Когда она приезжала в мой колледж, чтобы представить свою новую книгу и дать автографы, я струсила и не пошла на эту встречу, опасаясь, что при виде своего кумира не смогу произнести ничего путного и буду лишь бессвязно бормотать от смущения. Я не была уверена, что сегодня буду держаться лучше. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, руки и ноги тряслись, словно меня бил электрический ток. Я потерла ладонь, разглаживая шрам от ожога, и с шумом втянула воздух. Пусть, если даже я и буду лепетать что-то невнятное, все же я приехала сюда именно для того, чтобы поработать с ней. Заставив себя выпрямить спину, я прошла по дорожке, вдоль которой росли мелкие лиловые цветы, и постучала в дверь.

Я понимаю, что это банальное замечание, которое автор делает при описании персонажа своей книги, но все же отмечу, что знаменитая писательница показалась мне меньше ростом, чем я ожидала – ее макушка едва доставала мне до плеча. Ее окутывал запах корицы и ванили, тянущийся из распахнутой двери.

– Должно быть, вы Имоджен. Входите. Я приготовила рулетики с корицей. Вижу, вы все еще несколько ошеломлены. Я точно так же ощущала себя, попав сюда в первый раз в качестве стипендиата. Понадобилось две недели, чтобы я перестала ждать, что вот сейчас кто-нибудь постучит в дверь и скажет, что я попала сюда по ошибке, и мне надо убираться восвояси. Кружки в буфете справа, если хотите кофе. Чай у меня тоже есть. – Она поставила на стол рулетики с корицей, политые толстым слоем глазури.

– Спасибо, кофе, если можно. – Я достала кружку. – И я слишком взволнована, чтобы быть ошеломленной.

– Вот и отлично. Держите. – Она подвинула ко мне тарелку с рулетиками и налила чай в чашку с золотым ободком и ромашками. – Пойдемте в комнату. В этом доме мне все нравится, кроме кухонных стульев, которые внезапно складываются под вами, словно орудия пытки.

Я пошла за ней по коридору, и мы вошли в комнату, полную книг. Устроившись поудобнее, она попросила:

– Расскажите, что вы сейчас пишете.

– На самом деле, мне не хочется об этом говорить. – Слова слетели с губ, прежде чем я смогла сдержаться и выразить свое пожелание повежливее. Наверное, ей виднее, как надо спланировать работу, и мое мнение на этот счет не играет никакой роли. Я сжала вилку в руке так крепко, что на миг испугалась, что та согнется.

Бет осторожно поставила чашку на блюдце и посмотрела на меня. Между нами повисло молчание, которое тянулось довольно долго. Ну вот, и пяти минут не прошло с момента первой встречи с моим литературным кумиром, как я уже все испортила. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. А потом она сказала:

– Что ж, все правильно, все правильно! Понимаю ваше стремление защитить свое творчество. Немногие на это способны, а ведь на самом деле нет ничего – ничего – важнее!

Она снова принялась за чай.

– Расслабьтесь, Имоджен. Можете вздохнуть спокойно. Я не съем вас за откровенность.

Я расслабилась, и откусила еще один кусочек рулетика. А потом еще один. И еще.

– Очень вкусно!

Бет с улыбкой кивнула.

– Обожаю вкусно поесть. Так что пришлось научиться готовить, и достичь в этом определенного мастерства, ведь я не люблю что-либо делать спустя рукава. А теперь вернемся к теме нашего разговора. Вы ведь хорошо представляете себе, над чем именно собираетесь работать в «Мелете», не так ли?

– Конечно. Я начала писать эту книгу в первую же ночь здесь. Я прекрасно представляю, что это будет, просто не хочу обсуждать свою работу, пока не приведу ее в более или менее законченный вид, чтобы не сглазить.

– Понимаю. Можете не обсуждать со мной подробностей, главное, не сидите сложа руки, и пишите. Я довольно требовательна к своим ученикам и не терплю тех, кто, оказавшись здесь, использует эту возможность, чтобы бездельничать. Приятно видеть, что не ошиблась в вас. А теперь скажите мне, что бы вы хотели получить от нашего сотрудничества за то время, что мы проведем здесь вместе? Только честно.

Я отпила из чашки.

– Мне хотелось бы знать о своих недочетах, чтобы улучшить стиль. Хотелось бы иметь возможность обсуждать мое творчество с вами, получать советы о том, как исправить огрехи, ведь иногда от них меня просто отчаяние берет. Как с этим справиться?

– Вы хотите сказать, что вас не интересует ни телефон моего литературного агента, ни хвалебный отзыв на вашу книгу?

– Нет, потому что, если я докажу, что чего-то стою, вы сами мне это предоставите без лишних просьб с моей стороны.

Еще одна пауза, а потом она расхохоталась, громко и почти неприлично.

– Вы совершенно правы. Если вы докажете, что чего-то стоите, я сама все сделаю. И тогда смогу похвастаться, что первой открыла ваш талант. Думаю, мы с вами прекрасно сработаемся, Имоджен. Давайте обсудим практическую сторону наших отношений. Как часто вы хотите встречаться со мной? – Она встала с дивана и вышла в холл.

Я принялась рассматривать книги на полках, в ожидании ее возвращения, пытаясь разгадать ее пристрастия и источники вдохновения. Кое-какие из этих текстов можно было бы сохранить в памяти и использовать, чтобы улучшить свои. Волшебные слова, так сказать.

Она вернулась с сумкой, полной пряжи.

– Не могу сидеть сложа руки. Около года назад я научилась вязать. И теперь чувствую себя бездельницей, когда не пишу, а руки не заняты вязанием.

– Я бы предпочла встречаться с вами раз в две недели. Однако, мне не хочется показывать вам текст, пока книга не закончена. Не люблю получать замечания о незавершенной работе, да и вам не стоит тратить время на решение проблем, с которыми я сама в состоянии справиться.

– Но ведь я здесь как раз за тем, чтобы тратить время именно таким образом. Тем не менее, если вы считаете, что прямое обсуждение вашей работы нецелесообразно, мы можем беседовать на другие темы.

Бет замолчала, и какое-то время раздавалось лишь звяканье ее спиц. Пряжа была толстой, бледно-лилового цвета, но пока сложно было понять, что именно она вяжет.

– Но если вы вдруг передумаете и захотите обсудить то, что пишете, показать мне какие-то фрагменты или перенести встречу, без стеснения сообщите мне об этом, независимо от того, пожелаете ли вы встречаться реже или чаще. Я к вашим услугам хоть каждый день, если у вас на то есть желание. Ведь вы здесь, чтобы совершенствовать свой стиль, и это должно быть для вас превыше всего.

– Так и будет, благодарю вас. – Я поставила чашку на блюдце, поняв, что наше свидание подошло к концу, и безмерно радуясь, что с честью прошла это испытание.

– А теперь позвольте мне удовлетворить свое любопытство. Насколько я понимаю, ваша сестра тоже здесь?

Я откинулась на спинку дивана, чувствуя спиной каждый шов его подушек.

– Да, это так. Мы поселились в одном домике, и это просто замечательно. Между прочим, это была идея Марин подать заявку сюда. Если бы не она, меня бы здесь не было.

Позвякивание спиц напоминало стук клавиш пишущей машинки.

– Не припомню, чтобы у нас тут одновременно обитали братья или сестры. Это что-то новенькое в нашей размеренной жизни. Скажите, как могут двое творческих людей ужиться в одной семье? Разве между вами не возникает напряжения? Ну, понимаете – профессиональная зависть, соперничество, которое нередко случается между сестрами?

– Наш отец умер, когда мы были совсем маленькими. В детстве мы большую часть времени проводили вдвоем. Мне и в голову никогда не приходило воспринимать Марин как соперницу или кого-то, с кем я должна соревноваться.

Но я-то знала, что наша мать была иного мнения. Иметь дочь балерину означало для нее возможность греться в лучах ее славы, и она мертвой хваткой в эту возможность вцепилась. Она просто упивалась аплодисментами, которые неизменно сопровождали выступления Марин, и убеждала себя, что в ее успехе есть и ее заслуга. Что же касается дочери, обладающей писательским даром, то тут была опасность, что она сумеет осветить темные уголки жизни, которые лучше было бы скрыть от чужих глаз, чтобы никто не увидел затаившихся там чудовищ. И мать всеми силами старалась погасить этот свет.