До моего мутного сознания стали доходить его слова. Он прав. Папа держал меня за плечи, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Мне было страшно. Я не могла моргнуть. И не могла двинуться. В ушах застыли рыдания мамы.
Вдох, выдох. Вдох, выдох.
Я чувствовала, как боль пронзила мое сердце, когда зрачки отца потемнели. Этот хищный взгляд, я узнала его. Так смотрел на меня Ваня. Но теперь, я не пряталась от этого взгляда. Я смотрела прямо в лицо опасности. Раньше, я не могла себе этого позволить.
Вспоминая лицо Вани, я все крепче сжимала зубы. Я проглотила огромный комок, вставший поперек горла, и почувствовала, как страх потихоньку отпускает меня.
Да что со мной не так? Слишком много. Слишком много, чего не так. Я бы отдала все, что у меня есть и что у меня будет, чтобы снова научиться жить.
– Кто ты? – прошептал папа, обтерев свое лицо ладонью.
– Артемова Василиса, – тихо ответила я.
И впервые, я увидела на его лице одобрительные нотки.
– Что для тебя жизнь?
Я глубоко вздохнула, прерываясь на тихих рыданиях.
– Мой ребенок и мои родители.
Папа сделал шаг назад, высвобождая меня из крепкой хватки.
– И как ты намерена продолжить свою жизнь? – он ткнул мне в руки махровое полотенце.
Хватит, папа. Я учла урок.
– Я буду бороться, – пробормотала я, прижимая полотенце к груди. – Я буду счастливой.
Вода стекала по моему телу, образовывая на полу приличную лужу. Мне не было холодно. Я вообще ничего не чувствовала. Меня вытряхнули, словно набитый стеклами мешок. Выбили, как пыльный ковер.
А действительно – кто я? Меня как будто бы не было. То есть, я была в каком-то пьяном измерении. Будто во сне. Что ж, пора проснуться. Только вот вопрос – стоит ли оно того?
Папа провел шершавой рукой по моей щеке.
– Отпусти эту боль. Отпусти обиды и живи дальше. Много судеб поломано, хватит этих дров. Отпусти его, дочка, – глаза папы заблестели от слез. – Не бросай нас, Вася. А мы, никогда не бросим тебя.
Я кивнула, смотря куда-то в пустоту.
Я давно отпустила его, только он схватился за меня мертвой хваткой и не желает уйти из моей паршивой жизни.
– Что ты чувствуешь прямо сейчас? – тихо спросил папа.
Я равнодушно пожала плечами.
– Потерянность, наверное. Даже пустоту.
– Пустоту?
– Да… я ничего не чувствую, – прохрипела я, схватившись пальцами за переносицу.
Виски пульсировали. – Но, вся боль ушла. И теперь, я хочу наполниться новыми чувствами. Я действительно этого хочу.
– У тебя все получиться.
– Да, получиться… простите меня.
– Всегда…
Я улыбнусь ему так, что бы это выглядело правдоподобно, и он оставил меня одну.
По-моему, мой переключатель заклинило, механизм замкнуло, а батарейки сели. Я в действительности не понимала – как мне жить дальше? Чего я поистине хочу? Мне нужно было время, чтобы разобраться с этим.
Попросив родителей не трогать меня несколько часов, я закрылась в своей комнате. Я разглядывала потолок и вспоминала прошлое. Прошлое, от которого так долго бежала. Мне хотелось полностью впустить его, но лишь для того, чтобы потом отпустить. Не бояться прошлых дней, а принять их. Ведь чтобы я не делала, его не изменить.
Мои друзья, я встретила их…
Я помню ошарашенную Аллу, которая стояла у дверей суда потерянная и взволнованная. Я помню Рэя, который смотрел на меня так же, как смотрел в день моего уезда. И, наконец, я помню Ваню, своего карателя, чья кровь теперь будет течь в венах моего ребенка… Казалось, что в какой-то момент нас всех подменили… Воспоминания, как дикие пчелы, заполонили мою голову.
Я держу Рэя за руку, и мы прыгаем с моста. Он как всегда шутит, а мне хочется плакать от смеха. Вот он катит меня на своем мотоцикле, демонстрируя каскадерские способности. Я кричу, но он не останавливается, а лишь выжимает гашетку. Мои ногти врезаются в его спину, но ему это нравиться. Вот он висит на балконе, и грозиться выброситься, а потом виртуозно изображает Ромео и вламывается в мою комнату. Я помню прозвища, которые он так умело придумывал и его безумные танцы во дворе. Этот человек никогда не унывал. Он никогда не показывал свою боль, чего совершенно не умею делать я. А как он показал мне самые красивые места в деревне? Это было чудесно. Помню, наше короткое свидание…
Сделав глубокий вдох, я почувствовала, как сердце наполняется теплыми эмоциями.
Прошлое не так ужасно, каким мне казалось. С ним можно научиться жить.
А вот Алла, выстраивает на своей голове пальму и незаметно тырит мой блеск для губ. А сейчас она оттоптала мои ноги, потому что сама едва на них держится. Мы спешим на танцы, только вот выпитое накануне вино, превращает нас в неуклюжих обезьян. Помню, как подруга крутила интрижки, заставляя Дениса – своего парня – изрядно нервничать. Господи, ее советы по соблазнению парней были просто ужасными! А продукты? Она собрала мне крайне экстремальный паек. Даже солдат на войне кормили лучше. Я помню, как щекотала ее, потому что это было единственным оружием против рыжей бестии. А наши посиделки? Ох, как классно было прятаться от парней, в надежде, что они обыскались нас…
Я не заметила, как на лице появилась улыбка. Даже не помню, когда в последний раз могла улыбаться. От новых эмоций, щеки начали побаливать. Но, я хотела продолжить.
Скрепя душой я старательно впускала в себя прошлое…
Ваня. Мой улыбчивый Ваня был согревающим лучиком. Такой смелый и благородный. Вот он делает мне качели, о которых я так долго мечтала. Вот он держит картонку у меня над головой, прикрывая от проливного дождя и делиться курткой, чтобы я не замерзла. Вот он ворует бабушкины пирожки и набивает ими мои карманы. И пусть это лакомство можно было просто попросить, так нам было интересней. Мы никогда не искали легких путей. Его рисунок – девочка, с сердечками вместо веснушек, самое лучшее творение, которое я только могла видеть. А этот мяч? Он стал связующим звеном в нашем случайном знакомстве. Как же нелепо я выглядела, когда грязь стекала по моему лицу… Грязь, она везде. Почему так много грязи?
В эту секунду что-то пошло не так. Кинолента радостных событий, сменилась мрачными кадрами.
Вспышка. Грязь, она повсюду.
Вот мой милый Ваня прижимает меня к оплеванной стене местного клуба и просить убраться с деревни. Вот он держит меня за волосы и тычет моим лицом в надгробие Влада. Грязь. Грязь. Грязь. Мои руки утопают в рыхлой, кладбищенской земле, а я молю о пощаде. Но он меня не слышит. Он жаждет мести. Удары. Их так много. Мне так больно, что хочется скулить. А вот, он рвет мою одежду и…
– Нет! – выкрикнула я вслух, дабы остановить ужасающие картинки.
Серый туман перед глазами растворился, а сердце стало биться ровнее.
Я прижала ладони к влажному лицу и затрясла головой.
«Не все сразу», – повторила я себе и тяжело выдохнула.
Мне нужно время, чтобы пройти через это. Мне нужно время, чтобы отмыться от этой грязи. Это как сломанный пазл, который мне нужно заново собрать в красивую картинку.
Это как разорванные бусы, которые нанизав на нитку, соединяться в красивом украшении…
«Высшим отличием человека является упорство в преодолении самых жестоких препятствий».
Глава№3. Ваня
Два агрессивных надзирателя затолкали меня в камеру, как блохастого щенка, который нагадил им в тапки. Их лица были красными, потными, уставшими, а руки тряслись и сжимались в кулаки, подавляя желание удушить буйного Зверя. И поделом. Я устроил им настоящую встряску, пока те уводили меня из зала суда.
– Забудь про жратву, ублюдок, – кинул мне тот, что был плотнее. Он вытер мокрое лицо рукавом от униформы и поправил фуражку. От него пахло потом и пирогами, словно он решил устроить маскарад и поиграть в мента, а на самом деле торгует ватрушками на рынке.
– Лучше я забуду про еду, чем буду таким, как ты, – прорычал я, харкнув ему в ноги.