В Вытегре дали щей и хлеба. На берегу дымила походная кухня. Рассмотрел ее устройство.
3 сентября прибыли в Череповец. Ночью выгрузились, нас накормили, развели по домам. Мы живем у Комлевых, улица Труда, дом 125. Николай и Виктор Комлевы — мои сверстники, парни что надо.
Пошел в школу № 9. Получил на себя и на бабушку карточки. Хлеба мало. Идет дождь, холодно.
В школе сначала давали булочку, потом кусок хлеба с мокрым сахаром, теперь ничего. Ботинки разваливаются. Идет снежок.
Купил ботинки с коньками. Днем накатался вдоволь на пруду, а вечером расклепал заклепки, снял коньки, и теперь у меня мировецкие ботинки и на толстой коже, хватит на зиму. Буденовку забыл, теперь хоть плачь.
Все думаю о маме. Может, она вернулась в Петрозаводск и всюду ищет нас. Решил писать в горком. Погода пасмурная, метель.
Написал в Петрозаводск секретарю горкома, партии Дильденкину, что я сын машинистки Ольги Федоровны. Просил найти маму, которая уехала в командировки и не вернулась до сих пор. Подписался: Виктор Константинов, пионер.
Мама нашлась, ура! В декабре пришло коротенькое письмо из Беломорска: «Ваша мать находится в партизанском отряде „Красный онежец“. Дильденкин». В письме была еще справка.
Пришло письмо от мамы. Весь день светило солнышко. Я тут же сел писать ей ответ.
Здравствуй, дорогая мама!
Я не нахожу слов описать нашу радость, когда получили письмо от тебя. Мы живем плохо. Кушать нет ничего, кроме 400 грамм хлеба, но как-нибудь проживем… Я столько сделал, что ты не поверишь: выхлопотал пенсию, а потом, когда прислали справку о том, что ты находишься в партизанском отряде, стали получать пособие, сам меняю карточки на хлеб, выписал дров. Это мне мешает в учебе. В первую четверть имею три посредственные оценки, остальные «хорошо» и «отлично». Нас эвакуировали 22 августа, и с тетей Даниловой приехали в Череповец.
…Мы ни с кем не имеем связи. Мама, я не имею лыж и не катаюсь. Мама, почему ты не сказала, что ты в партизанском отряде? Мама, когда будешь ехать за нами, поскорей заедь в Петрозаводск, зайди в квартиру. Фашисты, наверно, ограбили. Ты им отомсти за нас. Немцы в панике отступают. Мы верим в победу наших доблестных бойцов. Разгромим и уничтожим гитлеровцев, нарушивших нашу жизнь.
Будь же героем Отечественной войны и возвращайся с победой. А я окончу шестой класс на «хорошо». До свидания, мамочка[1].
Из дневниковых записей Виктора:
Я решил ехать в Беломорск к маме. Хлопочу об отъезде.
Дали на семь дней дороги сухарей, муки. Бабушка Матрена слаба, но я ее не брошу.
До станции вез бабушку на санках. Сели в теплушку. В Вологде нас накормили. Едем вторую неделю. Везут в сторону Архангельска.
Мы застряли на станции Обозерская. В Беломорск не пускают — нет пропуска. Я бегаю по начальникам, пока ничего. Живем на вокзале. Весь день околачиваюсь на станции — должен же я встретить знакомого человека!
Бабушку пристроил в няньки, сам дежурю на станции.
Пробьемся!
Ура! Встретил Константина Константиновича Завьялова — он знает меня и маму, он работал в горкоме партии. Дал денег, обещал сразу же разыскать маму.
Дни тянутся так долго. Погода совсем плохая, метель. Моя фуфайка, которую мне подарил незнакомый военный, греет хорошо. Спасибо ему.
Ура! Мама приехала. В новеньком полушубке, на боку наган, вся пахнет лекарствами. Мама плачет, а я смеюсь.
Мы в Беломорске. Нас приютила мамина подруга тетя Настя Подкопаева. У нее орден Красной Звезды — она дала много своей крови раненым бойцам. Беломорск теперь столица республики, тут все руководители. Встретил товарища Дильденкина. Поговорили. Он сказал, надо учиться, а я хочу в отряд. До отряда не очень далеко, находится он в С. (писать не могу — секрет). Бабушка болеет.
Уже месяц как мы в Беломорске. Пригревает солнышко. Приехала мама за лекарствами. Проговорили весь вечер. Я узнал много интересного. Мамин отряд сформирован 3 июля 1941 года, в основном из работников Онежского завода, потому они и выбрали себе название «Красный онежец». Вначале отрядом командовал директор завода Тиден, теперь командир К. У мамы много друзей в отряде: Ольга Майорихина была табельщицей на заводе, Володя Дешин — токарь, автомеханик Константин Гостев. Но в отряде не только онежцы — там есть мастер Кондопожского бумкомбината Панфилов, шофер Подкаура. Вместе с ними крепко воюет и учитель Георгий Викторович Городыский. Мама в отряд записалась добровольно, сначала ее не брали, но помог горком. Мама рассказывала про первый поход. Оказывается, отряд был в районе Падан. Мама воевала в родных местах! У Пенинги был бой с разведкой, на Ребольской дороге резали связь, подбили автомашину, взорвали мост у деревни Муезеро. Однажды отряд обстреляли, но мама не растерялась, под пулями делала перевязку. Оказывается, моя мама — храбрый человек, и я ею горжусь. Снова просился в отряд. Мама отмалчивалась.
Из докладной записки штаба по руководству партизанскими отрядами в ЦК Компартии КФССР 6 сентября 1941 года:
«…Отряд „Красный онежец“ в районе Кимасозера уничтожил в течение августа два вражеских самолета, четыре автомашины. Убито 20 белофиннов».
В ноябре 1941 года на собрании коммунистов отряда «Красный онежец» О. Ф. Константинову приняли в члены партии. В своем заявлении она писала:
«Прошу принять меня в ряды большевистской партии, в партию Ленина… я готова отдать все свои силы для блага Родины и, если понадобится, отдать свою жизнь за Родину».
Из дневниковых записей Виктора:
В конце апреля 1942 года приехала медсестра, подруга мамы, сказала: «Тебе разрешили повидаться с матерью. Поехали».
Приехали в С. Пошли с мамой к командиру К. Затем я сам бегал к комиссару Б. Сказали, подумаем. Мама говорит, что в лагере нельзя вести дневник — здесь кругом военная тайна.
…Первомай этот запомнился Виктору на всю жизнь. День выдался теплый, пронизанный светом. Солнце горело на малиновой звездочке пилотки, на ботинках, тщательно начищенных еще с вечера, на масленом стволе карабина. Первого мая 1942 года Виктор Константинов стал бойцом партизанского отряда «Красный онежец». Накануне вечером его вызвали в штаб, долго беседовали и в конце дали лист чистой бумаги. Виктор стал писать заявление с просьбой принять его в отряд. Писал, что хочет бить немецко-фашистских захватчиков, пока не выгонят всех с родной земли.
Виктора зачислили во взвод Ивана Тимофеева, крепкого приземистого человека с цепкими рысьими глазами.
И вот теперь, на торжественном построении, Витя стоял на левом фланге своего взвода. Тяжелый карабин тянул вниз, но Виктор, стараясь унять дрожь в ногах, все же приподымался на цыпочках, чтобы хоть верхом пилотки достать до плеча стоявшего рядом Алеши Скокова, своего нового товарища, молоденького храброго партизана, веселого острослова, неутомимого гитариста, знавшего, как он сам говорил, сто одну песню.
Из штаба вышел легкой походкой командир отряда Иван Яковлевич Кравченко, уроженец Полтавщины, бывший начальник погранзаставы близ Ухты, человек, обстрелянный еще в первый день войны. Это он 18 августа 1941 года поднял в контратаку горсточку своих пограничников— шесть человек, все, что осталось от заставы, и погнал, поливая из ручного пулемета, вспять вражескую роту, оставившую на лесной поляне тридцать два трупа, о чем писала газета «Красная звезда» и за что вскоре лейтенант Кравченко получил орден Красного Знамени.
Затянутый новым скрипучим ремнем, он одернул тщательно отутюженную диагоналевую гимнастерку, незаметно покосился на сверкающий орден, подошел к отряду, четко поставил каблук к каблуку, играя выучкой, кинул к пилотке кулак, резко разжал его у виска, поздоровался. Затем он поздравил партизан с праздником, коснулся обстановки на фронтах, подвел итог борьбы «Красного онежца».
