такого забулдыги? Киллиан Джонс не производил впечатление миллионера. Впрочем, он может оказаться одним из сумасшедших косплееров, для аутентичности образа скупающим все, что попадает в поле зрения. С другой стороны, зачем миллионеру закладывать свою яхту? Дела в США совсем плохи, богачи разоряются? Нефть больше не поступает из душа?

— То есть, — повторила Эмма для лучшего понимания ситуации, — он заложил яхту Голду, а Регина Голда заверила, что Джонс платежеспособен?

— Именно, — кивнул Дэвид.

Эмма тяжело вздохнула.

— И тогда получается…

— Что Регина и Джонс знакомы, — завершил фразу Дэвид. — Или очень умело прикинулись.

Эмма снова вздохнула.

Именно так и получалось, да. В этом городе все ниточки вели к Регине. Или к Голду. Или к ним обоим. Пора было уже смириться с этим.

Кстати, о Голде!

— Слушай, а что Спенсер говорит? Голд получил повестку?

— Нет. Во всяком случае, курьер не дождался его в магазине, а где еще искать, не знает. Говорит, что вроде видел, что Голд дома, но получасовой стук в дверь ничего не дал.

Что и требовалось доказать. А без росписи в получении или иного засвидетельствования передачи повестки обвинить Голда в уклонении от помощи правосудию невозможно. До чего же хитрый жук.

— Ясно. Джонс пришел в себя? — Эмма встала, ища куртку, и ей потребовалась пара долгих мгновений, чтобы понять: она ее и не снимала.

— Нет. Я звонил утром Вэйлу, он обещал приглядеть, но это не его отделение, так что… — Дэвид развел руками. Эмма кивнула.

— Спасибо. Поеду разведаю, что да как.

А потом заедет к Регине. Вот уж непременно, раз пошли такие танцы. Такой повод грех упускать. Оно, конечно, можно и без повода, но с ним надежнее как-то.

— Давай, — Дэвид проводил ее до дверей. — Только смотри поаккуратнее там. Не думаю, что он будет сильно адекватен. В любом случае.

— Спасибо за заботу, папочка, — хмыкнула Эмма и тут же прикусила язык. Дэвид, конечно, только улыбнулся, ничего не поняв, она же метнулась прочь из участка, ругая себя почем зря.

Папочка…

Ох, не надо было читать книжку Генри! Ох, не надо!

Досадные мысли одолевали Эмму всю дорогу до больницы, она даже не пыталась от них отделаться. Вернее, пару раз попыталась, но они все возвращались и возвращались. В итоге пришлось плюнуть и позволить им осаждать голову, надеясь, что рано или поздно запас сил их иссякнет.

Возле городской больницы было тихо. После шума и суеты Бостона Эмма долго привыкала — и до сих пор так и не привыкла до конца — к тому, что так в Сторибруке всегда, куда бы ты ни пошел. Единственный ресторан вечно пустовал, кинотеатр забивался максимум наполовину, пробок попросту не существовало, зато кафе вдовы Лукас пользовалось большим успехом — единственное место, где можно было собрать все сплетни и поделиться своими. Когда-то и Эмма любила туда ходить.

Взгрустнулось: Лукас пекла замечательные коржики. Питер, конечно, время от времени приносил их Эмме, но они были остывшими и не такими вкусными. Эх, дареному коню…

В холле больницы медсестра за справочной стойкой поначалу не узнала Эмму, но продемонстрированный значок сделал свое грязное дело. Лицо девушки моментально стало строгим и даже чуть неприязненным, взгляд словно ощупал Эмму с головы до пят. Захотелось поежиться.

— Минуточку, — процедила медсестра, и ничего не осталось, кроме как кивнуть и задаться терпением. На самом деле Эмме очень хотелось закричать о том, что она не виновата, что не она накачалась наркотиками и напала на мэра города, что она всего лишь выполняла свой долг, но вряд ли этот поступок хоть как-то поменял бы отношение к ней горожан. Впрочем… вероятно, поменял бы. В худшую сторону.

Эмма отошла в сторону, изучая медицинские плакаты, развешанные у лифта. Большинство из них рассказывало о тех или иных заболеваниях, приобретаемых в процессе курения и распития алкогольных напитков, а также о ВИЧ и СПИДе и методах контрацепции. Такие же плакаты — или похожие — висели в детском доме, где Эмма провела много лет своей жизни. Они были старые и потрепанные, эти же выглядели новенькими.

— Мисс Свон! Доктор Вэйл сейчас спустится за вами.

— Спасибо.

Вообще-то следовало бы поправить надменную медсестру и напомнить ей, как следует обращаться к шерифу, но Эмма не хотела подбрасывать сучья в костер. Поэтому она лишь улыбнулась и кивнула, с досадой отметив, что медсестра вздернула подбородок и отвернулась, более никак не реагируя на присутствие представителя власти. Эмме стало неудобно, хотя уж здесь-то она ни в чем виновата не была.

Вэйл спустился не сейчас, а минут через двадцать, которые Эмма промаялась, бродя из стороны в сторону и перечитывая одни и те же фразы на плакатах. Кажется, она успела выучить их наизусть.

— Шериф!

Вэйл выглянул из-за стойки и махнул рукой. Эмма поспешила подойти, отмечая, какой болезненный у врача вид.

— С вами все в порядке? — осведомилась она на всякий случай.

Вэйл посмотрел на нее покрасневшими глазами. Он выглядел так, словно его мучило жестокое похмелье. Он пьет? Надо же. Кто бы мог подумать.

— Жить буду, — буркнул врач. — Чего вы хотели?

— Киллиан Джонс, — не стала ходить вокруг да около Эмма. — Мне нужно увидеть его.

— Он в коме.

Эмма, ожидавшая чего угодно, но только не этого, запнулась о следующее слово:

— Э… надолго?

Изумление волной раскатилось по телу, слегка зацепило сердце и рухнуло к ногам.

Дэвид не сказал ей. Что еще он ей не сказал? Лежать без чувств и быть в коме — довольно разные вещи даже для того, кто далек от медицины.

Вэйл поморщился.

— Глупый вопрос, шериф. Пока не выйдет.

Он с усилием потер глаза.

Эмма поджала губы. Она реально устала от всего этого дерьма.

— Так мне можно увидеть его?

— Зачем? — проявил подозрительность Вэйл.

— Затем, что я шериф, и прошу вас провести меня к предполагаемой жертве нападения. Что вам непонятно? Вы пытаетесь что-то скрыть от меня?

Эмма сама не ожидала, что ответит так резко, но ей сильно надоели попытки горожан свести к нулю ее попытки хоть как-то выполнять работу. В самом деле, она должна оправдываться разве что только перед Региной, почему всякие Вэйлы норовят выбить у нее почву из-под ног?

Очевидно, холодность тона подействовала, потому что Вэйл как-то скукожился, пробормотал что-то себе под нос и, развернувшись, поманил Эмму за собой. Вместе, в молчании, они поднялись на лифте на третий этаж, и там Вэйл исчез, проведя Эмму к палате. Оставшись одна, она зачем-то огляделась и только потом вошла.

Казалось, что Киллиан Джонс просто спит. Руки его лежали поверх одеяла, от них к капельницам и приборам тянулись трубки и провода, закрытые веки не дрожали. На лице отчетливо проступили синяки, замаскированные до того ночью и кровью. Эмма приблизилась, рассматривая мужчину. Отметила, что протез ему с левой руки сняли, обнажив гладкую, давно зажившую, культю. Интересно, как он потерял кисть? Давно ли?