— Почему я не удивлен, — Гарри засмеялся и поцеловал ее. — Ты когда-нибудь пыталась сделать тату кому-то?

— О, да. В течение последних одиннадцати месяцев я была ученицей Лео и я не могу сказать тебе сколько точно апельсинов мне пришлось разукрасить прежде чем он позволил мне перейти на настоящую кожу. Лея была первым человеком, которому я сделала свою первую татуировку, а затем Лейт позволил сделать это. Киран должен был быть тоже, но в последний момент передумал. — Когда Аделаида говорила, из ее тела исходила страсть и он не мог не чувствовать, как солнечные лучи вспыхивают в его разуме при виде ее.

— Как ты думаешь, ты смогла бы сделать мне одну? — Юноша спросил и она улыбнулась.

— Конечно. — Просто ответила Аделаида и села на кровати. Простыни упали с нее, обнажив до пояса, и он снова мог видеть великолепное произведение искусства, которым являлось ее тело.

— Что бы тогда ты сделала? — Спросил Гарри.

— Ты уверен, давая столько доверия мне прямо сейчас? — Произнесла Аделаида и поцеловала его в руку.

— Я доверяю тебе всё, ты же знаешь это. — Просто ответил Гарри и пара розовых роз расцвела на ее щеках.

— Здесь, — Сказала она и поцеловала его запястье. — Я бы нарисовала тебе якорь. — Здесь, — Ее губы коснулись его предплечья. — Я бы посадила розу. — Теперь ее губы двинулись вверх по внутренней стороне руки, прямо над локтем. — Здесь задыхалось бы сердце. Настоящее. Такое, какое бьется в этот момент в моей груди. А здесь я бы изобразила корабль. — Она поцеловала его бицепс.

Ее губы были легкими, словно перышко, и тяжелыми, словно золото одновременно.

— И здесь, — Сказала Аделаида, когда поцеловала его ключицу и перекинула ногу через него, чтобы оседлать. — Я бы нарисовала две ласточки. — Ее губу опустились к его животу. — А здесь была бы бабочка.

— Бабочка? Почему? — Спросил Гарри, поднимая брови.

— Потому что от тебя в моем животе бабочки. — Аделаида еще раз поцеловала его в живот, прежде чем ее губы наконец коснулись его боков. — И в завершение, я бы украсила твои милые бока двумя оливковыми ветвями. — Ее губы были так близко к нему, что Гарри почувствовал, как он становится все тверже и тверже, и легкая улыбка появилась на ее губах.

— Мне жаль. — Сказал Гарри, но она приложила палец к его губам.

— Ты не должен. — Прошептала она и нежно поцеловала его, прежде чем опуститься на него. Блондинка сплела их руки и начала двигать своими бедрами. Низкий стон сорвался с его губ и она откинула свою голову назад, закрывая глаза. Ее волосы стекали по ее спине и Аделаида выглядела как богиня с солнцем, сияющим на ее теле, пока медленно двигала бедрами на нем. Все его тело было в огне и Гарри сел, соединяя их губы в красной вспышке от сверхновой. Его рука ласкала ее грудь и она тихо вздохнула, выпуская его имя в сладком стоне.

— Гарри, — Сказала она и ее голова упала ему на плечо. Ее глаза все еще были закрыты, а бедра дрожали от удовольствия. Аделаида почувствовала его руку в своих волосах, а другую — на бедре, его мягкие пальцы чертили круги на ее коже.

В их движениях не было спешки. Дремота все еще не до конца ушла от них и если бы он не чувствовал ее горячее дыхание у себя на шее, он бы подумал, что это всего лишь сон, все еще окружающий его.

Они двигались как океан, но на этот раз она была морем, а он — берегом. Волна за волной удовольствия прокатывались по ним и с последним стоном он отпустил это. Когда Аделаида почувствовала, как он дернулся внутри нее, то обнаружила, что больше не может этого сдержать, и ее тело задрожало от удовольствия, когда она позволила своим чувствам взять вверх.

Гарри откинулся назад и она уткнулась лицом в его грудь. Когда они лежали там, слушая сердца друг друга, цветы в их грудных клетках обернулись вокруг них, ограждая от всего мира и защищая от ужасных вещей в нем.

========== 2.9 ==========

Ее голова покоилась на его груди, а сладкое дыхание Аделаиды пробегалось по его коже, вызывая мурашки по всему телу. Его пальцы игрались с кончиками ее волос, делая ее нервную привычку его собственной.

— Какой твой любимый цвет? — Спросил Гарри и его хриплый голос прозвучал в комнате.

— Глубокий багрово-красный. — Услышал он ее слова. Глаза Аделаиды были закрыты, а голос был всего лишь тихим шепотом. Она закрывалась от всего мира, но впускала его.

— Почему? — Спросил юноша.

— Потому что это цвет многих вещей: желания, стыда, страсти, силы, любви, горя. Он представляет так много вещей, что не может быть определен человеком или описанием в книге. Он каждый день приобретает новое значение, в зависимости от того, как солнце светит на него или глаза, которые видят его. Вот почему это мой любимый цвет — два человека могут смотреть на него и видеть две совершенно разные вещи. — Аделаида не смотрела на него, пока говорила. Ее глаза были сосредоточены на их переплетенных руках, где ее тонкие пальцы играли с его. — Какой твой?

— Синий. — Сказал он. — Не только потому, что это цвет души, неба и твоих глаз, но и потому, что это цвет ностальгии и боли. Какое-то время всё, что я мог видеть — было окрашено синим, и иногда мое зрение покрывается этим меланхоличным цветом. И хотя я думаю, что он никогда не исчезнет полностью, я пытаюсь представить его как цвет неба над собой, а не как цвет океана подо мной.

Пока он говорил, Аделаида положила подбородок ему на грудь. Ее прекрасные глаза смотрели в его, и он подумал, что, может быть, он не будет возражать против синевы в своей жизни, если это будет тень от ее глаз.

— Какой твой любимый фильм? — Спросил Гарри через некоторое время.

— Питер Пэн. — Ответила блондинка. — Потому что это единственная сказка без счастливого конца. Когда Вэнди дали выбор, она решила взрослеть, а Питер — нет. И хотя мораль этой истории, как правило, такова: «Все дети растут», я думаю, что в этом есть нечто большее, чем просто эта фраза. Я думаю, это рассказ о выборе. Это говорит маленьким детям, что в жизни мы вынуждены принимать тяжелые решения и что когда вы решите выбрать что-то одно, человек, которого вы любите, может решить выбрать что-то другое. Это учит нас тому, что мы можем быть вынуждены оставить людей, которых любим, чтобы быть теми, кто мы есть на самом деле. Но также это учит нас не забывать про них, потому что хоть они и могут исчезнуть, любовь, которую вы разделяли, все еще останется в наших сердцах. Прямо здесь. — Она положила свою маленькую руку на его грудь, прямо над его сердцем. Она чувствовала, как оно бьется у нее под ладонью, и это поражало ее, насколько он был реальным, каким хрупким, но таким сильным он являлся. Даже когда он сталкивался с самой сильной душевной болью, его сердце продолжало биться, ни разу не останавливаясь, чтобы отдышаться. И это восхищало ее.

— Умереть было бы ужасно большим приключением. — Сказал он с улыбкой на губах.

— Нет, Гарри. Жить было бы ужасно большим приключением. — Произнесла Аделаида и оставила легкий поцелуй на его сердце.

— Какое твое любимое время года? — Спросил он ее.

— Осень, потому что она делает мир золотым. — Ответила она. — Почему ты задаешь мне все эти вопросы? — Спросила девушка, снова положив голову ему на грудь. Гарри чувствовал, как ее ресницы трепещут на его коже, когда моргает. Это было похоже на бабочку, машущую крылышками.

— Потому что я чувствую, что знаю тебя лучше, чем кто-либо другой на этой земле, но если бы кто-то спросил меня, какой у тебя любимый цвет, я бы не смог ответь. — Сказал он. — И тогда я вдруг почувствовал бы, что совсем не знаю тебя. А я никогда не хочу чувствовать себя так

— Гарри, ты должен понять, что есть разница между знанием кого-то и знанием каких-то вещей об этом человеке. Когда ты знаешь чей-то любимый цвет или любимый фильм, то ты знаешь о каких-то вещах. Но когда ты знаешь, как кто-то выглядит, когда спит, или то, как загораются глаза этого человека, когда он говорит о том, что любит, ты знаешь их самих. Но ты также должен понимать, что ты никогда не узнаешь кого-то, а все сто процентов и, хотя ты можешь меня видеть под одним углом, то другой человек видит под другим. Но это не значит, что один знает меня лучше, чем другой.