– Ты увидел это во сне?

– Да.

– А что ещё ты увидел, что без колебаний мне помогаешь? Что-то про Алторию? С ней что-то случится? Или с Землёй?

– То есть здоровый альтруизм ты не примешь как ответ?

– Нет, я же вижу, ты что-то не договариваешь.

– Мой ответ тебе не очень понравится, он и мне не очень нравится. Так что давай закроем этот вопрос до поры до времени. Задача у нас одна – найти исходник, и тогда всё будет хорошо.

– Я тебя понял, Пётр, – произнёс Зельт, грустно посмотрев журналисту в глаза.

– Что-то вы совсем скучные стали, – подал голос Геннадий Викторович. – Я тут заприметил недалеко один магазинчик, когда мы ехали, предлагаю устроить небольшой праздник, – весело проговорил он.

– Проще говоря, выпить, – пояснил для Зельта Ручкин.

– Да! – весело воскликнул историк.

Проснулся Пётр Алексеевич рано. Вчера весело провели вечер, но Ручкин, памятуя о сегодняшней поездке, много не употреблял, чего нельзя сказать о Монахове. Тот разбушевался вчера на славу, еле остановили. В конце концов ему даже удалось уговорить Зельта выпить кружку пива. Тот сначала кривился, а потом вошёл во вкус и даже пытался петь песни на своём языке. Расплата наступила ближе к ночи. Инопланетянина мутило и рвало.

Монахов с пришельцем ещё спали. Ручкин тихо собрался, умылся, позавтракал и накинул на себя пальто. Неожиданно в коридоре появился проснувшийся инопланетянин. Он облокотился на дверной косяк и попытался сконцентрировать взгляд на журналисте. Зрелище было смешное. Маленький инопланетянин на худеньких фиолетовых ножках в семейных трусах в горошек и белой майке.

– Классный прикид! Где взял? – подколол пришельца Пётр Алексеевич.

Зельт внимательно оглядел себя, поправил майку, облизнул пересохшие губы и произнёс:

– Жена подарила.

– Так ты женат?

– Да, – ответил фиолетовый. Затем собрался с силами и спросил: – Петя, а почему мне так плохо?

– Ты что, раньше никогда не пробовал алкоголь?

– Нет.

– Эх, всё-таки испортим мы тебя на нашей планете… Ладно, я пойду, нужно спасать мир, – шутливо произнёс журналист. – Гена будет предлагать похмеляться – не соглашайся. И приведи себя в порядок, а то он подумает, что к нему белочка пришла.

– Какая белочка? – недоумевающе спросил Зельт.

– Фиолетовая.

***

Пётр Алексеевич подъехал на таможню и встал в очередь. Машин было немного, в это время не сезон. В основном автомобили были с абхазскими номерами. Из окон их транспортных средств доносилась жизнерадостная кавказская музыка. Спустя тридцать минут ожидания журналист подъехал на контрольный пост, взял паспорт, документы на машину и пошёл к будке таможенника. Лицо в окошке встретило его недовольным взглядом и взяло документы. Таможенник посмотрел данные по базе, внимательно сверил фотографию Ручкина в паспорте с оригиналом, вложил зелёную полоску в паспорт и вернул документы журналисту.

Возле машины Петра Алексеевича уже ждал скучающий сотрудник. Он лениво заглянул в салон автомобиля, мельком сунул нос в багажник, открыл шлагбаум, и Ручкин поехал дальше на пропускной пункт абхазской таможни. Там его встретили два абхаза в форме, которые оживлённо болтали о чём-то между собой. Журналист подъехал к ним, протянул паспорт, но те лишь махнули на него рукой, открыли шлагбаум и велели проезжать.

Пётр Алексеевич въехал в Республику Апсны, как зовут её сами абхазы, – Страну души. Ручкина всегда поражал контраст при въезде в эту республику. Суетливый шумный Краснодарский край оставался позади, а тут начиналась тихая уютная часть черноморского побережья. Каждый раз, преодолевая эти несколько сотен метров таможенных постов, он словно попадал из одного мира в другой. Он словно попадал в прошлое, в Советский Союз, лет на тридцать назад. Старый, местами потрескавшийся асфальт ещё тех времён, на удивление, был без ям. Лениво раскинулись деревья по обочинам дороги. Несмотря на то что цивилизация уже давно шагнула сюда, всё же, когда он находился здесь, всегда в душе возникали какие-то ностальгические чувства, ощущение покоя и безмятежности. Ручкину нравился здешний образ жизни, медленный, степенный, неторопливый. Здесь не было той суеты, которая осталась позади, не было спешки, не было мировых проблем и выдуманных врагов. Здесь ощущалась свобода, и Пётр Алексеевич полной грудью вдыхал её, приоткрыв окно автомобиля. Здесь его душа всегда отдыхала. Когда Ручкин проезжал мимо поста ДПС, его остановил сотрудник милиции, махнув ему полосатым жезлом. Да-да, именно милиции. Журналист, будучи законопослушным гражданином, остановился на требование сотрудника. Тот не спешил подходить к автомобилю, начав с кем-то громко разговаривать по телефону, помогая себе активной жестикуляцией. Ручкин подождал пять минут, затем не выдержал, вышел из машины и подошёл к сотруднику.

– Товарищ милиционер, – обратился он к стражу порядка, – я что-то нарушил?

Тот на мгновенье оторвался от телефонного разговора, взглянул на журналиста, пытаясь вспомнить, откуда он взялся и что ему нужно.

– А, нет, – произнёс сержант, махнув жезлом, – езжай давай, я поздороваться хотел.

И в этом была вся Абхазия. Всё с душой. Здесь даже если и останавливали за правонарушения, то делали это как-то мило, по-детски, душевно. Небольшой штраф, и езжай дальше. И никто не строил надменные лица, осуждающие тебя как самого великого грешника, никто не читал мораль и нотации.

Начиналась самая красивая часть дороги, которая вела в город Гагры. Уперевшись одной стороной в часть горы и виляя вдоль неё, она открывала прекрасный вид на море, которое располагалось справа. С высоты этого пути, проложенного среди вековых камней, несясь навстречу морю, душа начинала петь. Через несколько километров покажется вывеска «Гагры», всю красоту которой можно оценить только ночью, когда она начинает светиться. Ночь, теплый морской воздух, слева каменный бок горы, справа пенное море, а впереди целый мир южного отдыха.

Спустя полчаса Ручкин въехал в город. На улицах было немноголюдно. Конец января. Летом здесь будет не протолкнуться. Жаркое солнце, теплое море, запах шашлыка из каждого угла, кругом раздающаяся громкая музыка. И толпы, толпы веселящегося обгоревшего народа. Но это будет летом. Пётр Алексеевич ехал и с упоением рассматривал знакомые места. Периодически, оглушая ревом моторов, его обгоняли местные автолюбители. Журналист относился к этому с пониманием. Они просто спать спокойно не будут, если не обгонят приезжего. Таков темперамент. «Надо будет Генке пива прикупить», – подумал Ручкин. Здесь варили отменное местное пиво, называвшееся по аналогии со столицей Абхазии «Сухумское» Возвращаясь в Россию, Пётр Алексеевич всегда брал с собой несколько ящиков, чтобы побаловать потом себя в Москве.

Выехав из города, журналист взял путь на Новый Афон. Впрочем, основная дорога здесь была одна, вдоль моря, с расположенными по пути следования городами. Немного увлёкшись размышлениями, Пётр Алексеевич едва не попал в ДТП. Путь ему перегородила тощая корова, лежащая на асфальте и глядящая куда-то вдаль. Журналист совсем забыл, что главная опасность здесь на дорогах – это коровы, которые могут находиться в самых неожиданных местах. Летом они могли сбиваться в группы по несколько штук и перегораживать всё движение. Нет, они не считались здесь священными животными, просто хозяевам было на них наплевать. Утром их выгоняли из дома, а вечером они возвращались сами. Ручкина всегда интересовало, что манит их на дорогу. Ведь рядом, немного отойдя от проезжей части, растёт вкусная сочная трава. Но нет, их, как мотыльков, летящих на свет, манит пыльный грязный асфальт. Местные с ними особо не церемонились, выходили из машин и пинками разгоняли рогатых, расчищая себе путь. Ручкин был более гуманистически настроен. Он деликатно посигналил – ноль реакции. Животное даже не повернулось в его сторону. Решив не связываться с будущей тушёнкой, он аккуратно объехал её и продолжил свой путь.