- Оправдываться даже не попытаешься? – выражение лица, голос и сам вопрос убивают своей жестокостью. – Жаль, послушал бы. Черт! Оксана! – неужели срывается? – Последнее сообщение написано ВЧЕРА! ВЧЕРА! Не три дня назад, не неделю. ВЧЕРА!

Ксюша смотрит на море и молчит. Он хватает ее за подбородок рукой и поворачивает к себе. И отталкивает, натыкаясь на пустой взгляд.

- Скройся с моих глаз, иначе я за себя не ручаюсь.

И тут Оксану Сергеевну срывает. Слишком унизительно, слишком обидно.

- Значит, не ручаешься, да? И что ты сделаешь? Убьешь?

- Заткнись, с…! – процедил он, хватая ее за хрупкую шейку. – Замолчи или я это сделаю.

Она смотрит ему прямо в глаза, не показывая и доли страха, сковавшего тело.

- Делай! – его рука сжимается сильнее. Ярость, ревность, боль, обида – все смешалось в душе. Глаза застилает красная пелена, и Кирилл уже не видит мольбы в ее взгляде, мольбы не убивать их любовь.

Когда девушка начала задыхаться и хрипеть, окружающий мир, наконец, пришел в движение. Стоящие рядом люди отмерли и схватили Одинцова, пытаясь разжать его пальцы.

Последней мыслью было то, что, наверное, после ее смерти Кирилл все же узнает правду о Дани и не бросит его.

Филу пришлось буквально выбить душу из Кира, чтобы вырвать из его рук Оксану. Ударил в живот, откидывая подальше. Девушка, можно сказать, выпала из его ослабших рук, и к ней бросились подруги. На палубе буквально сразу появился медик, которого привлекли к осмотру.

Одинцов лежал на палубе, стараясь отдышаться. От удара под дых и от состояния аффекта. Вот значит, как это происходит. Когда он чуть пришел в себя, его тело сотрясала крупная дрожь. Посмотрел в сторону Оксаны. Там слишком много народу, ничего не видно. Жива ли?

- Фил! – голос хриплый и безжизненный. Больно, как же больно. – Я ее не убил?

Сказав, осознал. Схватился за голову. Нет, только не это.

- Жива, - вздох облегчения. – Еще бы немного…. Ты совсем охренел?

- Фил, почему ты меня раньше не вырубил? Чего ты ждал? А если бы…

- Поверить не мог, ступор какой-то…

Кирилл закрыл глаза. Пустота. И кажется навсегда.

Глава 26

Следующую неделю Кирилл пил. Беспробудно и жестко. К обеду его еще успевали заснять адекватным, тогда как сутра и вечером это было не реально. Пил, разумеется, с участницами, они были этому весьма рады. Энжела, Пэм, Лина и Саша.

Фил и Маша переживали. Что он пытается залить виски и коньяком? Обиду и предательство? Свою разбитую любовь? Или то, что едва не убил ее своими руками?

Погода была под стать. Штормило. Темные жуткие тучи. Бросили якорь.

Оксана три дня находилась под наблюдением медика в отдельной каюте в медотсеке. Рядом чаще всего была Маша. Потом, все также под наблюдением, но отпустили к себе. Шея болела беспощадно. Глотать и есть сложно. Снаружи синяки в форме его пальцев. Разговор тоже давался с трудом, голос охрип. Но врач делал хорошие прогнозы – скоро все заживет.

Самое неприятное, все считали ее виноватой. Ее чуть не убили, она же еще и плохая. Сама виновата.

Да, виновата, но не на столько.

Приходил Фил с попыткой выяснения правды.

- Ты ведь понимаешь, что натворила? – спросил он крайне серьезно. – Зачем взяла мобильник с собой? Это запрещено договором, в курсе?

- Мне нужна связь с домом, - прохрипела в ответ.

- Связь с домом? – Фил едва не закричал. - Ты это называешь связью с домом?

Ксюша зажмурилась. Нет, она пока не готова ничего объяснять. Мало того, что горло постоянно болит, еще и голова ватная. Ни одной трезвой мысли. Обида, одиночество, полный раздрай. Завтра, она подумает об этом завтра. Пока что слишком мерзко на душе и ощущение безвыходности.

Рассказать правду? Сейчас, когда она столкнулась с настоящим Одинцовым? Жестоким и способным на все? Ни за что. Скорее всего на ближайшее розовой церемонии ее отправят домой и хорошо.

- Оксан, я думал, мы подружились… ты можешь хотя бы мне сказать, в чем дело? Не верю, что будь у тебя любовник в России, ты бы завела роман с Киром. Мы же все видели, чувствовали. Между вами все было по-настоящему.

Ксюша горько покачала головой.

- Ты не веришь, а он поверил, - опять просипела она. Ни единого сомнения. Поверил бредням этой дуры и вынес вердикт – смерть. Жестоко. Он вынес мне смертный приговор.

Филип поморщился. Хреново, все очень хреново. Как теперь этих двоих вернуть к жизни? Надо было закругляться, пока не стало поздно. Он же чувствует, что есть объяснение.

- Оксана! – Харпер закричал, пытаясь пробиться через ее броню. – Если у тебя есть хоть какое-нибудь разумное объяснение, скажи мне!

Дело все в том, что разумного нет, о чем ему и прошелестела не своим голосом.

Фил схватился за голову.

- Тогда дай любое!

Она покачала отрицательно головой.

- Мне надо подумать. Не сейчас.

Ксюша упала на подушку и накрылась одеялом полностью.

- Дурочка ты, и он дурак! Что ж вы делаете? – эти слова были на грани слышимости, а она уже уплывала в сон.

В ее каюте осталась одна Маша, которая уговорила Фила переселить Сашу к другим. Сомнений не было, мобильник нашла именно она и сдала остальным.

Маша единственная оставалась на стороне Оксаны. Не знала всей правды, но не сомневалась. Тем более, никак не могла простить Кириллу насилие, она была ярой противницей этого. Нет никаких причин оправдывающих то, что сделал Одинцов. Она стала ему другом за эти месяцы, видела, что с ним творится, но все в ней протестовало против его действий.

Тем более раскаяния в Кире она не замечала. Если оно и было, то где-то в глубине его мрачной души.

Сейчас он постоянно пьян и зол. В том числе на неё, за то, что все время трясет его, пытаясь достучаться до разума.

Время до розовой церемонии пролетело не заметно. Кирилл как-то умудрился до вечера не упиться в хлам, и был достаточно бодрым.

Сама церемония проходила нервно. Раздал розы сначала собутыльницам. Потом Кате и Мишель. Остались Маша и Оксана.

Сердце Ксюши сжалось от тоски. Оно в принципе и не разжималось сегодня, но в эту минуту стало ещё хуже.

Ее или выгонят или оставят без последней поддержки в лице Машуни. Вот ведь гад.

Машенька взяла ее за руку в молчаливой поддержке.

Обе стояли напротив него, глядя перед собой. Ксюша впервые увидела его за несколько дней. Глубоко внутри что-то сжалось. Выглядел ужасно. Грим не помог скрыть темные круги под глазами, скорбную складку у губ и потухший взгляд.

Он стоял рядом и пронизывал ее ледяным взглядом. Держал в руках две розы: белую и желтую. Челюсти крепко сжаты, желваки выступают очень четко, жилка бьется у основания шеи чересчур быстро. Стало жалко, его, себя, их, Даньку. Ничего не изменить. Правда может сделать еще хуже. В состоянии ли он ее услышать?

Хочет ли она остаться? Странный вопрос, на который у нее нет ответа. Как и на вопрос, хочет ли она уйти. Наверное, ей нужно время, небольшая отсрочка, чтобы все расставить по полочкам.

Кирилл закрывает глаза и протягивает белую розу.

Ксюша понимает, что не дышала и хватает ртом воздух, вызывая боль в горле, хватается рукой за больное место, прикрытое шарфом. Взгляд Кира останавливается на ее шее и проскальзывает в нем жуткая неутолимая тоска. Всего на мгновение. Ксюше плохо. Она протягивает руку и берет розу. Их пальцы соприкасаются, оба ощутимо вздрагивают, отскакивая друг от друга. Спасает Маша, заключившая ее в объятия. Ксюша плачет, молча глотая слезы. От этого в горле все болит.

Кирилл подает Маше руку и уводит с палубы.

- Машка, я дурак, прости меня.

- Не там ты, Кирюш, прощение просишь. Она любит тебя.

Кир гневно замотал головой, давая ей знак замолчать. Нет. Хватит.

И снова запой. Почти неделю, пока Фил не заявился к нему злой, как черт.

- Слушай. Одинцов, ты ничего не попутал? Мы вообще-то делом приехали заниматься! Уже больше месяца маемся с твоими невестами. Зрители ждут продолжение. Ты определись, помогаешь мне дальше или сливаешься!