– А кто он вообще такой?

– Двоюродный брат Дилан.

– Посмотри, как повязан галстук! Совсем как мой папаша. Маменькин сынок.

Тристан до этого момента игнорировал громкие перешептывания, но тут обернулся назад.

– Не обращай внимания, – тихо сказала Дилан. – Это Дейв Макмиллан. Он полный идиот.

Тристан ничего не сказал, ее друг продолжал в упор смотреть на Макмиллана. Дилан поморщилась, предполагая, что может произойти. Да, так и есть: не прошло и минуты, как заскрипел стул и Макмиллан поднялся на ноги.

– И что пялимся, а? Тристан. – Дилан протянула руку, словно уговаривая Тристана не вставать, но тот, похоже, и не думал подниматься.

Он все так же упорно и бесстрастно смотрел на Дейва. Дилан поникла. Теперь Дейв точно подойдет к ним и станет нарываться на драку. Однако этого не произошло. Мисс Парсонс рявкнула ему: «Дэвид, сядь!» – и он послушался.

Недоуменно подняв брови, Дилан осторожно оглянулась. Мальчишки на заднем ряду избегали смотреть на нее с Тристаном. Дилан быстро развернулась обратно и расплылась в торжествующей ухмылке.

Они боялись Тристана.

Жаль, что на девочек он действовал иначе.

Его душил тесный галстук. Тристан сидел рядом с Дилан и из последних сил старался не сорвать с шеи эту удавку. Шел урок истории.

Как же все нелепо… Вот все это. Что он вынужден притворяться ребенком, таким же, как недоразвитые идиоты кругом. Он уже пережил урок французского, но история была еще хуже: учитель переврал ход сражения при Каллодене. Сам Тристан в нем не участвовал, но слышал пересказ из первых уст: ему рассказал про битву тринадцатилетний мальчишка, поплатившийся за участие жизнью.

Тристан попытался шепотом сообщить об этом Дилан, пока они писали ответы на дурацкие вопросы проверочной работы, но она его одернула.

– Пиши то, что говорил учитель, – прошипела она и обернулась, чтобы убедиться, не подслушивают ли их.

– Но ведь все было не так, – запротестовал Тристан.

– Ну и что? – огрызнулась Дилан. – Оценки-то ставить будет он, а ему нужны именно эти ответы. В школе всё так, понял?

Он понял, но ему это не нравилось. Что за глупость: повторять за другими их ошибки, словно это непререкаемые истины. В чем смысл? Он напомнил себе, что делает это ради Дилан. Это был ее мир, и ему нужно было подстраиваться, пусть во всем этом не было никакого смысла.

По правде говоря, он был рад, что у него сложилось с обучением. До недавнего времени он не знал, умеет ли читать и писать, но когда Дилан достала книгу с полки в своей комнате и раскрыла на случайной странице, строки сами собой сложились в осмысленные фразы. Это было то же самое, как разговаривать с душами на любом языке: ему совсем не нужно было для этого стараться.

Урок литературы понравился ему больше. Учительница начала со стихотворения, которое тронуло Тристана своей выразительностью и красотой. Однако потом эта дама все испортила: ей зачем-то понадобилось, чтобы ученики прокомментировали каждую строчку, разрубая прекрасное на части, как мясник разрубает тушу. Живое и грациозное превратилось в груду из сердца, легких, костей… холодные куски мертвой плоти.

Тристан держал свои мысли при себе: ему показалось, что Дилан нравится тихоголосая убийца поэзии.

Следующей шла математика. В чем вообще ее смысл?? Зажатый в угол креслом Дилан, не в силах больше терпеть, он схватился за галстук, который Дилан так старательно завязала ему с утра. Узел ему не поддался и каким-то непостижимым образом затянулся еще туже.

– Тристан! – Шипение Дилан вывело его из задумчивости.

Он поднял на нее взгляд. Она кивнула вперед: у доски рядом с лысеющим преподавателем стояла женщина. Бесцветные волосы, розовый шерстяной кардиган, очки в роговой оправе.

– Тристан Фрейзер? – произнесла она. По тону было заметно, что это не первая попытка.

– Это ты! – яростно прошептала Дилан.

– Знаю, – кивнул Тристан.

К своему имени он уже давно привык – Тристаном он назывался всякий раз, когда принимал мужской облик, – а вот фамилия все еще резала слух.

– Она хочет, чтобы ты пошел с ней.

– Но я не могу тебя оставить!

Без него она будет совершенно беспомощна: ей не хватало силы рук, чтобы управлять громоздкой коляской. Вдобавок теперь, когда он познакомился с некоторыми из ее одноклассников, ему еще меньше хотелось оставлять ее в одиночестве.

– Ты вернешься до того, как начнется обед, – сказала она, легонько отталкивая его.

– А если нет?

– Тристан Фрейзер!

Ему не нравилось, когда его новое имя произносили таким резким сварливым тоном. Тристан кинул на женщину внимательный взгляд. Ее это не смутило.

– Тебя вызывают в администрацию. – Она указала на него пальцем, и Тристан неохотно поднялся.

– Я подожду тебя тут, – пообещала Дилан. – Иди!

Тристан выдавил из себя улыбку и последовал за женщиной из администрации. Ему по-прежнему не хотелось покидать Дилан, но надо было играть по правилам. Здесь он школьник. Подросток. Он должен делать то, что ему говорят. Тем более что перспективы проживания у Дилан более чем шаткие. Джоан не доверяла ему. Он ей не нравился. Она хотела, чтобы он съехал. Сомнительно, что Джоан поверила в историю о «трудностях в семье». Она согласилась, чтобы он у них пожил, только потому, что кто-то должен заботиться о Дилан в ее отсутствие. Любая ошибка, любое пятнышко на его репутации – промах в школе или дома, – и он мигом вылетит на улицу. Тристан твердо решил не давать поводов избавиться от него. Однако «примерное поведение» давалось ему нелегко.

Женщина вела его по коридору. Он почувствовал, как грудную клетку сжало, словно в тисках. Когда они дошли до лестницы, невидимые тиски опустились ниже, перекручивая ему внутренности. С Дилан все будет хорошо, убеждал он себя. Как-то же справлялась она целых три года в этом проклятом месте без него. Здесь ее не преследовали призраки; чудищ тоже не водилось. Единственную опасность представляла лишь медленная, мучительная смерть от скуки. Однако Тристан спускался все ниже по лестнице, и тревожное чувство росло. Когда они дошли до первого этажа, Тристан понял, что дело не только в беспокойстве за Дилан. Он не мог дышать. Легкие работали на пределе, но его все равно одолевало головокружение. Он брел за женщиной, слабея с каждым шагом. Когда они дошли до приемной, Тристан чувствовал себя так, будто вот-вот скончается. Он оперся на дверной косяк. Стоит ему пошевельнуться – и он рухнет на пол. Молнии острой боли пронзали ноги.

– Мне нужны контакты твоего доктора и человека, с которым мы могли бы связаться, если с тобой что-то случится.

Бодрый голос администраторши звучал так, словно ее не смущал ни поздний приход Тристана, ни его плачевное предобморочное состояние.

– Я еще не виделся с доктором, – выдавил он из себя, пытаясь сосредоточиться на разговоре сквозь пронизывающие разряды боли. – Но можете записать, что он будет тот же, что у Дилан. Моей двоюродной сестры, – добавил он. – И контактное лицо то же самое. Мама Дилан, Джоан Маккензи.

– Какой у нее номер? – спросила женщина, уткнувшись носом в бумаги и щурясь сквозь очки.

– Простите, я не запомнил. Может, у вас получится найти его в документах Дилан?

В его голосе прорывалось раздражение. Боль была невыносимой: словно органы ему сжимала, перетирая в фарш, рука в стальной перчатке. Он должен вернуться к Дилан. Сейчас же. Он умрет, если не окажется рядом с ней через секунду.

– Ну что ж. – Женщина недовольно поджала губы.

– Можно я пойду?

У Тристана едва хватило благоразумия вспомнить, что в школе положено отпрашиваться у старших. Он вцепился в дверную ручку и ждал, пока ему разрешат уйти.

Женщина со вздохом закатила глаза.

– Тебе нужно будет подписать вот тут.

– Ладно. – Он кое-как шагнул к столу, выхватив ручку у нее из пальцев – за что удостоился осуждающего взгляда – и накарябал подпись, которую они с Дилан придумали заранее. Затем поковылял прочь из кабинета.