– По субботам у меня собираются одноклассники, – начала Шерил. – Может, зайдешь?

Молчание. Видимо, он размышлял над предложением. Если бы не пульсирующая боль в ноге, Дилан прямо сейчас поднялась бы с кресла, прошагала к дверям и врезала Шерил как следует. А может, и Стеф тоже.

– Я спрошу у Дилан, захочет ли она пойти.

Яростное пламя в груди Дилан немного поутихло. Самую малость.

– Ну… Это… – Шерил замялась, подыскивая слова. – С ее креслом и ногой… и вот этим всем… думаю, ей не захочется…

Тут Шерил замолчала, и Дилан точно знала, как Тристан этого добился. Ей было хорошо знакомо выражение его лица, когда он хотел пресечь любые попытки разговоров в пустоши.

– Если Дилан не пойдет, то и я тоже, – холодно отрезал он.

Через несколько секунд Тристан появился у книжных полок. Лицо у него было раздраженное – и обеспокоенное.

– Ты как?

Он упал рядом с ней на колени и обхватил ее лицо ладонями, заставляя взглянуть на него. Дилан совсем этого не хотелось. Она вся кипела от злости. Ей хотелось найти Шерил со Стеф и заставить их страдать. И Тристана тоже. Она знала, что это несправедливо, но в данный момент справедливость ее не интересовала.

– Все в порядке, – пробормотала она, пытаясь не выдать своего негодования. Помедлив, все же честно ответила на вопрос Тристана: – Боль… Сначала мне казалось, что было терпимо, а потом внезапно…

– Знаю. Я сам это почувствовал. – Он качнулся вперед и прижался губами к ее губам.

– Тристан… – предостерегающе шепнула она. – Если нас увидят…

– Ну и пусть, – прошептал он в ответ. – Прости меня, Дилан. Зря я предложил этот эксперимент. Больше никогда. – Еще один поцелуй. – Обещаю.

Хотя сейчас ей хотелось этого меньше всего на свете, Дилан высвободилась из рук Тристана. Если их заметят, то вряд ли кому-то понравится, что она целует двоюродного брата.

– Нам нужно было проверить, – напомнила она и криво усмехнулась. – Один раз.

Тристан быстро улыбнулся в ответ, но лицо его оставалось задумчивым.

– Значит, оставаться на виду…

– Что?

– Пока мы остаемся друг у друга на виду, все идет хорошо.

– Но это чушь какая-то. – Дилан тряхнула головой. – Я знала, где ты. Может, дело все-таки в расстоянии?

– Может. – На лице Тристана было написано сомнение. – Но ведь нам обоим стало намного хуже.

Дилан не понимала, куда он клонит.

– Ты думаешь, это что-то психологическое?

– Отчасти.

– Но ведь дома мы друг друга не видим, и довольно часто. Да еще и каждый раз, когда кто-то из нас ходит в туалет!

– Но это твоя квартира, – напомнил ей Тристан. – Твое пространство, где все знакомо. Ты знаешь, что я точно к тебе вернусь.

– Думаешь, я боюсь, что ты сбежишь? – Дилан даже не пыталась скрыть ярость в голосе.

– Нет, – спокойно возразил Тристан. – На меня это тоже влияет, помнишь?

– Так в чем же тогда дело?

– Думаю, мы с тобой создали связь, чтобы быть вместе в материальном мире. Если каким-то образом эта связь разорвется, реальность напомнит о себе.

– Реальность, в которой я умерла. – Дилан кивнула.

То, как заново открывались ее раны, как ломалась нога… Похоже, это правда.

– Если мы видим друг друга или находимся в безопасном месте, – он положил руки ей на колени и слегка сжал, – все в порядке. Но когда один из нас пропадает из виду, связь… стремится снова свести нас вместе.

Дилан в тишине размышляла над его словами.

– Но это ведь догадки, да? – сказала она наконец. – Ты ведь не знаешь наверняка?

– Да, не знаю, – согласился он. – Раньше такого не случалось.

– Так это… – Дилан выдавила из себя смешок, хотя ей было невесело. – Теперь ты навеки застрял со мной.

Это была шутка, но она все равно впилась взглядом в Тристана, наблюдая за его реакцией. Если он поморщится, если она увидит хотя бы тень у него в глазах, то… она не знала, что сделает тогда. Ей была невыносима мысль о том, что он привязан к ней силой необходимости, а не собственным желанием. Не любовью.

Однако Тристан улыбнулся, и глаза у него засияли. Он склонился вперед, чтобы снова ее поцеловать.

– Какая восхитительная новость.

Майкл был мертв. Сюзанне полагалось по этому поводу испытывать хоть какие-то чувства, и она внимательно прислушалась к себе. Может, хоть отголосок печали найдет? Однако она чувствовала лишь усталость. Холод и страшную усталость. Он сам во всем виноват. В конце концов, она сделала все, что было в ее силах, чтобы защитить его. Она убеждала его идти быстрее, но он не мог. Его больное тело было не способно к физической активности. Он хотел отдохнуть хотя бы минутку. А потом еще минутку. Ну что ж, он слишком долго отдыхал. Надо было слушать ее, верить тому, что она говорила. Здесь он не был болен, и его телу больше не нужен был отдых. Это его разум держался за привычную оболочку.

Они даже до долины не дошли. Может, оно и к лучшему. Сюзанна не могла представить, как бы они шли по ней в метель. Майкл ни за что бы не одолел путь через гиблое место – а если б у него и получилось, то озеро бы его доконало. И все же гордость Сюзанны была задета: они не прошли даже через «легкие уровни».

Так однажды описал процесс мальчик, которого она провожала: как уровни в видеоигре. Новички попадают на легкие участки с пологим рельефом и «злодеями», которых несложно победить. А затем, когда они научатся основам игры, их переводят на средний уровень. Там выиграть уже сложнее: такие уровни проверяют характер игрока. Если выживешь – перейдешь в разряд «экспертов». Чтобы закончить игру, нужно одолеть «большого босса» на последних уровнях. Сюзанна должна была признать, что эта метафора отлично описывала то, что происходит в пустоши, но сравнение ей все равно не нравилось. Это была не игра. Здесь речь шла о жизни и смерти. Ну, вернее, о выживании или вымирании. Если кто-то умирал в пустоши, нельзя было просто вернуться и начать игру заново. Такой человек просто… исчезал.

Мальчику она этого, конечно, не сказала. Он болел всю свою недолгую жизнь: редкое заболевание заперло его в четырех стенах, вдали от мира со всеми его вирусами и бактериями. Компьютерные игры стали его реальностью. С материальным миром он был знаком почти так же плохо, как и Сюзанна, – и она уж постаралась, чтобы он прошел все «уровни» пустоши, включая «большого босса», чтобы очутиться за безопасной чертой.

Возможно, постарайся она как следует, Майкл бы тоже дошел.

Сюзанна со вздохом отвернулась от места, где призраки растерзали душу Майкла. Снег был весь изрыт и розовел от крови – и ее, и Майкла. Она зашагала прочь. С каждым шагом снежный покров таял, мрачные тучи расходились. На какую-то секунду мир засиял слепящей белизной – Сюзанна терпеть не могла этот цвет, – а потом стал постепенно преображаться. И вот она уже идет по узкой тропинке у реки. Вдаль простирались обширные рисовые поля, радуя глаз яркой зеленью. На холме неподалеку ютилась маленькая деревушка. Туда-то ей и надо.

Шагая, Сюзанна чувствовала, как растут ее волосы, скользя вниз по плечам, пока не спустились густой копной ей на спину. Шаги стали короче: длинные ноги тоже укоротились; стройное, как тростинка, тело раздалось в стороны. Когда облик ее окончательно изменился, она почувствовала себя неловкой, неуклюжей. Сюзанна раздраженно поджала губы. Эта новая внешность – коренастая, округлая – будет ей сильно мешать, если придется бежать или сражаться.

Дом оказался поменьше остальных: крохотное одноэтажное строение с черепичной крышей, которая слегка проседала по центру. Дверь за деревянным крыльцом, вся исцарапанная, была покрыта узором из спиралей, который так выцвел, что Сюзанна едва могла его разглядеть. Было очевидно, что за домом ухаживали, но потом забросили. Цветы в аккуратных клумбах отчаянно сражались с сорняками; камни на дорожке к дому поросли травой.

Внутри воздух пах благовониями: слишком густой, пьянящий запах для такого маленького помещения. В нише по центру коридора стояли маленькая статуя Будды (круглое пузо, глаза улыбаются) и керамическая подставка с ароматическими палочками. За дальней дверью спальни было темно, несмотря на теплый солнечный свет, что лился снаружи.