Регина приободряется и берется за карандаш.
– Мисс Свон, – как можно более официально начинает она, и собственный тон отвлекает ее от тревожащих ощущений, – вы можете описать вашу камеру? На чем вы спите?
Она не сомневается, что уж сейчас-то ответ получит, и предвкушает первую победу: в самом деле, этот вопрос не касается ничего из того, о чем Свон так упорно не хочет говорить. Однако Свон отрицательно качает головой, и торжествующая улыбка медленно сползает с губ Регины.
Что?..
– Чтобы увидеть, как я тут живу, тебе придется зайти, милочка.
Регине кажется, что голос Свон проползает ей в самое нутро, касается потаенных мест, изворачивается там как гибкие пальцы. Между ног по-прежнему горячо и влажно. В голове плавает мутный туман. Наверное, нужно было принять больше таблеток. Кто же знал…
Зайти? Она в своем уме? Да кто же пустит репортера внутрь! Вся суть посещений сводится именно к тому, чтобы оставаться по разные стороны стекла!
– Возможно, – слышит Регина свой голос и холодеет от осознания произносимого, – я так и поступлю.
Она не верит тому, что говорит.
Вчера ей нужно было лишь задать ограниченное число вопросов и получить хоть какие-нибудь ответы.
Сегодня она уже собирается сделать то, чего не делал никто до нее.
Она хочет зайти в камеру к одной из самых жестоких убийц столетия.
И, может быть, вдохнуть ее запах.
Темнота многообещающе улыбается Регине вместе с Эммой Свон.
========== Глава 3 ==========
– Меня не поймут, если я не зайду к ней. Я заходила к тиграм, я заходила в горящие дома, я обезвреживала бомбу с саперами – и я не зайду в обычную камеру? Нелепо.
Регина вызывающе усмехается и закидывает ногу на ногу. Она сидит в глубоком кресле – самом неудобном из тех, в которых ей доводилось сидеть – и смотрит прямо в глаза суровому мужчине по имени Альберт Спенсер. Спенсер – начальник тюрьмы, и только он может разрешить – или не разрешить – то, чего Регина так старательно добивается. Ее собственный шеф отказался делать это и предоставил Регине полную свободу. Именно ею она сейчас и пользуется – ведь всем им нужно это интервью, не так ли?
Эмма Свон вновь не ответила ни на один из вопросов, и это настолько бедственное положение, что его нужно срочно исправлять. Газета уже дала анонс будущего интервью, читатели изнывают от нетерпения, их нельзя обманывать – такова официальная версия нового условия Регины. Она убеждает себя и окружающих, что дело нужно завершить.
– Вы можете установить дополнительное стекло в камере или надеть на заключенную наручники, – предлагает Регина, втайне содрогаясь от того, как близко будет к ней Эмма Свон: пусть даже в наручниках, пусть даже за еще одним стеклом. Она уже совершенно точно знает, что стремится попасть в камеру не только для того, чтобы явить миру очередное шокирующее интервью. Конечно, нет.
До начала цикла остается четыре дня. Это практически ничего. Вчера Регина провела в ванной около двух часов, стараясь избавиться от усиливающегося запаха. Сегодня ей кажется, что у нее не вышло. Абсолютно ничего не получилось.
Спенсер – бета, и по его лицу невозможно ничего понять: как все беты, он управляет собой лучше альф или омег. Регина гордится своим умением сохранять маску, но ей далеко до любого из тех, кто здесь работает.
– Так что же? – уточняет она в очередной раз, слегка прикусывая губу от мысли, как близка к Эмме Свон: ближе, чем когда бы то ни было. – Вы позволите мне сделать это?
Спенсер сцепляет пальцы, продолжая молча разглядывать Регину. Она подавляет порыв поерзать и сидит столь непринужденно, сколь позволяет ей тело, жаждущее прикосновений. Это категорически неправильно – рваться в такой ситуации в эпицентр бури, – но Регина не может – и более того, не хочет – отступить. Тщеславие и возбуждение правят ею одновременно, и если с одним из них она бы справилась, то против двоих нет никаких сил.
Эмма Свон – что-то новое для Регины. Что-то запретное. И, как и все новое и запретное, оно предельно интересно. Регине чудится, что она разгадает какую-то тайну, если войдет в камеру к Свон, и она стремится туда всеми правдами и неправдами, маскируя животный интерес ответственностью перед читателями: ведь это так удобно!
– Вы – очень странный человек, мисс Регина Миллс, – размыкает губы Альберт Спенсер, и Регина вздрагивает.
– Почему?
Спенсер слегка улыбается, и улыбка у него холодная и неприятная, как у большинства бет, когда они не стараются произвести впечатление.
– Я разрешу вам войти в камеру к заключенной, – отвечает он невпопад, но Регине уже и не нужно знать, почему она странная. Она добилась своего. И неважно, чем именно руководствуется Спенсер. Возможно, это станет важно после, когда закончится цикл, и Регина начнет мыслить ясно, а пока что она просто держится за свое интервью, чтобы не погрязнуть в пучине желания.
На улице ей становится легче. Она запрокидывает голову и смотрит на окна тюрьмы, зачем-то пытаясь угадать, где окно камеры Свон.
В этой тюрьме сидят беты – те, для которых запахи все же играют роль. Рожденные по ошибке, сами не обладающие никаким запахом, а потому не имеющие возможность отыскать себе пару. Природа жестока, она сводит с ума, а потом заставляет расплачиваться за чужие ошибки. В какой-то момент бета, живущая спокойной жизнью, вдруг понимает, что где-то рядом ходит ее соулмейт, и сосредотачивается на том, что до этого момента не волновало ее вовсе. Родители-беты не объясняют детям, как вести себя в таких случаях – никто не думает, что у них родится ребенок с отклонениями, – а потом всегда бывает поздно. Беты оказываются брошены в пучину того, с чем альфы и омеги знакомы с рождения, но последние могут себя контролировать. Беты же теряются, и редко когда рядом с ними находится человек, учащий их сдерживаться. Чаще всего они принимаются преследовать того, чей запах свел их с ума. Но преследуемый – будь он альфой или омегой – никогда не отвечает на призыв: у бет даже в таких случаях не появляется своего запаха, а потому они остаются непривлекательными для альф и омег. Все это имеет печальные последствия: неудовлетворенные, оскорбленные, уязвленные, беты убивают своего «соулмейта». Запах, тревожащий их, уходит, и вместе с ним уходит и помешательство. Как правило, после этого беты сами сдаются в руки к правосудию и честно отбывают положенное им наказание. Правительство понимающе относится к таким случаям и даже стремится досрочно освобождать бет, ведь они не могут нести полной ответственности за то, что природа жестоко посмеялась над ними, однако родственники жертв не дают своего согласия на послабление наказания. В случае Эммы Свон же речь и вовсе идет о смертной казни.
При мысли о Свон Регина содрогается в мгновенном экстазе. Она знает, что не должна хотеть убийцу, что может стать внеочередной жертвой, но все это никак не мешает ей представлять, как Свон берет ее прямо там, на полу камеры. Регина до крови закусывает губу, не в силах унять дрожь в коленях, и прерывисто вздыхает. Нужно снова принять лекарство. Никогда еще последние дни перед циклом не бывали столь обременительными.
Следующее свидание назначено на послезавтра, и свободный день Регина проводит в баре, надеясь подцепить хоть какого-нибудь альфу. Ей кажется, что после хорошего секса все наладится, голова вновь прояснится, и интервью пройдет без отвлекающих моментов. Регина не уверена, что хотеть Эмму Свон – хорошая идея, но хочет ее даже в тот момент, когда Киллиан Джонс, бармен-альфа, оценивающе посматривает в сторону постоянной клиентки.
– Привет, красотка, – шепчет он ей интимно, ставя на стойку ярко-желтый коктейль. – Это тебе от меня.
Он флиртует со всеми, и Регина к этому давно привыкла, однако сегодня моментально представляет себе ночь с ним. Надо признать, это достаточно возбуждающе, и неважно даже, что его запах – запах морской соли, а это весьма далеко от любого цветочного. Регина удивляется своей неразборчивости – в период цикла обостряется желание именно родственных запахов, – но тут же забывает обо всем, когда понимает, что вместо Киллиана видит на себе Эмму Свон. В своих мечтах она трогает ее волосы – распускает отвратительный пучок и зарывается в них ладонями и пальцами.
