20 августа.

Со вчерашнего дня мы снова в Париже. Мой муж снял небольшую квартирку на рю де Пасси, хотя и обставленную в современном стиле, но очень удобную. У нас есть кое-какая старинная мебель, которая смотрится здесь особенно выигрышно.

Это было чудесное путешествие. Сначала - поездом до Венеции, где я почувствовала себя ошеломленной, но вместе с тем и разочарованной. Затем, уже на корабле, отплыли в Дубровник (раньше он назывался Рагуза); там мы прожили три недели.

Дубровник - прелестнейшее место, какое только можно представить! Старый и новый город разделяет могучая каменная стена, ничуть не уступающая укреплениям Каркассона. Старый город совсем маленький, очень четко распланирован и весь сложен из гладко обтесанного белого камня, искрящегося и отливающего нежно-розовым в лучах восходящего солнца. Это истинная, неподдельная красота - не то что венецианские гипсовые орнаменты, придающие городу сходство с накрашенной старухой. Здесь же многие здания являют собой безупречные по стилю образцы южнороманской готики. Даже самые простые дома украшены балкончиками, скульптурами и барельефами с поразительным разнообразием сюжетных мотивов.

Оказавшись на главной улице (она делит старый город на две равные части), испытываешь ни с чем не сравнимое восхищение: тут можно одновременно любоваться и общей панорамой, и отдельными, всегда неповторимыми деталями.

Когда-то прилив достигал городских стен, но потом, с постройкой дамбы, море отступило. Теперь снизу подымаются бесконечные каменные лестницы, они словно выползли из моря и стараются штурмом взять обрывистый берег. Ступени ведут к двойной стене с исполинскими зубчатыми башнями - раньше они защищали Рагузу от нападения с суши. А на другой стороне виден лабиринт чистеньких белых переулков - поначалу они идут прямо, потом начинают петлять, карабкаясь по склону горы, и наконец упираются в стену, с высоты которой открывается синяя гладь моря.

Вечерами, когда зажигаются фонари, город приобретает еще более сказочный вид. Кажется, что ты попала в прошлое, но оно не призрачное, а донельзя живое и реальное. Улицы и площади заполнены загорелыми улыбчивыми людьми; они беседуют, гуляют, наслаждаются прохладным ночным ветром и, по-видимому, принимают, как должное, всю эту немыслимую красоту, созданную для них природой и предками.

Бродя по Дубровнику, не устаешь. Мы с мужем облазили все закоулки. Здешние достопримечательности не столь многочисленны, чтобы надоесть, но каждая из них - подлинное произведение искусства, к которому хочется возвращаться вновь и вновь. Мы осматривали могучие порталы, дворцы, церкви, перекрестки, игрушечные садики и маленькую сонную гавань... С верхней площадки сторожевой башни мы глядели вниз, на зеленую долину, усеянную яркими черепичными крышами, такими приветливыми, что невольно возникает мысль - как хорошо под ними любить друг друга, любить без конца.

Кристиан был всегда крайне внимателен, так что иногда его забота даже немного утомляла. Почему-то приходила на ум аналогия с терпением, которое проявляет даже самый бесчувственный человек, общаясь со смертельно больным родственником. Кстати говоря, в Дубровнике у меня не раз возникала мысль о смерти, что не так уж странно - тут настолько хорошо, что хочется окончить дни среди всей этой красоты и спокойствия.

Мне рассказали историю некоего иностранца, немца, поселившегося незадолго до войны в этих краях. Он построил себе домик в долине, у спуска к морю, и жил там совсем один, очень редко бывая в городе. Постепенно все о нем забыли. Но летом 1943 года к нему явилась группа партизан. Они пришли убить его - убить только за то, что он немец, и исполнили свое намерение. Судя по рассказу, несчастный отшельник до самой последней минуты не мог понять, чего хотят от него эти вооруженные люди. Свой домик он называл "вилла Робинзона".

За три дня до отъезда мы загорали на пляже отеля "Эксельсиор", а потом решили искупаться. Море было спокойным, теплым, и мы заплыли довольно далеко. Внезапно со мной что-то произошло: то ли головокружение, то ли приступ слабости. Я вскрикнула и, кажется, потеряла сознание. А очнулась уже на берегу. Оказывается, мой муж - он плыл рядом - подхватил меня, когда я уже начала тонуть, и в одиночку дотащил до пристани, где ему наконец пришел на подмогу инструктор по плаванию. Мне теперь остается только восклицать в стиле мадам д'Арси: "Он спас мою честь! Он спас мою жизнь!" Впрочем, на самом деле мне было не до шуток.

На следующий день мы отправились на Ловчен и любовались оттуда чудесным видом - вся Которская бухта как на ладони. Я еще не совсем оправилась от пережитых треволнений и с трудом промямлила несколько слов благодарности накануне мне никак не удавалось сделать это. Кристиан очень смутился и ответил резко, почти сердитым тоном:

- Тебе незачем благодарить меня. Я обязан тебе куда больше, чем ты можешь себе представить.

Меня поразили не столько эти странные слова, сколько интонация, с которой они были произнесены. Но лицо его оставалось замкнуто-сосредоточенным. Что же он хотел этим сказать? Не люблю загадок...

На обратном пути видели знаменитое озеро Плитвице. Неописуемая прелесть!

26 августа.

Встретила на улице Бернара. Выглядит вполне довольным жизнью; посмотрел на меня с любопытством.

3 сентября.

Канова вернулся из отпуска, и моя работа у него возобновилась. Он готовит для какого-то журнала большую статью про своих этрусков. Статья должна быть готова к пятнадцатому октября.

Мадам Канова куда-то ушла, а я, вероятно, после отдыха в Дубровнике имела очень соблазнительный вид. Профессор не сводил с меня глаз и предпринял несколько попыток посягнуть на мою добродетель, но я их решительно пресекла. Он очень смутился.

По возвращении домой - сюрприз: аромат незнакомых духов в нашей квартире. Это мне не нравится.

8 сентября.

Как ни неприятно, приходится признать: во время моего отсутствия у нас кто-то бывает. Более того, диван прямо пропитался этим чужим ароматом. Кристиан его не замечает - как всякий заядлый курильщик, он вообще нечувствителен к запахам. Но мой-то нос в порядке! Думаю, меня нельзя назвать болезненно ревнивой, однако все же хотелось бы знать, что тут происходит. В конце концов это ненормально - обманывать жену, начиная чуть ли не с медового месяца. Комедия, да и только!

10 сентября.

Опять этот невыносимый аромат и впридачу - легкий, но вполне ощутимый запах пота. Вся история здорово действует мне на нервы. Много раз я была близка к тому, чтобы спросить Кристиана напрямик и тем самым окончательно лишиться надежды узнать правду. Пока можно считать твердо установленным следующее: время от времени, примерно между пятью и семью часами вечера (когда я работаю у Кановы), Кристиан принимает какую-то женщину. Сомневаться в характере этих визитов не приходится - после них по ночам мой муженек оказывается явно не в форме. Но даже застав их врасплох, я ничего не достигну: во-первых, такие сцены вышли из моды, и во-вторых, он мне этого никогда не простит. Быть поставленным в смешное положение перед любовницей разве такое забудешь! Нет, всю необходимую информацию надо собрать осторожно, исподволь, чтобы потом спокойно обдумать ее и принять решение.

14 сентября.

Снова эта женщина!

Терпение мое лопнуло, и к полудню я уже входила в частное сыскное агентство Дюбрейля. В тесной полутемной конторе меня встретил владелец фирмы - грузный пожилой человек, похожий одновременно и на полицейского, и на домашнего врача. Я изложила дело, прибавив, что стеснена в средствах. Немного подумав, месье Дюбрейль предложил мне использовать магнитофонную запись - это гораздо дешевле, чем оплачивать услуги постоянного агента, а выяснить, при удачном стечении обстоятельств, можно даже больше, чем при помощи слежки.

Да, так будет лучше всего! Я согласилась, и теперь меня уже разбирает любопытство - правда, с небольшой примесью страха. Что мне предстоит узнать? Скорее всего банальная история - интрижка на стороне, связанная лишь с постелью и ни с чем больше; короче говоря, нечто такое, из-за чего не стоило волноваться. Не исключено, что пленка запечатлеет слова, которые меня совсем не возмутят, а развлекут и позабавят. Воспитанные мужчины нередко считают, что их долг - с искренним жаром расхваливать достоинства своей законной супруги, беседуя с любовницей. И очень может быть, что скоро я наслушаюсь таких вот косвенных комплиментов, свидетельствующих, как пылко любит меня мой Кристиан...