– Я рада, что имею возможность уходить отсюда, – говорит она, когда наконец формулирует свои ощущения.

Охранник снова кивает, затем делает жест рукой, пропуская Регину вперед себя.

– У вас три с половиной часа, – напоминает он, и Регина спохватывается:

– Можно мне стул?

Она знает, что это не по правилам, но боится, что не выстоит столько. И не только потому, что вновь надела каблуки.

Регина изгибает губы в своей самой соблазнительной улыбке, способной затронуть чувства самой неприступной беты. Охранник колеблется, однако кивает и уходит, бурча, что сейчас вернется. Регина остается ждать и нетерпеливо поглядывает на стекло, за которым, как и вчера, темно. Она молчит, хотя внутри все бурлит от желания поскорее начать спрашивать.

Наконец стул принесен, Регина усаживается на него и почти шепчет:

– Я знаю, что вы здесь, Эмма Свон. Покажитесь.

Конечно, она здесь. Куда же она денется?

Темнота сдвигается, и заключенная STRBRK20-15 улыбается своему посетителю.

– Я же говорила, что ты вернешься.

Она выглядит точно так же, как и вчера, и это почему-то заставляет руки слегка задрожать.

– Вы сделали все возможное, чтобы ваше предсказание сбылось, – Регина старается сохранять невозмутимость, но ей это удается с трудом. Она ерзает на стуле, который должен был возвысить ее над Свон, вынужденной стоять во время интервью, однако выходит наоборот: Регина ощущает себя… жертвой, да, это самое близкое объяснение ее состоянию. Она смотрит на Свон снизу вверх и не ощущает спокойствия. Еще вчера она не хотела сюда возвращаться – зачем же вернулась? Только ли ради интервью?

Свон изучающе смотрит на Регину, затем прижимает ладонь к стеклу, и Регина едва удерживает себя от того, чтобы вскочить и прижать ладонь со своей стороны. Нелепый и быстрый страх ползет по ее спине вместе с каплей пота. Только ли интервью привело ее сюда, снова задается она вопросом. Или есть что-то еще?

Возможно, нехотя признается себе Регина, близость цикла и давнее отсутствие партнера играет с ней злую шутку. Свон не альфа, но сейчас это не столь уж и важно. Цикл диктует свои правила, и Регина до дрожи счастлива наличию стекла: ей не хочется демонстрировать неспособность сопротивляться сексуальному влечению. Еще вчера она была полностью уверена, что разыграет все по нужным нотам. Уже вчера все кардинально поменялось, и вот уже Эмма Свон садится за рояль.

Регина нервно потирает ладонью шею под волосами. Ноздри ее трепещут: она все еще хочет учуять хоть что-нибудь. Место, лишенное запахов, внезапно кажется ей неправильным, неестественным. И еще более неестественным потому кажется ей то, что у Свон, там, за стеклом, есть запах. Какой он?

Наверное, стоит найти себе кого-нибудь сегодня. Определенно. Тогда, когда начнется цикл, будет легче.

– Где вы родились? – спрашивает Регина, когда понимает, что молчание затянулось. – Кем были ваши родители?

Она выпрямляет спину, скользя взглядом по спокойному лицу Свон. Надежды на то, что удастся подловить, мало, но все-таки она есть.

Беты рождаются только от союза бет.

Омеги и альфы – от альф и омег.

Свон не может быть всеми сразу.

Регина подается вперед, жадно вслушиваясь, боясь пропустить хоть слово. Она внимательно изучала материалы дела Свон, но там не было ничего о ее родителях, а ведь это многое бы объяснило.

Свон убирает ладонь со стекла, и Регине отчего-то становится досадно. А потом она слышит спокойное:

– Я родилась в больнице. Мои родители были людьми.

Это и ответ, и не ответ. Регина непроизвольно хмыкает. Ей досадно и одновременно забавно. Это определенно игра. И она заводит. Регина любит играть, а еще больше она любит выигрывать. И здесь она тоже выиграет – так или иначе.

– Ваши родители – мужчина и женщина? – уточняет она, надеясь, что хотя бы здесь услышит что-то определенное. Случаи беременности мужчин довольно редки и обычно заканчиваются выкидышами из-за недостаточного - как правило - развития матки у омег, хотя история знает нескольких альф, рожденных от однополых союзов.

Свон улыбается, и каким-то образом темнота проникает в эту ее улыбку и заставляет Регину намокнуть между ног. Темная камера, темная Свон. Это настолько неожиданно и настолько дико, что Регина какое-то время сидит, стараясь не шевелиться, а потом резко сжимает бедра, в который раз забывая, что никто не учует ее запах: система обеззараживания воздуха работает очень четко. Кроме того, вокруг в свободном доступе одни беты, а им все равно, чем пахнет Регина.

Регина сглатывает.

Ей говорят, что ее запах – запах красных роз. Она не знает, какой он, и узнает только тогда, когда встретит своего соулмейта – так уж заведено. Только тогда розы откроют ей свой аромат. Остальные цветочные запахи Регина ощущает в полной мере, и альфы, несущие их, довольно привлекательны для нее. Иногда она встречает и омег, от которых исходит аромат лилий или тюльпанов, но сами омеги ей не так уж интересны. Время от времени Регине хочется почувствовать что-нибудь к носителям других запахов, но вселенная распорядилась определенно: если твой запах – запах цветов, то и в пару ты себе можешь выбирать лишь таких же. Остальные – это остальные. Они не для тебя. Может быть, это и мудро, потому что во время цикла Регина может совершенно свободно общаться с альфами, пахнущими, например, кофе, и не бояться потерять контроль. Говорят, раньше было иначе, и любой альфа мог по желанию брать себе любого омегу, бету или даже альфу. Регина не застала это время: она родилась на триста лет позже. И ее все устраивает.

Кроме Эммы Свон, раздевающей ее взглядом.

Что?!

Регина невольно прикрывает вырез на блузке руками, а потом слышит громкий смешок и чувствует, как краснеет.

– Знаешь, – доверительно говорит ей Свон, снова прижимая ладони к стеклу, – тебе не обязательно заходить так издалека.

Регина непонимающе хмурится. Свон подмигивает ей, и между ног вновь становится горячо. Проклятые таблетки совершенно не действуют! Регина собирается написать жалобу, как только выйдет отсюда, а пока что бормочет растерянно:

– Что? В каком смысле?

У нее в голове шумит. Она понимает, что происходит что-то неправильное, что-то, что ни в коем случае не должно происходить. Это тюрьма строгого режима, никто здесь не может испытывать влечение, это просто невозможно! Специальные системы и не менее специальные люди следят за этим двадцать четыре часа в сутки! Так почему же с ней такое творится?!

Она все еще объясняет себе это бездействием таблеток, когда Свон отвечает:

– Ты ведь хочешь знать, кто я.

Регина отшатывается, когда Свон лбом, грудью, бедрами прижимается к стеклу, словно намереваясь выдавить его и шагнуть сквозь осколки.

– Ты хочешь знать, чем я пахну.

Возбуждение настолько остро пробивает пах, что Регина на мгновение забывает, зачем она сюда пришла. А когда вспоминает, то больно прикусывает внутреннюю сторону щеки. Такого рода непрофессионализм неприемлем! Она здесь не для того, чтобы искать себе пару! Не среди убийц! Но… Да.

Она хочет это знать.

Свон наблюдает за ней с интересом, не отлипая от стекла. Улыбка блуждает по ее губам, и Регине хочется стереть ее. Чем угодно, как угодно, но стереть! Выжечь! Вырезать!

– Я хочу знать лишь о том, о чем спрашиваю, – говорит Регина, когда убеждается, что голос ее не будет дрожать. Нижнее белье вымокло напрочь, и такое впервые происходит вне цикла. Что-то явно не так, но разбираться с этим придется позже. Это интервью должно быть взято!

Придется стиснуть зубы.

– Задавай нужные вопросы, дорогая, – смеется Свон и наконец отходит от стекла, наполовину скрываясь в темноте камеры. Регине вдруг становится любопытно, как выглядит то место, где Свон провела уже столько времени. Есть ли там кровать или убийц заставляют спать на голом полу? Куда они ходят в туалет? Подобного рода тюрьмы не новинка для Мэна, однако никогда еще их внутреннее убранство не было продемонстрировано широкой публике, а заключенных никто никогда не спрашивал о том, удобно ли им.