Вся любовь,

Аделаида Ххх

Эта открытка была датирована пятью неделями после ее ухода и показывала изображение канала, мосты которого освещались сотнями маленьких фонарей, протянувшихся по воде.

Берлин,

Германия

Я нахожусь в поезде, слышу тихий храп людей вокруг меня, тонущий в постоянном барабане железной дороги под нами. Я не знаю, почему я пишу тебе, потому что мои последние две открытки все еще лежат в моем кармане, мятые, грязные, готовые к отправке. Я не знаю, почему я не могу заставить себя отправить их тебе. Я продолжаю обещать себе, что отправлю их, когда приеду в следующий город и в следующий город, в еще один, но я никогда этого не делаю.

Мне так жаль.

Xxx

Кофе испачкал карточку, и изображение было настолько блеклым, что он едва различил острый рельеф берлинской стены. Было одиннадцать с половиной недель после ее ухода.

Рим,

Италия

Ох, Гарри, мой дорогой Гарри

Есть такая старая поговорка: «Все дороги ведут в Рим», и, в конце концов, моя дорога привела меня сюда тоже. Вот и я гуляю по улицам, бросаю центы в фонтаны желаний и прокрадываюсь ночью в музеи. Все это так замечательно, и я не могу пожаловаться на свою компанию: Микеланджело, да Винчи и Боттичелли. Сейчас тут есть вечеринка, на которой я не возражала бы оставаться трезвой.

Вся любовь, А

Ps. Я сожалею о пятнах от вина, мое новогоднее решение не так уж хорошо работает.

На оборотной стороне была фотография крыши Сикстинской капеллы. Это было от три месяца и два дня спустя ее отъезда.

Париж,

Франция

Гарри, Гарри, я видела её!

Я видела «Водяные лилии — Облака»! Я не могу поверить, что наконец увидела её. Это было так красиво, так красиво. Я, должно быть, часами смотрела на нее, изучая каждую мелочь, потому что вдруг один из охранников вошел и сказал мне, что музей закрывается. Ничто из того, что я видела за всю свою жизнь, не сравнится ни с этой картиной, ни с цветущими яблонями в Норвегии или мерцающими уличными фонарями Амстердама, ни с пульсирующими городскими огнями Берлина или мраморных статуй Рима. Но все, о чем я могла думать — как сильно мне хотелось бы увидеть это вместе с тобой. Я не боюсь сказать это, потому что знаю, что ты никогда не прочтешь это письмо. Я могу быть достаточно смелой, чтобы написать его, но не достаточно смелой, чтобы отправить.

Я хотела бы сказать что-то еще, чем простое «до свидания».

Вся любовь, как всегда,

Аделаида Ххх

Фотография на обороте карточки отражала ее слова. Это было три месяца и двадцать восемь дней после ее ухода. Шесть дней назад.

Шторм в его разуме утих, океан внутри него стал таким спокойным, отражая слова перед ним. Гарри читал их снова и снова, изучал каждую деталь синего искусства, и когда он закончил прослеживать высушенные пятна кофе и потертые края, он сделал то же самое с конвертом. Его пальцы ласкали ее письма, как будто он мог дотянуться до них и дотронуться до ее руки. Гарри, Гарри, Гарри. Его имя. Ее письма. Ничего больше. Нет адреса, отправителя, только имя и пятно грязи там, где должна быть печать. Он потер его, он прикоснулся кончиками пальцев, и внезапно почувствовал движение в груди. Корни. Корни цветов. Они все еще были там.

И поэтому он побежал. Он бежал от открыток и зимнего дома, забрызганного краской пола и вишневого дерева. Потому что, несмотря на то, что не было «найди меня», он все равно это сделал.

========== 4.6 ==========

К корням, мой друг, к корням цветов.

Дома обернулись деревьями, а асфальт перешел в гравий, пока он ехал. Пейзаж превращался в мазок зелено-синего цвета, когда юноша пролетал мимо него. Прежде такие странные повороты, сейчас были высечены в его памяти, и серебристые шрамы настолько глубокие, что он никогда не сможет забыть их.

К корням, мой друг, к корням цветов.

Он вспомнил, как ее дыхание щекотало его кожу, когда она шептала ему слова, как бабочки внутри него махали крылышками, а цветы в его груди затрудняли дыхание. От них осталась лишь тень. Бабочки были мертвы, их крылья были обрезаны лезвиями бритвы, а цветы были сожжены дотла черным дымом сигарет в его кармане. Они ему больше не нужны, ему не нужно было снова поджигать свои легкие или слышать рев волн в его голове, потому что он собирался найти ее.

Металлические ворота вились вверх от травы, словно железные змеи, обвиваясь хвостами друг о друга, обнажая зубы, когда собирались выплюнуть яд на него. Они пульсировали жизнью, пытаясь удержать его, но в тот момент, когда его дрожь коснулась их, они напряглись. Змеи упали, и их хвосты больше не были хвостами, а железными прутьями. Они распахнулись перед ним и Гарри ощутил, как белые шелковые ленты потянули его вперед.

Солнце мерцало в разбитых окнах теплицы, и когда юноша подошел ближе, свечение затекло в его глаза, ослепляя. Гарри поднял руку, прикрывая глаза от золотых лучей, а затем увидел её.

Ее волосы спадали на лицо, а сама девушка согнулась над рабочим столом. Ее нежные руки срезали стебли цветов и собирали их в букет. Небольшие порезы рассыпались по ее пальцам, как будто розовые шипы так сильно любили ее прикосновения, что они цеплялись за них так крепко, что оставляли шрамы. Ее брови были соединены вместе, а губы сжаты, пока она работала. Он узнал некоторые из цветов: цикламены, незабудки, гелениумы, каролинские жасмины, цинния, малина и пурпурные гиацинты. Они выглядели слишком печально, когда лежали в ее руках, они не осознавали свою привилегию — находиться в ее руках. Ох как же сильно он завидовал этим цветам. Гарри сделает все, чтобы ощутить ее мягкое прикосновение, чтобы ее кончики пальцев ласкали его кожу, как легкий летний ветерок, или чтобы ее прекрасные руки касались его лица. И теперь он был так близко к ней, что почти слышал сквозь стекло как она дышит.

Деревья в его глазах жаждали подтянуть свои зеленые ветви к ее голубому небу, но она не подняла глаз, не заметила его. Блондинка просто обернула белую шелковую ленту вокруг букета и начала новый. На этот раз она выбрала агапантусы, астры, колокольчики, розовые и белые гвоздики, папоротники, оливки, лизиантусы и ландыши, которые обернула вокруг еще одной шелковой лентой.

Она не поднимала взгляд, она не видела его, и поэтому он развернулся и отошел от стекла.

Цветы покоились в ее укушенных любовью руках, шелковые ленточки мягко касались ее кожи, когда она услышала шаги.

— О, Францис, я как раз хотела отойти на чашку чая, — слова лились из ее рта и улыбка играла в прятки на ее губах, когда она обернулась и увидела его. Улыбка так и не была найдена. — Ох, — вымолвила она и внезапно раны любви оказались не только на ее руках.

Зеленые деревья тянулись своими ветвями к голубому небу, и крыша теплицы распалась на миллион частей, когда они вышли из-под контроля. Солнце просилось войти внутрь, но он был серо-железным небом, тяжелые тучи которого окутывали его внутренности, блокируя золотые лучи.

— Я получил твои письма. — Произнес Гарри, а его голос был словно разбитое стекло. В ее глазах было море, а чистая поверхность отражала разбитые кристаллы между ними. Она не могла говорить. Всё, что она могла сделать, это удержать волны внутри себя. Но они были слишком сильны, слишком сильны, и внезапно они освободились.

— Мне так жаль, — сказала Аделаида. — Мне так жаль. — Слезы, отяжелевшие от горя, скатились по ее щекам, и когда ее колени подогнулись под весом ее сожаления, он был там, чтобы поймать ее.

Его руки обвились вокруг ее дрожащего тела, и Гарри снова почувствовал ее нежную кожу на своей. Ему больше не нужно было мечтать об этом, ему больше не нужно было ждать. Она была здесь, в его объятиях, и вдруг он очутился дома. Солнце сияло сквозь облака внутри него и золотые лучи наполняли его разум летом, когда юноша чувствовал, как ее сердце бьется о его грудь.

— Мне так жаль. Прости меня за то, что я ушла. — Блондинка рыдала и ее голос был не более, чем просто шепот. — Это должен был быть мой грандиозный тур, приключение, начало новой жизни. Я должна была увидеть то, о чем мечтала всю свою жизнь, но когда я видела что-то новое, то всё, о чем я могла думать — это как сильно я хотела увидеть это вместе с тобой. — Гарри держал ее, пока она плакала, и его руки были словно теплый щит вокруг нее. Он взял ее лицо в свои руки, вытирая слезы пушистыми прикосновениями. Их глаза встретились. Зеленые напротив голубых. Деревья напротив неба. Душа напротив души. И тогда он решил.