Лягин видел, что жива на Южной верфи ненависть к захватчикам, и хотел направить ее в русло борьбы с минимальным риском. Осторожно, исподволь изучая людей, Лягин нащупывал пути к заводскому подполью.
Одним из связных инженера Корнева с заводским подпольем стал молодой инженер, ныне ветеран войны и труда Леонид Семенович Елеонский. Их встречи обычно проходили в служебном кабинете Корнева. Однажды Виктор сказал своему молодому другу: «Жаль ребят, затопивших док, знаете, наверное, — их фашисты расстреляли. И тех, кто станки побросал в воду. А ведь можно дела делать без риска для собственной жизни. Посоветуйте, к примеру, своим товарищам меньше думать о работе, а больше о том, как прокормить семьи. Пусть делают зажигалки, мундштуки, портсигары, всякие другие безделушки. И обменивают их на продукты». Лягин тонко чувствовал специфику производства и точно угадывал возможности тайного саботажа. Например, немцы завезли на завод новый режущий инструмент, и Лягин посоветовал Елеонскому поговорить с кладовщиками, чтобы они не спешили распаковывать прибывавшие ящики. В итоге рабочие еще долго пользовались старым, изношенным инструментом. В другой раз Лягин подсказал пронумеровать судовые корпусные детали в обратном порядке. При сборке судового корпуса произошла такая неразбериха, что ушли недели на выяснение соответствия каждой детали своему месту. И даже фашистские спецы не усмотрели в этом злого умысла. Ремонтируя рулевую машину на пароходе «Харьков», рабочие намеренно сбили центровку, а восстановление совпадения валов в таком сложном механизме требовало многих дней трудоемкой работы.
Подобные «тихие» дела, не видные с первого взгляда, давали порой не меньший эффект, чем настоящие боевые операции. В самом деле, умело проточенная канавка— чуть глубже, чем нужно, с неизбежностью приводила к поломке детали или вала какого-нибудь ответственного механизма. В этом смысле скрытый дефект можно уподобить мине замедленного действия. Такая «мина» гораздо надежнее настоящей, и обнаружить ее перед выходом корабля в море практически невозможно.
На памяти Леонида Семеновича Елеонского есть и «громкие» дела Виктора Лягина на заводе. Однажды они встретились у испытательного стенда. «Леня, — сказал Лягин, — найди предлог задержать с обеда людей, работающих на судне «Лола». Пусть транспорт уйдет на ходовые испытания только с немцами». Через некоторое время в машинном отделении «Лолы» произошел сильный взрыв. В другой раз с румынского катера исчез радиопередатчик. И это было делом рук Виктора Лягина.
О героях тайной войны историкам известно далеко не все. И многие дела Виктора Лягина тоже еще ждут своих первооткрывателей. Но даже то, что удалось узнать о нем, вызывает изумление. Этих дел хватило бы человеку иной закалки на годы. А Виктор действовал всего лишь восемнадцать месяцев.
Воля, человечность, страстная любовь к Родине, организаторский талант и творческое начало — вот черты, которые формирует в человеке наш, советский образ жизни. Эти черты наиболее ярко проявились в облике героя-чекиста Виктора Лягина.
Наступил момент, когда немецкие радиопеленгаторы, прибывшие в Николаев, перехватили несколько радиограмм Лягина. Лучшие фашистские дешифровальщики ломали головы над безмолвными колонками цифр. Отчаявшись добиться результата, они уже готовы были отказаться от бесплодной работы, но в последний момент вдруг разобрали последнюю строчку: «Майор Кент».
Целая свора фашистских агентов — около ста человек! — бросилась на поиски разведчика. Шли дни, недели, а гестаповские, ищейки ни на шаг не могли приблизиться к своей цели. Наконец фашисты пошли на крайние меры — систематические и повальные облавы в надежде ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку. В одну из таких облав попал связной Лягина с николаевским подпольем Григорий Тарасович Гавриленко, работавший шофером в городской пожарной охране. Увидев ворвавшихся в гараж эсэсовцев, Гриша выскочил незамеченным в другую дверь и бежал. Он связался с Лягиным, и оба стали думать, что делать дальше.
Гавриленко должен был либо исчезнуть из города, либо дать своему начальству правдоподобное объяснение отсутствию во время облавы на рабочем месте. Лягни не мог пойти на первый вариант. Тогда он лишился бы связи с подпольем, а готовить нового связного не было ни времени, ни возможности. Возникла мысль попытаться заполучить справку о болезни Гавриленко. Она удовлетворила бы начальство пожарной охраны и, кроме того, могла бы уберечь связного от угона в Германию.
Справку требовалось предъявить на следующее утро. И Виктор Александрович вспомнил оставленную для работы в городском подполье врача-фтизиатра местной больницы, немолодую, благообразную женщину Марию Любченко. Она не раз выдавала фиктивные справки рабочим Южной верфи, отлучавшимся из города за продуктами. Но Лягин не знал, что это была игра, что Любченко в июне 1942 года попала в облаву и через несколько дней оказалась на свободе. Ясно, чем она заплатила за свое освобождение.
Любченко «охотно» согласилась помочь Лягину и просила прислать Гришу Гавриленко на следующее утро к семи часам. Связной пришел в больницу, но допустил серьёзный просчет — явился при оружии. Когда он раздевался в кабинете Любченко, из кармана пальто выпал пистолет, громко стукнув о пол. Мгновенно в кабинет ворвались сидевшие в соседней комнате гестаповцы и схватили Гавриленко. Через час у проходной завода Южная верфь был арестован инженер Корнев. Это случилось 5 февраля 1943 года.
Предательнице Любченко не удалось уйти от справедливого возмездия. После освобождения Николаева советскими войсками она предстала перед советским правосудием, приговорившим ее к высшей мере наказания — расстрелу.
А тогда, по доносу Любченко, гитлеровцы раскрыли основные связи Гавриленко и, проведя аресты лишь по адресам, в которых он бывал, взялись за Гришу «по-настоящему». Началась полоса невероятных истязаний, в которых связной «Майора Кейта» проявил мужество и стойкость, не выдав никого из своих товарищей.
Не добившись ничего от Гавриленко, гестаповцы обрушили свирепый шквал пыток на Виктора Лягина. Эмилия Иосифовна Дуккарт вспоминала одно из немногих свиданий с Виктором Александровичем: «Мы с Магдой с плачем бросились к Виктору — так он был истерзан. Виктор стал успокаивать нас и громко говорил, чтобы слышал следователь: «Простите меня, что я обманул вас. Ведь я не служил фашистам, а воевал с ними». Следователь поверил, и это спасло нас. На прощанье Виктор сказал Магде: «Найди мою дочку Татку после войны и научи ее играть на рояле, как ты». Целуя, успел шепнуть: «В подвале, в стене драгоценности». Уезжая из Николаева — нас взяли фашисты при отступлении, как «своих», — мы положили драгоценности в кувшин и залили их топленым салом... Когда удалось попасть в советскую зону оккупации Германии, в Мейсене сдали их председателю репатриациониой комиссии...»
По свидетельству подпольщика Пульканова Ивана Григорьевича, находившегося в одной камере с Лягиным, Виктор Александрович возвращался с допросов окровавленный, еле держась на ногах. Его жестоко избивали нагайками, запускали иголки под ногти, ставили на раскаленную плиту. Лягину выкручивали руки, кололи шилом в бедра, вырывали щипцами волосы на голове. Тело от шеи до пяток покрылось коркой запекшейся крови, кожа во многих местах полопалась.
Несмотря на страшные, невообразимые мучения, Виктор Лягин держался героически, мужественно и стойко. Он никогда не терял присутствия духа и этим оказывал огромную моральную поддержку своим товарищам по заключению. Руководимая им диверсионно-разведывательная группа нанесла оккупантам ущерб, исчисляемый в 45 миллионов марок! Эта сумма была предъявлена В. А. Лягину перед оглашением смертного приговора.
Виктор Александрович хладнокровно, с полным достоинством выслушал смертный приговор и в последнем слове потребовал, чтобы его не расстреливали, а повесили на одной из площадей города. Но фашисты отказали ему в этой просьбе — герой был страшен им и в свой смертный час.
