Он был в ужасном настроении и его желудок на это отреагировал, поэтому сегодня он обошёлся лишь закуской и мятным чаем. Он взглянул в панорамное окно, из которого все так же виднелось невысокое кирпичное здание. Сегодня выдалась на редкость сухая серая погода. Его психоаналитик уже говорил ему, что все болезни идут от нервов, а ему необходимо разобраться в первую очередь со своим отношением к жизни. Так недалеко и до нервного срыва. А перманентное психическое напряжение, которое он испытывал все острее, в итоге приведёт его лишь к апатии и ещё большим проблемам. Высокий обмен веществ не всегда хорошо, он лишь спасает от жирного брюха, если не забываешь бегать. Хотя в конкретном случае ему хватало и постоянного стресса. Поэтому выглядел он отлично.

Не спеша он сделал глоток мягкого ароматного чая и, расслабленно выдохнув, постарался абстрагироваться. Доктор прописал ему успокоительные, но он их не принимал. Он терпеть не мог таблетки, от них он чувствовал себя потерянным. И беспокойство действительно отступало, медленно, но верно. Начать нервничать легче лёгкого, но вот успокоиться так же быстро не получится, это занимает в лучшем случае минуты, но в основном это часы иногда даже дни. В фирме дела шли хорошо, даже более чем и, как ни странно, это и выводило его из себя. Он считал, что дело в его нынешних занятиях, ему все приелось и потому, срочно нужно было испытать что-то новое, что взбодрит его и заставит почувствовать жизнь. Прыгать с парашютом он, конечно же, не собирался, ведь он не самоубийца. Втопить педаль в пол, да и прокатиться с ветерком. Неплохая идея. Хотя в прошлый раз это ему не помогло. Тогда он ехал с кислой миной на ста семидесяти и лишь больше начинал переживать за то, когда понимал, что может не вписаться в очередной поворот. Нет, ему нужно было что-то иного характера.

В кармане зазвонил телефон, но он не захотел отвечать. Он знал, кто это звонит. В фирме разберутся и без него. Наклонившись в сторону, он заглянул через панорамное окно, устремив свой взгляд на здание напротив. Телефон не переставал названивать и он, поглядывая в окно, отключил звук. В одном из окон напротив стоял человек в голубой рубашке, синем галстуке и черных брюках. На его голове красовалась залысина. Приложив трубку телефона к уху, тот хмурым взглядом смотрел в никуда, покусывая губы. Мэннинг взглянул на свой телефон, потом вновь на худого человека в окне неподалёку и нажал сброс. Тот живо отнял трубку от уха и, злобно пронзив ту взглядом, что-то произнёс. К сожалению, Мэннинг не только имел хорошее зрение, но и прекрасно читал по губам. Набрав номер своего секретаря, он попросил ту подготовить приказ об увольнении мистера Роберта Кейна.

– Сам ты засранец, – сказал Мэннинг, отхлебнув разом полстакана.

Он опрокинул голову и потёр виски, посмотрев по сторонам на улицу. Ему все осточертело. Он понял, что на него нашло. Незаметно к нему подобралась апатия. Если так продолжится и дальше, то недалеко до ипохондрии. Однажды он её уже испытал и это ему совершенно не понравилось. Исключительная мнительность, копание в себе на фоне постоянного беспокойства. За те два беспокойных месяца голова его прибавила несколько седых волос. Говорят, что ипохондрия обычно связана с отсутствием деятельности. Отнюдь. В его случае она была вызвана однообразным образом жизни, большей частью которой была именно работа. Сколько он себя знал, он всегда находился в рабочем режиме. Отдыхая дома и часто перед самым сном, он думал о предстоящей сделке. Редкие путешествия по стране и за её пределами поначалу позволяли ему развеяться. Однако, в последний несколько лет они не оказывали на него сколь-нибудь положительного эффекта.

С людьми он вёл себя на полном автопилоте. Снаружи он выглядел, как и подобает выглядеть состоятельному серьёзному джентльмену, с которым честь иметь дело. Слов на ветер он никогда не бросал. Скверные личности его боялись, а многочисленные друзья всегда готовы были встретить его с распростёртыми объятиями. Он естественно понимал, что взаимовыгодное сотрудничество делает из людей очень приветливых и терпеливых личностей. Однако он знал, что друзей у него все-таки больше чем людей, привыкших примерять маски.

Мэннинг уже было хотел заказать что-нибудь покрепче, чем виски, однако понял, что этим проблему не решить. В предыдущий раз лишь одна порция виски усугубила ситуацию. В последние годы он совершенно перестал дружить с алкоголем. Скорее это хорошо, чем плохо. Конечно, он пробовал и «травку», но на него этот способ расслабиться никак не действовал. Единственное, что из этого выходило, так лишь кратковременные приступы обжорства, которые он успешно сдерживал сырым миндалём и горьким шоколадом.

Вновь посмотрев через окно на проезжую часть, он обратил внимание на очень симпатичную молодую девушку, стоявшую возле входа в ресторан. Та говорила по телефону, а её большие зелёные глаза смотрели прямо на него. Она видела человека в отличном костюме и физической форме, его стальной взгляд привлекал её. Она прикусила нижнюю губу, неоднозначно давая понять, что Хэртвуд определённо в её вкусе. Совсем скоро позади остановилась машина и кто-то окликнул девушку. Та обернулась. Две девушки в машине помахали ей, призывая скорее садиться к ним. Напоследок блондинка снова бросила взгляд на Мэннинга, но тот уже смотрел в сторону бара.

В эти моменты он сам себя не узнавал. Ему стало безразлично все. Даже лёгкое волнение, которое испытывает каждый мужчина при взгляде в глаза очаровательной девушки, в этот раз его не посетило. Однако пропустить стаканчик он все же побрезговал. Предварительно предупредив по телефону секретаря, он поторопился домой.

Пройдя в дом, он не стал утруждать себя даже переобуванием. Вместо этого он прошагал через холл, пинком распахнул двери и, протопав пыльными туфлями по персидскому ковру, упал на приобретённую за баснословную цену вишнёвую софу. Закинув ноги на хрустальный кофейный столик, он задумался.

– Что-то не так?..

Мэннинг вскрикнул в ужасном испуге. Этот крик в свою очередь заставил вскрикнуть старого слугу, а за ним последовала и хрустальная люстра высоко над ними, разлив свой мягкий звон по всему помещению. Оба схватились за сердце, испуганно выдохнув в унисон.

– Господи боже! Тим! – приходя в себя, произнёс Мэннинг.

– Простите, сэр. Я и подумать не мог, что так вас напугаю, – ещё не до конца придя в себя, ответил седой дворецкий.

Выждав минуту, дворецкий поставил на столик высокий стакан, наполнив его минеральной водой. Мэннинг не переставал удивляться тому, как же точно почтенного возраста дворецкий угадывал его желания. Взяв стакан, он осушил его залпом. Из глаз брызнули слезы, а в горле приятно защекотало. Он любил так делать, это хорошо бодрило.

– Почта? – спросил Мэннинг.

– От мистера Мэллоуза, – Тим протянул ему два письма, – и от вашей жены. Прошу прощения, бывшей жены, сэр.

– Можешь идти, Тим.

И дворецкий так же незаметно исчез, как и появился.

Бросив одно из писем на стол, он нехотя открыл другое. Письмо от его бывшей «горячо любимой» жены. Прошло уже больше года с того момента, как он распрощался с этой двуличной стервозой, но вот она ему снова пишет. Это уже второе письмо, а ведь он дал ей ясно понять, что если она снова к нему обратится, то потеряет ещё больше. «Куда уж больше, – сказала она тогда. – Знаешь, я рада, что это произошло. Потому что, что бы ты ни сделал, тебе будет намного больнее, чем мне. И знаешь, я испытываю от этого непередаваемое удовольствие», – эти слова он хорошо запомнил.

Быстро пробежав глазами по строкам, он не нашёл в этом послании ничего удивительного. В прошлом она просила денег для себя, давила на его честь, взывала к чувствам. В этом же принизилась до того, что слёзно умоляла выслать денег хотя бы «для моей несчастной дочери». «Её дочери?» – подумал он, презрительно сжав губы. – «Не нашей, а именно её». Несмотря на вновь вспыхнувшую в нем злобу, он быстро взял себя в руки. Мэннинг знал, что она уже заплатила свою цену, пускай даже и такую высокую.