Я отложил портреты мамы и стал разглядывать остальные листы. На одном из них был еще один портрет карандашом. Присмотревшись, я увидел, что это портрет Ольги Воропаевой, жены компаньона отца. Портрет нарисован старательно, тщательно выписана каждая деталь. Еще один лист был исписан почерком отца:
” Дорогой сын! Как бы я хотел, чтобы ты прочитал эти строки, но, наверное, этому быть не суждено. Быть может, я не всегда мог проявить открыто свою любовь и поддержку тебе, но я хочу чтобы ты знал, ты - это все, что у меня есть. Даже все деньги мира не могут искупить мою вину перед тобой за то, что я не поддерживал тебя в сложные минуты твоей жизни. Как бы мне хотелось быть рядом с тобой, положить руку на твое плечо и как-то облегчить твою боль. Прости меня, что этого не случилось…”
У меня подкосились ноги, точно как тогда, когда я передал фирму Екатерине, и я сел прямо на пол. Несколько раз подряд я перечитал эти строки. К кому отец обращается, ко мне или к Александру? Перед кем из нас он чувствует свою вину? Но, к кому бы отец не обращался эти слова полоснули по сердцу и какое-то время я тупо смотрел в одну точку, ничего не видя перед собой, затем я машинально свернул рисунки и записку и сунул это всё во внутренний карман пиджака.
Яркий свет залил помещение. Я оглянулся и увидел, что женская фигурка замерла у стены, а потом тихо стала сползать по стенке. Я вскочил на ноги:
- Катя, Катя, Катенька! Господи ты боже мой!
Она упала в обморок прямо мне в руки.
Я подхватил ее и отнес на диван, одной рукой пытаясь расстегнуть верхние пуговицы на блузке. Рука скользнула по упругой груди, но я, не без борьбы с самим собой, отдернул ее. Я заметил, что на безымянном пальце правой руки не было кольца. Затем набрал в стакан воды из графина и немного влил в полуокрытые губы, за которыми белели жемчужные зубки. Вода пролилась ей на шею, и она зажмурилась и открыла глаза.
- Слава богу, - сказал я и она села.
- Андрей, что ты здесь делаешь? Почему ты сидел на полу?
- Я приехал забрать кое-какие бумаги отца, и нашел письмо…
- Какое письмо?
Поколебавшись, я протянул ей рисунки и записку. Какое-то время она внимательно их изучала.
- Это же Ольга Воропаева? Я не знала, что Павел Олегович владел техникой карандаша…
- Видишь ли, я тоже. За последние полгода я сделал много открытий.
- А записка, она адресована тебе?
- Видимо, да.
Она встала, отдала мне бумаги и подошла к окну, обняв себя за плечи:
- Отец любил тебя…
- Я знаю… Кать…
Она не отвечала. Я подошел сзади и обнял ее, но она отстранилась:
- Зачем ты приехал, Андрей? Я уже начала думать, что смогла забыть тебя…
- Катенька! Посмотри на меня!
Я развернул ее к себе, и она подняла на меня свои огромные глаза. В груди защемило, а ее полуоткрытые губы манили магнитом, и я коснулся их своими губами. Но ее губы оставались неподвижны. Когда же я взглянул на ее лицо, увидел две слезинки из-под закрытых ресниц. Рывком я прижал ее голову к своей груди:
- Катя, Катенька, не плачь, родная, я же люблю тебя!
Она отстранилась:
- Ты думаешь, что ты меня осчастливил этим признанием? Андрей, уезжай, прошу тебя! Тебя жена дома ждет!
- Я без тебя не уеду! Кать, поехали со мной, посидим, поговорим…
- Зачем, Андрей?
- Мне это необходимо. Я скучаю по тебе, Кать…
- А я - нет!
- Врешь! Я же вижу!
- Ничего ты не видишь!
- Катя, не обманывай себя, пожалуйста! Ты любишь меня, я это знаю!
Она развернулась рывком. На лице было отчаяние. Она выкрикнула:
- Да, Жданов, люблю! И поэтому я хочу…
Договорить ей я не дал. Я накрыл ее рот жарким поцелуем, почувствовав, как она обмякла в моих руках, и отвечая на мой поцелуй.
***
========== Эпилог ==========
***
Я открыл глаза и в первую секунду не понял, где я. Передо мной было большое окно, за которым простиралась белая мгла и роились снежинки. Я даже подумал, что снова нахожусь в клинике, но это было бы уже полным бредом.
Я находился в своей московской квартире. Внезапно меня как подбросило и я пошарил рукой на подушке рядом с собой. Но вторая половина была пуста. Прислушался - в квартире тишина и темнота. Я зажег светильник в изголовье, и увидел рядом на подушке пару длинных светлых волосин. Я машинально стал наматывать их на палец: А, Б, В, Г… На “Г” волосы закончились.
На столе я увидел листы, которые я забрал вчера на работе, и рядом лист светлее. Это была бумага из принтера, на которой было что-то нацарапано красным. Я взял ее в руки и увидел несколько слов, аккуратно выведенных губной помадой: “Прости меня и прощай ..”
Руки безвольно опустились. “Катя-Катенька, похоже, я потерял тебя навсегда…” Мысли возвращались ко вчерашним событиям. Я плохо помнил, как чуть ли не силой вытащил ее из кабинета. Я чувствовал ее теплую податливую ладонь в своей руке, и у меня словно сорвало крышу. Я сжимал эти пальцы, а в лифте она прильнула ко мне и прошептала: “Легче, Андрюша, ты сломаешь мне руку…” Мы целовались как ненормальные, пока не услышали щелчок лифтовых дверей. Кажется, я сразу привез ее к себе… Дома я сорвал с нее одежду прямо в прихожей, подхватил на руки и отнес ее в спальню. Она не сопротивлялась, совсем наоборот, плавилась, как горячий воск в моих ладонях. Позже, когда за окном уже опустилась ноябрьская мгла, она забралась в чем мать родила, на подоконник, и чиркнув зажигалкой, выпустила сизый дымок из красивых ноздрей. Приподнявшись на подушке, я любовался ею.
- Ой, - вдруг сказала Катя. - Извини, любимый. Я должна была спросить разрешения закурить…
- Кури, конечно, - сказал я. - Только вот я совсем не знал, что ты куришь…
- Удивлен? - спросила она, снова выдыхая дымок. Кончик тонкой дамской сигареты вспыхнул, а потом погас и она затушила полсигареты в блюдце. - Ты же знаешь, я росла пай-девочкой, и никогда даже и в мыслях такого не было. А тут была у Машки на дне рождения, ну и попробовала… Не знаю, как-то само получилось…
- Работа в Зималетто пагубно повлияла на тебя,- усмехнулся я. - Из пай девочки ты превратилась…
- В стерву? - она прищурилась и засмеялась.
- Нет, в женщину. Любимую и желанную…
Она стала рассказывать про день рождения Машки, а я слушал ее голос, и хотел напитаться им, я просто слушал ее голос и улыбался.
- Ты голоден? - вдруг спросила она. - Я заказала нам поесть…
- Только когда пойдешь открывать дверь, накинь мой халат, - попытался пошутить я.
Она засмеялась:
- Не волнуйся, любимый, накину…
И она снова оказалась в моих обьятиях…
Когда привезли еду и Катерина разложила заказанное по тарелкам, я почувствовал, что чертовски голоден. Она смотрела, как я уплетаю содержимое тарелок за обе щеки и улыбалась. Мне показалось, что только к тому моменту она окончательно расслабилась. Я разлил вина по бокалам, которое привезли тоже, и скользнул взглядом по ухоженным пальчикам, держащих бокал.
- Я думал, ты носишь кольцо…
- Какое кольцо, Андрюша?
- Обручальное.
- Не ношу, потому что у меня его нет…
- Потеряла?
- Нет, я не замужем.
Я посмотрел ей в глаза.
- Развелась? Мама сказала…
Она перебила меня:
- Это слухи! Я встречалась с одним… мужчиной, он сделала мне предложение, но дальше этого дело не пошло.
Я почувствовал укол ревности:
- Кто он? Скажи мне, Кать…
- Какая разница, Андрей?
- Ну все же?
- Так, бизнесмен один. Мы заказывали у него рекламную кампанию… Юлиана была занята, - перебила она чуть не вырвавшийся у меня вопрос. - А ты, как я вижу, носишь свое.
Она кивнула на мою руку, а я опустил голову.
- Ладно, Андрей, мне пора…
Она встала, а я схватил ее за руку:
