Был год 1223-й. В богатый и славный Галич, сосредоточие жизни всей Юго-Западной Руси, явился вдруг из кочевьев, из страшной, всегда гремевшей оружием степи половецкий хан Котян в сопровождении своих сподручников. Половцы были чрезвычайно перепуганы.

Княжил тогда в Галиче Мстислав Удалой, князь торопецкий. Он был «дебел телом, чермен лицом, – говорит летописец, – великом очима; храбр на рати, милостив; любяще дружину по велику, именья не щадяще, ни питья, ни еденья браняше». Котян был его тестем.

– Что такое? – спросил Мстислав половцев. – В чем дело?

И те поведали князю, что с востока, из-за Волги, появился в степях какой-то новый народ, татары, что шли они ратью несметной и все мели перед собой, как ураган.

– Какие татары? – с удивлением спрашивали перепуганных степных волков храбрый князь и его галичане. – Уж не путаете ли вы чего? Откуда бы они взялись так вдруг?.. Поезжайте назад, посмотрите внимательней, и, когда воротитесь, мы подумаем тогда, что делать.

– Нет-нет… – говорил испуганный Котян на своем смешном русском языке. – Некогда уже ворочаться. Надо строить скорее полки. Нам одним с ними не справиться никак. Идите скорее на помощь нам, а то они, разбив нас, обрушатся и на вас. Тогда и вам несдобровать. Их идет видимо-невидимо…

Бесстрашное сердце было у Мстислава, но и он смутился: он знал Котяна за доброго воина.

Стали держать совет, и вот, сдумавши, решили, чтобы князь Мстислав созвал скорее в Киеве, матери городов русских, съезд князей. И сейчас же – тревога половцев заражала – понеслись ко всем князьям гонцы…

Через немного времени в старый Киев, где княжил тогда Мстислав Романович, уже в годах, собрались со всех концов Руси князья. Туда же прибыли и ханы половецкие. Они униженно кланялись, молили забыть старое размирье, дарили князьям лихих скакунов степных, верблюдов, буйволов, девок красных. Один из них, Бастей, для большого умилостивления князей русских даже крещение принял… Русские князья разделились: храбрые сердца звали на битву, а те, что поосторожнее, удерживали: дело половецкое – нам что? Но умудренный опытом всей своей жизни боевой Мстислав Удалой быстро помирил всех.

– Нам выгоднее помочь половцам, – сказал он, – потому что иначе они соединятся с татарами и вместе с ними обрушатся на Русь…

Князья задумались: положение было невеселое.

– Это он руку половцам тянет, – сказал кто-то тихонько. – Тестю своему, Котяну, помочь хочет.

Данила Романович Волынский, молодой, но доблестный витязь, сверкнул глазами.

– Препираться нет времени, – сказал он. – Надо поскорее исполчать Русь.

В те молодые времена молодежь рано начинала жить. Бывали случаи, что князья водили полки в двенадцать лет. Данила уже в шесть лет владел мечом. Когда крамольники-бояре хотели разлучить его с матерью, выпроваживая ее из Галича, он ехал за ней с громким плачем верхом, а когда один боярин схватил было его коня за повод, Данила ткнул его мечом. И только одна мать могла отнять у него меч и умолить остаться в Галиче. И теперь, «младства и буести ради» – ему было едва двадцать лет, – Данила горячо стоял за рать.

Порешили: рать. И сейчас же князья разъехались по своим волостям строить воев1.

К великому князю суздальскому – на севере Руси он занимал первое место – был послан гонец, чтобы он шел скорее на помощь.

Всю долгую зиму Русь кипела приготовлениями, а по весне, как только дороги после распутицы провяли немного, Русь пришла в движение из конца в конец: к острову Варяжскому на Днепре, близ Заруба, потянулись полки на ладьях, на конях и пешие. Шли киевляне, черниговцы, волынцы, смольняне, переяславцы. Куряне, путивльцы и трубчане пришли коньми. Из залесской стороны, с севера, шел с дружинами ростовский и суздальский племянник великого князя Василько Константинович, князь ростовский. Галичане на тысяче ладей опустились Днестром к морю, поднялись взводу и стали станом у речки Хортицы, на Протолчьем броде. Из степи подходили и с востока, и с запада полки половецкие. На реке от ладей была такая теснота, что вои с берега на берег переходили по ладьям, как по мосту… Смущал только всех отказ рязанских князей выйти с ратью на общее дело да запоздание полков суздальских.

Жара и засуха стояли прямо нестерпимые. Раскаленный воздух был полон дыма от горевших где-то лесов и болот, и горький запах гари перехватывал дыхание. Глаза слезились от дыма. И вдруг в довершение всего на западе засияла блестящая комета – сперва хвостом на юг указуя, а потом на востоке перевернулась, в поле половецкое: оттуда-де беды ждите. И смутив души по всей Руси, – недоброе то знамение!.. – вдруг пропала…

Татары, прослышав о движении больших сил, прислали вдруг к князьям послов. Русская рать во все глаза дивилась на невиданных еще степняков. Они были невысокого роста, коренасты, широкоплечи, с плоскими скуластыми лицами и раскосыми глазами. На круглых головах их были войлочные шляпы с небольшими полями, которые спереди и с боков были загнуты, а сзади на шею опущены. Малорослые крепкие коньки их с буйной гривой и хвостом так и плясали под ними и сверкали налитыми яростью глазами, но они крепко, как пришитые, сидели в седлах с короткими стременами. Вооружение степняков составляли длинные копья с пучком конских волос, кривые сабли и луки с длинными стрелами…

В качестве переводчика татары привезли с собой одного русского, должно быть, полоняника, который держался, однако, очень независимо, а по отношению к русским князьям даже как будто и неприязненно. Это был старик высокого роста, стройный и крепкий. Лицо его было когда-то красиво, по-видимому, но теперь все изуродовано оспой, а выбитые передние зубы еще более безобразили его. Большие, дерзкие соколиные глаза не опускались ни перед кем…

– Мы не на вас пришли, – сказал военачальник-посол, жирный татарин с хитрыми, заплывшими глазками и длинными, висящими вниз усами. – Мы пришли на своих холопей и конюхов, половцев. Возьмите с нами мир. А прибегут они к вашим рубежам, бейте их, а имение их берите себе. Мы знаем, что и вам они причинили немало зла.

Князья незаметно переглянулись: верить, конечно, не приходилось ни татарам, ни половцам…

– Не слушайте их, князья… – проговорил Котян, старый степной волк. – Мы как-никак, а давно соседи: бывает, что и ссоримся, но бывает, что живем и по-хорошему… У нас степи, у вас своя земля. А эти лезут в чужое… Кто их звал? Не за добром покинули они свои земли и пришли в степь… Не слушайте их…

Беседа продолжалась недолго. Татары держались высокомерно. Мстислав Удалой – он по своему положению, а в особенности по славе воинской был, несмотря на присутствие великого князя киевского, старшего из всех, первым, – тоже вспылил… Еще немного – и засверкали мечи дружинников и сабли половцев, и седой Днепр покатил изрубленные тела татар к порогам… Взялись за рябого.

– Кто ты? Откуда?..

– Зовут меня Плоскиней, а родом я новгородец, – смело отвечал тот. – Шел я с гостьми2 новгородскими Волгой на Хвалынское море, да наткнулись мы на татар: караван наш весь пограбили, а потом сожгли, а меня вот в полон взяли.

Его оставили в покое.

– Рать, – решил Мстислав Удалой.

– Рать, рать, – радостно подхватила молодежь. – Не целоваться мы сюда с ними сошлись со всех концов Руси.

И потянулись русские полки вдоль берега Днепра к Олешью. На первом же привале, ночью, из стана исчез, точно сквозь землю провалился, Плоскиня. Но не прошло и двух ден, как навстречу им снова бесстрашно выехали послы татарские. И снова был с ними рябой Плоскиня. Снова и снова просили они князей воротиться, обещая не трогать рубежей русских, и было в их бесстрашии что-то такое, что заставило князей отпустить их хоть и без мира, но на этот раз с головами.