Американо-немецкий мифолог и фольклорист А. Краппе (1894–1947), будучи первым переводчиком братьев Гримм на английский язык, явно находился под влиянием их теорий. По его мнению, легенда одновременно очень древнее и современное явление, возникнув в догомеровский период, она живет и рождается в наши дни (Krappe 1962, с. 98).
Американский фольклорист В. Баском (1912–1981) понимал под легендой письменный или устный рассказ о реальных людях и событиях с фантастическим содержанием. В смешении истории с чудесами ученый считал элемент чудесного доминирующим (Bascom 1984, c. 26). Это определение после Баскома повторили многие американские фольклористы.
Профессор Калифорнийского университета Т. Тангерлини предложил следующее определение: легенда – короткий рассказ, отражающий народные верования. Легенда подтверждает важные ценности того общества, где она бытует (Tangherlini 2007, c. 8). Очевидно, что толкование термина расширилось и обогатилось.
Понимание легенды в турецкой фольклористике схоже с западным, потому что её основатель П. Боратав (1907–1998) проработал большую часть своей жизни в Европе и Америке. Он дал классическое для турецкой фольклористики определение: легенда – это короткий рассказ о чудесных событиях, которые воспринимаются как действительно происходившие. Главным в легенде является сообщение о каком-либо человеке или событии. Легендарный сюжет часто имеет трагическую концовку (Boratav 1973, с. 98). Этого определения придерживаются современные турецкие фольклористы (Yavuz 2007, с. 21; Sakaoğlu 2009, с. 20). Отметим, что этот подход представляет интерес для нашего исследования ещё и потому, что турецкие легенды по содержанию и структуре близки к крымским.
Российская школа.
Исследование легенды в России начал представитель «мифологической школы» А. Н. Афанасьев (1826–1871). В 1859 году он издал книгу «Народные русские легенды», которую сразу же запретила церковь. Претензии были связаны с тем, что «к имени Христа-спасителя и святых в сей книге прибавлены сказки, оскорбляющие благочестивые чувства» (Соколов 1936). Действительно, содержание легенд, собранных А. Н. Афанасьевым (так называемая народная Библия), имеет мало общего со священным писанием. Ученый определил легенду как небольшое эпическое произведение, в котором в христианское содержание органически вплетена языческая старина (Афанасьев 1868, с. 464).
Ситуация, порожденная резкими порицаниями православной церкви, объясняет слабую изученность легенды в дореволюционной России. Можно отметить, что в самом различии восприятия термина «легенда» в России и на Западе сказалась именно гораздо более жесткая, по сравнению с католической, позиция православной церкви.
Литературовед А. Н. Веселовский (1838–1906) занимался исследованием местных христианских легенд. Он называл легендами «местный народный эпос», сочетающий в себе два постоянных элемента: бродячий сюжет и рассказ о случайном, необычном происшествии. Ученый также называл легендами самые разнообразные «поверья» (связанные с Анастасией, Бертой, Пятницей) (Веселовский 1875, с. 289).
Историк всеобщей и русской литературы А. И. Кирпичников (1845–1903) признавал наличие как религиозных, так и светских легенд. Ученый считал, что в Европе, начиная со средневековья, появлялись светские легенды об известных личностях, однако в России бытовали в основном христианские книжные легенды, очень небольшое количество которых стало фольклорными (Кирпичников1896, с. 482). Таким образом, ученый нашел причину в различии определения легенды на Западе и в России: несхожесть фольклорного материала.
Можно сделать вывод, что русская фольклористика изучала в основном христианские народные легенды, хотя признавала существование светских (местных, исторических, этиологических). Советская наука опиралась на взгляды дореволюционных ученых, поэтому тема не имела большой популярности у исследователей. Религиозный акцент сделал предмет нежелательным для изучения в государстве, где атеизм был важной частью идеологической политики. Однако светское значение термина не было забыто.
Так, фольклорист Ю. М. Соколов (1889–1941) считал, что слово «легенда», возникшее в романских странах, в России употребляется как термин, который близок двум явлениям – сказание (немецкое sage) и житие. «Первое с широким значением предания (устного или письменного) о фактах как церковной, так и светской истории, второе в более специальном смысле – жизнеописания святых лиц» (Соколов 1925, с. 393).
Однако в 1936 году вышла книга В. Л. Комаровича (1894–1942) «Китежская легенда. Опыт изучения местных легенд», в которых локальная история преобладает над религиозной тематикой. Ученый писал, что «народные пересказы библейско-христианских апокрифов» принято называть термином «устная легенда», однако нельзя отрицать наличие местных легенд (legende locale), доселе никем не изученных. В отличие от христианских, местная легенда «сюжетом непременно связана с тем или иным, почему-нибудь примечательным местом или предметом: городищем, ключом, горой, камнем, бродом, колодезем» (Комарович 1936, с. 1).
Основоположник сравнительно-типологического метода в фольклористике В. Я. Пропп (1895–1970) признавал существование различных толкований термина «легенда». Он писал, что зарубежные ученые под этим термином подразумевали «мифы первобытных народов» и «мифы классической древности» (Пропп 1998, с. 270). В написанной в 1939 году, но изданной только в 1955 году статье «Легенда» В. Я. Пропп отметил, что слово «легенда» служит «для обозначения передаваемых из уст в уста рассказов об исторических лицах и о событиях, которым приписывается некоторая историческая достоверность и важность (легенды об основании Киева, легенда о Степане Разине и др.)» (Пропп 1955, с. 379). Однако ученый настаивал на том, что такие произведения лучше называть преданиями или сказами. А народная легенда – это «прозаический художественный рассказ, обращающийся в народе, содержание которого прямо или косвенно связано с господствующей религией» (Пропп 1998, с. 271). Пропп уточнил, что это не должны быть тотемические или другие языческие верования. Корректно связывать легенду с единобожием, коим в Европе является христианство. Позиция известного учёного свидетельствует о том, насколько крепко в российской научной традиции со времен А. Н. Афанасьева укоренилось представление о легенде как жанре христианской литературы. Возможно и то, что иные разновидности легенды в его глазах не представляли существенного интереса вследствие недостаточной собранности и изученности. Необходимо также учитывать столь характерную для той эпохи установку на просветительскую полемику со всем, что было связано с церковью и религией. Но это мнение учёного с мировым именем заметно повлияло на дальнейшее изучение легенды.
Представление о религиозном характере легенды сделало её нежелательным объектом изучения для советской науки. В советское время на собирание, публикацию и изучение легендарных повествований «был наложен фактический запрет» (Феоктистова 2000, с. 86). Вульгарный социологизм рассматривал легенду как «орудие идеологического порабощения эксплуатируемых классов». В советские времена провозглашалось, что «легенда умерла вместе с породившей её феодальной общественной формацией» (Шор 1932, с. 144).
Акцент на фантастичности, неистинности содержания легенды как разновидности религиозного повествования оставался обязательным вплоть до «оттепели» 60-х годов, которая повлияла на состояние гуманитарных наук. В понимании легенды стали происходить существенные изменения. Яркими представителями этого направления были К. Чистов и С. Азбелев.
Крупнейший этнограф и фольклорист К. В. Чистов (1919–2007) в книге «Русские народные социально-утопические легенды XVIII–XIX веков» писал о разных значениях термина «легенда» для русской и западноевропейской фольклористики. В русской фольклористике термин применим только «к устным рассказам на библейские, религиозные и церковные темы», а в западной традиции термин «охватывает значительно более широкую область устной народной прозы – чуть ли не любые устные рассказы несказочного характера и более или менее вымышленного содержания». Таким образом, К. В. Чистов указал на крайности, бытующие в современной науке. Он уточнил своё понимание термина: «устный народный рассказ социально-утопического характера, повествующий о событиях или явлениях, которые воспринимались исполнителями как продолжающиеся в современности» (Чистов 1967, с. 6).
