Когда с основной частью ужина было покончено и нам принесли пироги и горячий травяной настой, мы разговорились, и так, неспешно беседуя, я выяснил что отец Ларта внезапно умер год назад, оставив вдову и троих детей с небольшими накоплениями и рухнувшими планами.

Правда, мастерская и инструмент были его собственностью и по наследству перешли семье. Ларт пытался работать, но кто всерьез примет восемнадцатилетнего пацана в обществе, где подмастерьями ходили до тридцати лет! Поэтому мастерскую уже хотели продать, а Ларт собирался идти в городскую стражу, благо имелась возможность туда пристроиться. И вот только мой заказ изменил ситуацию, а если и правда будут другие заказы, как я и обещал, то это в корне меняет дело.

Положив на стол чертежи, которые я приготовил для Ларта, я собирался его ознакомить с тем, что хочу ему предложить, но тут дверь открылась, и в зал вошел абсолютно седой старик благообразного вида, а вместе с ним два амбала довольно колоритной наружности. Вышибала, сидящий у входа, заметно напрягся. Старик о чем-то тихо спросил у вышибалы, и тот, кивнув в мою сторону, что-то ответил ему. Тот успокаивающе поднял руку и не спеша направился в мою сторону.

– Разрешит ли господин присесть? – спросил он, подойдя к столу и изобразив поклон.

– Прошу вас, – показал я на место рядом с Лартом.

– Прошу прощения, если я нарушил вашу беседу, – продолжил старик, усаживаясь на лавку. – Я займу совсем мало вашего времени. Один из бывших наших людей, в нарушение всех мыслимых и немыслимых правил, нанес вам убытки и обиду, поэтому я очень прошу вас, господин, принять от меня компенсацию за этот инцидент. – И старик положил на стол три серебряные монеты. – А также, – продолжил он, – хотелось бы считать, что недоразумения между нами исчерпаны.

Он сделал знак пальцами, и один из его сопровождающих положил на стол что-то завернутое в тряпочку.

Не спеша развернув тряпицу, я просто был ошарашен: там лежали уши с приметной серьгой в одном из них. Я просто не ожидал ничего подобного и поэтому прилагал максимум усилий, чтобы выглядеть невозмутимым. Но думаю, что это мне не удалось, слишком уж все было неожиданно и, что там греха таить, омерзительно. Обратил внимание, как пристально смотрел на меня этот странный гость.

– Что же, – произнес я, наконец справившись с собой, – благодарю вас, вы избавили меня от трудов самому отрезать уши этому простолюдину. Все, что произошло, забыто, – и пододвинул одну из принесенных им монет обратно.

Старик снова внимательно взглянул на меня и поднялся. Поклонившись, он развернулся и также не спеша двинулся к выходу. Его сопровождающие услужливо распахнули перед ним дверь, и, когда она за ними закрылась, казалось все, кто находились в помещение, спокойно выдохнули.

Я подозвал Марту и, когда та подошла, спросил, кто это был, на что та удивленно посмотрела на меня и тихо ответила, что это был сам Седой, глава Ночной гильдии. Показав на сверток в тряпице, который так и лежал на столе, я попросил ее, чтобы кто-нибудь это убрал, а лучше всего где-то прикопать.

Марта развернула сверток и прижала ладонь ко рту, словно боясь непроизвольно вскрикнуть, потом, осторожно двумя пальцами захватив тряпицу, удалилась. Ларт сидел бледный и ошарашенный, не зная, как себя вести; чтобы отвлечь его, от всего произошедшего, я развернул чертежи.

На одном я изобразил складной нож с набором всевозможных полезных лезвий и приспособлений. Помимо лезвия тут были ложка, небольшая пила, ножницы, шило и плоскогубцы, в общей сложности порядка двенадцати предметов – назвал я все это «нож странника». Все было изображено в нескольких проекциях, с моими комментариями.

На втором чертеже я изобразил письменный прибор с полным набором всех нужных предметов. В середине длинной подставки находилась чернильница, а по бокам ее – рыцари на конях, держащие в руках вместо пик ручки для письма с металлическими перьями, по краям были сосуды для песка, используемого для сушки чернил, и запасные перья, все сосуды имели крышки в форме остроконечных шлемов. Материалы могли использоваться самые разные, от дерева и бронзы до мрамора и гранита.

Ларт хватал то один чертеж, то другой, качал головой и охал. Наконец он успокоился и, посмотрев на меня, принялся собираться домой.

– Мастер Ларт, – остановил я его. – А на что вы собираетесь закупать материал, для изготовления этих поделок?

Тот замер и как-то виновато и растерянно взглянул на меня.

– Не знаю, – еле слышно пробормотал он и развел руками.

– Возьмите, – протянул я ему те монеты, что оставил старик, – в следующую встречу отчитаетесь. За работу оставите себе, сколько сочтете нужным.

Проводив его и пожелав удачи, я решил проверить, что и как там закупили селяне, и глянуть на коней, которых они приобрели. Под навесом стоял шум и смех, настроение у народа было радостное. Наверное, оттого что уже завтра поедут домой, да и продуктовые проблемы были частично решены. А еще я дал Сарту добро на то, чтобы он выдал мужикам немного денег для подарков семьям, при этом все суммы должны быть записаны непосредственно на тех, кто их получил.

Глянул на припасы, оценил коней и телеги. Пусть я и не очень разбираюсь в лошадях, но память Алекса подсказывала, что кони хорошие и молодые. Проведал Ветерка и, подождав пока он схрумкает очередную морковку, отправился спать.

Очередное мое утро в новом мире. Еще затемно Сарт и часть мужиков отправились грузиться к южным воротам. Всем хотелось выехать пораньше, спешили домой. Я же, плотно позавтракав, слушал, как Марта за что-то распекает кухонных рабочих. Наконец с улицы раздались крики, что пора выдвигаться, это значит, что Сарт и груз уже прибыли. Ну что же, пора так пора, в это время из кухни вышли Марта и Линика.

Увидев их, я принялся ломать голову, как попрощаться, потом плюнул на все условности и, подойдя к Марте, поцеловал ей руку, как знатной даме, поблагодарил за любезное отношение. Она в ответ чмокнула меня куда-то в темечко и сказала, что всегда будет очень рада видеть меня. Линика только фыркала на все наши нежности, и я из озорства несильно хлопнул ее по попе, она же в ответ вдруг прижалась ко мне.

– Приезжайте к нам еще, мы вас очень будем ждать! – сказала она и убежала на кухню.

Всю дорогу мужики допытывались у меня, что это за металлические штуки мы везем и для чего. Даже Сарт не выдержал и все пытался тем или иным способом прояснить, что же это такое. Объяснил, как мог, что все это для изготовления досок. Тут же посыпались новые вопросы: а что, а как. На это я всем отвечал, что вот, мол, приедем, тогда и узнаете.

А что я им мог объяснить на пальцах, когда они этого никогда не видели и, как будет работать, не понимают! Я ехал на своем Ветерке чуть сбоку от нашего каравана, чтобы не глотать пыль, поднимаемую копытами лошадей и колесами повозок. Казалось, даже лошади домой идут быстрей. Вместе с нами шел и сын Зосимы, которого начальство отпустило на несколько дней домой.

По обе стороны дороги был Лес – да, именно с большой буквы. Огромные сосны и ели перемежались с дубами, кое-где стояли группками березки. С одной стороны лес подступал к дороге метров на тридцать – сорок, а с другой был довольно далеко – порядка двухсот метров. Деревья точно такие же, как и у нас, да и в огородах у селян я видел и кабачки, и репу, и огурцы, и морковь. А вот сколько не смотрел на ночное небо, не увидел ни одного знакомого мне созвездия…

По общему желанию решили в обед не останавливаться на привал, а на ходу перекусить пирогами, которые прихватили у Марты в дорогу, чтобы еще больше сократить время в пути.

После обеда, когда солнце начало клонится к западу, я ощутил какую-то непонятную тревогу, которая с каждой минутой только усиливалась. Соскочив с Ветерка, я подозвал Сарта и поделился с ним своим предчувствием. Тот покрутил головой, похмыкал, но не стал возмущаться, а просто предложил всем мужикам идти так, чтобы повозки прикрывали от леса, который был ближе с одной стороны дороги. А стражнику Ингулу посоветовал надеть кольчугу и всем быть настороже.