Впервые группа Лягина — Корнева заявила о себе диверсией в городском парке имени Петровского, где гитлеровцы устроили военный склад и оборудовали автобазу, обслуживавшую военный аэродром за рекой Ингул. Это был центр города, и Виктор Александрович решил нанести первый удар именно здесь. В случае удачи все жители могли бы убедиться в силе николаевского подполья.
В момент смены часовых удалось сделать проем в заборе и замаскировать его. В ночь диверсии чекисты подобрались к проему, бесшумно сняли часового и проникли на территорию склада. Остальное было делом техники: быстро заложили толовые шашки, подожгли бикфордов шпур и бесшумно исчезли. Спустя несколько минут над парком взвился столб пламени. Первая боевая операция группы Лягина дала весьма впечатляющие результаты: было уничтожено пятнадцать автомашин с оборудованием и техникой, двадцать тонн горючего и несколько десятков фашистских солдат и офицеров.
Через месяц, в январе 1942 года, чекисты снова совершили взрыв в парке имени Петровского. На этот раз им удалось сжечь двадцать автомашин с военной техникой и много горючего. Местные главари гестапо и службы безопасности СД поняли, что в городе действует антифашистское подполье, направляемое рукой опытного руководителя.
Конец осени в 1941 году был необычайно холодным. В ноябре морозы доходили до тридцати градусов. Оккупанты начали поспешно завозить в Николаев теплое обмундирование для армии. Склад оборудовали в подвальном помещении обувной фабрики на улице Советской. План уничтожения склада разработал лично Виктор Лягни. Проникнуть к складу можно было лишь со стороны Католической улицы через окна разрушенного дома. Как только часовые скрылись в караулке, чтобы погреться, подпольщики ринулись к подвалу, забросали его гранатами с зажигательным химсоставом и быстро ушли. Когда разгорелся пожар, они уже были далеко. В результате сгорел не только склад, но и 18 грузовиков с теплым обмундированием.
Много еще боевых операций совершили чекисты-разведчики. Закалялось и крепло в содружестве с ними николаевское подполье. Взорван еще один склад, уничтожены тысячи комплектов автопокрышек. Сожжено два самолета и четыре тонны авиационного горючего на небольшом аэродроме у села Широкая Балка. В железнодорожном депо выведено из строя три паровоза, пущено под откос три эшелона с фашистскими солдатами и военной техникой, организовано столкновение поездов...
Наиболее яркой, небывалой по дерзости и размаху диверсией, ошеломляющей по боевому эффекту операцией стало уничтожение военного аэродрома фашистов за рекой Ингул. Операцией руководил лично Виктор Лягин, исполнителем был его заместитель старший лейтенант государственной безопасности Александр Петрович Сидорчук. Ему удалось с помощью жены — обрусевшей немки Галины Адольфовны Келем — устроиться работать на аэродром.
Келем помогала мужу проносить на территорию аэродрома самодельные мины. Взрыв произошел днем 10 марта 1942 года. После завершения операции Лягин докладывал в Москву: «Задание по уничтожению ингульского аэродрома выполнено. Взорвано 27 самолетов и 25 авиамоторов, сожжено два ангара, авиамастерские и много горючего».
В канун 7 ноября 1942 года Сидорчук взялся уничтожить склады боеприпасов и горючего в Николаевском торговом порту. Устроился туда сторожем и начал готовиться к диверсии. 5 ноября вечером Саша пошел, как всегда, на работу. Ночью подобрался к бензохранилищу и забросал его химическими взрывателями. Затем двинулся к складу боеприпасов. До цели оставалось полсотни шагов, когда Саша неожиданно поскользнулся. От толчка у него в руках взорвалась самодельная мина. Поднялась тревога. Сидорчука нашли изувеченного взрывом, но еще живого. Отправили в военный госпиталь. Там он жил еще два дня, а на третий в страшных мучениях умер. Старший следователь гитлеровской службы безопасности Роллинг доносил своему начальству, что Алекс приходил в сознание, но обнаруживал «полную потерю памяти». Наверное, это была последняя хитрость героя-подпольщика. Следователю Роллингу ничего не оставалось, как сообщить в Берлин: «Сторож Сидорчук спугнул диверсантов и сам стал их жертвой, подорвавшись на мине». Удивительно, но даже гибель героя на месте диверсии не раскрыла его тайны захватчикам. Только этим и можно объяснить разрешение на выдачу тела Галине Келем. Невероятно тяжело пришлось боевой подруге Сидорчука. Никто из подпольщиков не мог прийти к ней, чтобы утешить в страшном горе или помочь в погребении мужа. Действовал категорический запрет Бати. Галина Адольфовна сама схоронила Сидорчука на городском кладбище. После войны над могилой поднялся обелиск с барельефом героя-чекиста. На обелиске надпись: «Сидорчук Александр Петрович. 1913—1942 гг. Погиб при выполнении боевого задания... Вечная слава несгибаемому разведчику!» Об отважном подпольщике напоминает мемориальная доска на доме № 4 по улице Советской: «В этом доме в 1941—1942 гг. жил Сидорчук Александр Петрович... Погиб 5 ноября 1942 г. при выполнении боевого задания».
В шестидесятых годах энтузиасты из Николаева разыскали партийный билет героя-чекиста. В билете записано: «Сидорчук Александр Петрович. Год рождения 1913, время вступления в партию — май 1941 года. Выдан Смольнинским райкомом ВКП (б) города Ленинграда 29 июня 1941 года». Отметок о членских взносах нет. Не успел. Но мы знаем, что главным партийным взносом коммуниста Сидорчука была беспощадная борьба с фашистами и жизнь, отданная за нашу Советскую Родину.
Николаевские верфи с начала века считались крупнейшими в Европе. Здесь жили и работали выдающиеся русские флотоводцы, создавали самые совершенные корабли. Оккупанты хотели поставить себе на службу николаевские верфи. Ставка Гитлера поручила их восстановление и реконструкцию одному из опытных военно-морских деятелей вермахта, видному инжекеру-кораблестроителю адмиралу фон Бодеккеру.
Адмирал со своей канцелярией обосновался на Южной верфи — так фашисты называли нынешний ордена Ленина и ордена Октябрьской Революции Черноморский судостроительный завод. С первых дней личной секретаршей адмирала по рекомендации коменданта города генерала Гофмана стала «жена» инженера Корнева Магда Дуккарт. Она познакомила своего шефа с «мужем», и адмирал пригласил Корнева к себе на службу. Так Виктор Лягии появился на Южной верфи, заняв весьма ответственную должность инженера, наблюдающего за ремонтом боевых кораблей.
Фон Бодеккер охотно навещал «немецкий» дом Дуккартов. Ему нравилось общество инженера Корнева и Эмилии Иосифовны Дуккарт. Но окончательно покорило сентиментального адмирала фортепьянное искусство Магды. Своеобразные музыкальные вечера с задушевными беседами стали традиционными. Для приезжавших в город высших фашистских чинов они были настоящим сюрпризом. А в Николаеве только летом 1942 года побывали рейхсминистр Розенберг, главнокомандующий румынскими войсками генерал Антонеску, гитлеровский наместник на Украине Эрих Кох.
Эти визиты не проходили мимо заинтересованного внимания Лягина. В стенах приземистого особняка на улице Черноморской, 5, где жили Дуккарты, не опасались чужих ушей. Более того, фон Бодеккер, полюбив инженера Корнева как отличного специалиста и умного, обаятельного собеседника, не держал от него секретов. В этих встречах и беседах Виктор Лягин черпал бесценную стратегическую информацию и регулярно передавал ее в Москву.
Адмирал фон Бодеккер энергично принялся за дело. Канцелярия составила план реконструкции верфей и налаживала связи с промышленными фирмами Германии. Оставалась лишь мобилизовать местную рабочую силу. Однако николаевские корабелы, оказавшиеся в оккупации, не собирались работать на гитлеровцев. Они под всякими предлогами уклонялись от выполнения срочных заданий, отсутствовали на работе без уважительных причин, часто простаивали без дела, собираясь группами. Какими только карами рабочим ни грозила фашистская администрация завода! Лишала их продуктовых карточек, наказывала многими днями работы без оплаты, обвиняла корабелов в преднамеренном саботаже.
Лягин видел приметы стихийного сопротивления оккупантам. Со временем ему стали попадаться листовки, призывавшие к борьбе с фашистами. Однажды мощная сирена собрала на заводском пирсе весь немецкий персонал заводоуправления и охрану: только что отремонтированный железобетонный плавдок быстро погружался на дно Бугского лимана. В другой раз при разгрузке немецкого транспорта рабочие сбросили в воду несколько станков. Кровавый террор оккупантов, расстрелы рабочих — ничто не могло сломить боевого духа николаевских корабелов.
