– Боюсь, бюджета вашего частного кабинета не хватит, чтобы оплатить такую мою работу, – в прежней манере говорил он с абсолютно спокойным выражением лица. – Или вас на меня тоже хватит? – поиграл бровями блондин, а девушка закатила глаза, заметив явный пошлый намек. Впрочем, ничего странного, еще три года назад он всегда пошло шутил.
– Смешно шутите. Хорошо, садитесь уже, сейчас начнем, – серьезно сказала девушка и решила разложить пирожные на тарелку. Пусть уж этот сеанс пройдет в расслабленной обстановке.
– И мы дальше будем делать вид, будто ничего не было? Еще и это выкание дико бесит. Хватит отрицать очевидное, – не выдержал Ник, чем заставил Лину замереть на пару секунд. Только не сегодня, лучше вообще никогда. Она даже не понимала, стоит ли продолжать эту игру, когда узнала, что носит под сердцем ребенка.
– А ничего и не было. Хорошо, что мы не сделали того, о чем будем жалеть, Ник, – нацепив на лицо улыбку, сказала она и села на кресло с чашкой чая, положив на столик тарелку со сладким. Донинг будто гипнотизировал ее взглядом, но она старательно этого избегала, предпочитала сверлить глазами чай или кольцо на пальце.
– Один умный человек сказал мне интересную фразу, не помню, кто – это было давно. Ни о чем не жалей и люби просто так. С чего вы взяли, что я бы жалел? – по телу девушки прошелся холод. Это ее жизненный принцип, и эту фразу она сказала ему в последний вечер. Вспомнил? Мысленно Каролина умоляла не продолжать эту тему, перейти к сеансу, но продолжала думать, вспомнил он просто фразу или ее саму.
– Жена это сказала, когда была свадьба? – перевела тему Бергер. Ответ вопросом на вопрос – самый глупый ход, но она не желала развивать тему их отношений, если это можно так назвать. – Вы писали в сообщении, что после последнего сеанса вспомнили, что такого творили, за что судьба наказывает, – причем, писал он это в четыре утра. Странно было, но на все вопросы отвечал только одно: «На сеансе». Но к закидонам Ника не привыкать, поэтому Лина терпеливо ждала раскаяния.
– Я вспомнил реально разбитое мной сердце, как вы и советовали. Была одна девушка, очень хорошая, которая меня любила, но для меня была подругой, – он смотрит в окно, а она делает глоток чая, чтобы скрыть, как заволновалась от этого. Получается, он вспомнил их историю. Так, просто дышать, просто слушать, просто быть психологом. – Она мечтала о моей любви, а я не умел играть в чувства. Тогда я ушел после ее признания и обещания вернуться. Как подросток, игнорировал, в Лондон почти год даже не совался больше чем на пару дней, и то, был на работе или с друзьями. Чтобы не было соблазна приехать к ней, как всегда, чтобы не разбивать девчонке жизнь и позволить идти дальше. Помню, оправдывал сам себя, мол, так будет лучше, потому что она слишком хороша для меня. Не заслужил такого идеала, – ухмылялся Донинг сам себе, откинулся на спинку дивана и потер переносицу, пока Лина переводила дыхание.
– Зачем было уходить? – только и спросила она. Если бы еще говорила, могла бы расплакаться. Хотя, и так слишком больно слушать это. Рана, как оказалось, еще свежая и может кровоточить. А с другой стороны, интересно услышать его мнение. Вдруг поймет мотивы, она-то давно этого хотела.
– Чтобы не делать ей больно, еще больше привязывая к себе. Безответные чувства – дикая херня, и с каждым днем становится больнее. Она не заслуживала этого. Разве не лучше ненавидеть за поступок ублюдка, чем безответно любить? Вы поймите, я не мог дать взаимности и идеалом никогда не был. Сложно было тогда. Я делал все, чтобы забыть ее голос, внешность, запах, абсолютно все. И знаете, получилось: среди кучи женщин, работы, бешеного графика ее образ постепенно растворился. Со временем все же забываешь человека, если очень хочется. А вы сказали, и я вспомнил некоторые фразы, особенно последнюю встречу. И вспомнил эти… Типа равиоли, но с вишней, почему-то они всегда у нее были, и утром, и ночью. Но, блять, ни одной детали внешности, даже фамилии вспомнить не могу. Только имя. Лина, ваша тезка, – ухмыльнулся Донинг, рассказывая все как на духу, как на исповеди. Действительно как-то легче становилось, когда делился тем, что на душе. – Может, у нас бы что-то получилось, если бы я попробовал, не поступил так, но ничего и так не поменять. Да и чувства – до безумия сложная штука. И я до сих пор не встречал таких женщин, как она, – с горечью заметил Ник. Лина кусала губы, чтобы не заплакать. Вбил себе херни в голову, наломал дров, а теперь жалеет. Получается так? Чисто стиль Донинга, нечего больше добавить. Вот только эти глупости сломали ей жизнь и ее саму.
– Хотели бы ее вернуть? – она борется с желанием рассказать все. Хотела обнять, как в тот, последний вечер, тихо всхлипывая на сильной мужской груди от всего, что навалилось, вдыхая его запах. Почувствовать себя только его девочкой. Готова была еще тогда отдать все и быть рядом. Он был нужен ей таким, какой есть, настоящий, хороший или плохой – другой вопрос. Нужен ли сейчас, как тогда? Сложно ответить.
– Да, – четко ответил он. Девушка сжала руки в кулаки, оставляя красные глубокие следы от ногтей на ладони. Нет. Пусть молчит. Пусть не будит ее чувства этими словами. Пусть лучше опять игнорирует и заставляет ненавидеть. – Я и женился именно на Джессике потому, что она была чем-то похожа на Лину. Была влюбленность, еще кое-что, я думал, что не пожалею, потому что она хорошая девушка, правда. А теперь понимаю, что все иначе. Точно, это Лина сказала мне эту фразу. Да, вспомнил, – радостно сообщил он. Видимо, проговаривая вслух, можно откопать еще какие-то детали. – Так вот, та самая Лина жила по принципу ни о чем не жалеть, и я старался тоже так жить, потому что херни она не советовала. Я старался. Но все пошло не так с момента, когда я повел себя с ней как последний ублюдок. И этот брак, измены, все не то, все не так, и ошибок своих я не исправлю. Не попрошу прощения, не верну Лину в свою жизнь, не верну время назад. Она реально мне была и есть нужна, хоть я и вычеркивал ее из своей жизни, чтобы не возвращать те времена. Все слишком сложно. Я был привязан к ней, нуждался в этих разговорах и переписках, но струсил, когда узнал о ее чувствах, сбежал, чтобы не чувствовать себя подонком, который играет с сердцем девушки. Правда, поступил как ублюдок, когда решил ее игнорить. А сейчас, когда я вспомнил все, что мог, понимаю, что был дико неправ, и… Хотя, какая разница, это уже не важно, теперь оно будет просто грызть меня снова. Может, устроить бешеный график, чтобы опять забыть? – ухмыльнулся он. Это маска. Маска, чтобы не показывать настоящей боли и злости к себе.
– Если так, то я думаю, что она не жалеет, а считает вас хорошим опытом. Сами себя простите, станет легче. И начните нормально жить, как чувствуете, чтобы дальше не жалеть ни о чем, – может и стоило дать очередной вредный совет, чтобы он грыз себя, мучил сам. Но нет. Лина увидела боль в голубых глазах, увидела, что ему до сих пор стыдно за свой поступок и он ненавидит сам себя за такое. Она захотела помочь, захотела хоть немного облегчить душевную боль.
– Но она меня не простит, даже не услышит. И я себе уже не прощу, – он горестно помотал головой, а затем откинулся на спинку дивана, изучая потолок, вдруг почему-то хихикнув. Нет, не обычный веселый смех, скорее, так бывает, когда осознаешь, какая херня творится в жизни и как судьба издевается. – И знаете, самое смешное то, что теперь я понимаю, что она чувствовала.
Эта фраза стала финальной в откровении Донинга. После этого он быстро собрался и ушел, даже не стал слушать советы Лины. Как он сам сказал, просто хотел выговориться, и после разговора с ней действительно стало легче. Ник поехал в свое тайное место, чтобы побыть в одиночестве. А Бергер не смогла держаться уже после того, как он покинул кабинет. Разревелась как тогда, когда он ушел.
Может, были бы они умнее, смелее, сейчас бы засыпали и просыпались вместе, а взамен… Жизнь с людьми, к которым есть, разве, влюбленность. У нее связаны руки, так будет до смерти, благодаря тому, что тогда слишком сильно сломалась. Сейчас только одна дилемма: продолжать игру до победного конца или оставить его в покое.
