– Да! Сделаем так. Все наши старания не прошли напрасно. Просто они попали не в ту цель. Девушка каким-то образом нас перепутала. Но она влюбилась! И это говорит о том, что на неё вполне можно повлиять. Надо самим вершить события, чтобы переключить её внимание с брата на меня. Для этого я должен стать героем, а Хрёрек– подлым негодяем. В её глазах, конечно.
– Кто, я? – Хрёреку явно не понравился такой образ.
– Ты! Ты! Ты должен сделать всё, чтобы она увидела, что любишь ты другую. Целуешься, к примеру, с ней, уединяешься и прочие ля-ля. Ты должен нагрубить ей, сказать что-то о её невзрачной внешности и об уродливой фигуре. Слова такие быстро огонь любви в любой груди потушат.
– Я так не умею!
– Ну, так учись, пока твой брат живой. Я могу дать тебе парочку уроков, что говорить и как, чтобы сделать ей при этом очень больно.
После этих слов Хельги резко развернулся:
– Ты, Тора…, – Хельги задумчиво указал на сестру пальцем, прикусив затем его кончик зубами, – исполнишь для меня важное задание.
Девушка ухмыльнулась улыбкой опытной интриганки:
– Я вся внимание.
– Надо отравить лошадь!
Тора даже всхохотнула от неожиданности:
– Хо-хо! Лошадь?
– Да, лошадь.
– Ничего себе, задачки!
– Мне завтра надо непременно победить. Чтобы стать в глазах девчонки этаким героем, рвущимся напролом к всепобеждающей любви. Женский пол по малолетству на это просто западает. И если я красиво так, на глазах у всех преподнесу ей приз и скажу при этом, что вышел я на поединок ради её взгляда, улыбки ради. Думаю, что вкупе с изменой Хрёрека, её это здорово проймёт. И она, не сможет отказаться выйти замуж. Не будет больше никто стоять меж нами и мешать.
– Но лошадь здесь причём? – не унималась сестра.
– Лошадь здесь притом. Я уже сегодня хотел вручить Оде приз за победу на мечах, но помешал берсерк мне сделать это. Завтра он тоже может спутать планы. У меня нет достойных соперников вообще. Берсерку просто повезло. Но подстраховаться всё же стоит. Без лошади участвовать в турнире он не сможет.
– Ты думаешь, она у него одна?
– Тора, что за глупость? Не узнаю я мудрую и хитрую сестру. Мне удивительно – где он эту клячу взял? Купил? Но на какие деньги? Может, украл? Конечно – лошадь у него одна. Откуда у нищего берсерка деньги на стадо лошадей? Впрочем, проверь. Я знаю, твои чары способны обольстить любого. Подсуетись! Прямо с утра.
– Хорошо, раз ты так хочешь.
– Погоди. Есть лучшая идея. Отрави не лошадь, а его. Это более лёгкая задача, чем пойти в конюшню и лошадь ядом накормить. Бокал вина и всё. Нет проклятого берсерка!
– Его за что? Нет, лучше отравлю лошадку.
– Ну, лошадку, так лошадку. Особой разницы здесь нет. Впрочем, лёгкая смерть бывает и наградой. Но об этом он узнает позже. Когда? Когда очень долго умирать он будет в муках. Сейчас я подожду. Когда я стану конунгом, то сделаю его рабом, отрублю руки, больно они ловки, и поставлю в доме зазывалой. Будет кричать: «Хозяин, всё готово! Идите кушать!» Это будет весело нам всем.
И Хельги рассмеялся, представив сказанное.
***
Мунин вздохнул:
– Как плохо всё. Я думал эта сага – лирическая мелодрама.
Хугин спросил:
– А это что?
– Мунин взмахнул крылом:
– Ты что не видишь? В ход пошли яды. Значит – это драма. Верней, трагедия. Пока для лошади, но это лишь начало.
Глава 4
Ода после ужина зашла в комнату к Сольвейг и с порога сказала ледяным голосом:
– Раз ты не хочешь отступиться от предназначенного мне судьбой жениха, переселяйся к дяде. Я уже не могу тебя здесь видеть. Ты меня просто бесишь!
Бывшая подруга не заплакала. Она уже в достаточной мере пережила эту ситуацию, когда Ода стала для неё совсем чужой.
– Хорошо, Ода, я так и сделаю. Это все указания, госпожа?
Последнее предложение она произнесла язвительно, намекая на обидные слова, сказанные накануне дочерью конунга.
Ода только хмыкнула в ответ, мрачно оценив язвительность девушки:
– Все. Пока что все, моя прислуга, – и демонстративно развернувшись, сделала шаг к выходу из комнаты.
Сольвейг это немного завело, и она не удержалась от развития пикировки:
– Да, госпожа. Вы должны знать важное, – Ода застыла, а Сольвейг продолжила: – Вы должны знать, что Хрёрек любит, но не вас.
Лицо Оды приобрело черты её всесильного отца, но она сдержалась. Сольвейг это только подзадорило, и она воткнула иглу в сердце подруги ещё глубже:
– Вчера у пруда мы весь вечер целовались.
– Ты нагло врёшь!
– Он признался мне в любви.
– Тварь! – Ода подошла к девушке и залепила ей пощёчину. – Врунья! Ты нагло лжёшь!
– Мы друг друга любим! – Сольвейг выкрикнула это, даже не обратив внимания, на побежавшую из губы кровь и тут же получила ещё одну пощечину.
Стерпев и эту боль, она крикнула, находясь уже в истерике:
– Никто! Даже боги! Нас никто не разлучит!
Ода вцепилась двумя руками в волосы девушки, но вдруг неожиданно одумалась, разжала ладони и посмотрела на них, словно вопрошая себя: «Что же я творю?» Развернулась и выскочила за дверь, переживать свои обиды в полном одиночестве.
Глава 5
В этот же день, когда уже стемнело, во дворе дома Вебьёрг продолжала кипеть работа. Вальдир и Барри подгоняли новую броню под тело херсира. А Драго чистил лошадь, привязанную к столбу.
– Сир, я на рынке взаймы одежду взял, ту, что под бронёй ярлы и херсиры носят.
Вальдир сначала положительно среагировал на эту новость, но потом махнул рукой:
– Не надо. Мне шкура росомахи – к везению. Не буду я её менять до окончания турнира ни на что другое.
– И я не буду убеждать тебя в обратном. За Росомаху Кожаные штаны все кругом болеют. Нам это в помощь, да и только.
Подошёл Драго:
– Хозяин, у ворот какая-то женщина спрашивает вас.
– Женщина? – Вальдир встрепенулся. – Где?
Драго отвёл его за ограду, где в темноте проглядывал женский силуэт. Но сделав два шага, херсир сразу растерял весь запал энтузиазма. Это была женщина среднего возраста, одетая, как служанка. Увидев его, она сразу подошла и спросила:
– Вальдир Кожаные Штаны тебя зовут?
– Нет. Меня Вальдир зовут. И ни как иначе.
– Ну, да. Прости. Меня прислали тебе на ухо передать два слова. Пусть этот детина подальше отойдёт.
– Драго, скройся с глаз. Я тебя слушаю.
Женщина перешла на шёпот:
– Здесь недалеко усадьба конунга.
– Я знаю, – херсир напрягся весь в предчувствии нечаянной встречи.
– Молодая красавица там есть одна, которая день и ночь о тебе думает. Она огнём любви пылает.
Сердце херсира забилось в два раза чаще, загоняя кровь в лицо, стуча в висках и парализуя ноги. Женщина продолжила:
– Мне поручено, если ты согласен, проводить тебя для встречи с ней.
Херсир был согласен. Они сели в двуколку и, не сказав никому ни слова, растворились в темноте. Барри, увидев возвращающегося в одиночестве Драго, спросил его:
– Ты куда увёл берсерка?
– Там женщина какая-то к нему пришла.
– Что? Хорошенькая?
– Да, нет. Конечно не старуха, но в возрасте далёком от любовных дел.
– И где они? Ты проследил?
– Конечно. Как ты учил. Всё о своих хозяевах слуги знать должны. Он с ней в двуколку сел и по направлению к усадьбе Форки укатил.
– Дьявол! Не нравится мне это. Жаль, что я не с ним.
***
Двуколка подъехала к воротам крепости. Стражники спросили:
– Кто такие?
– Это Гуннхильд с лекарем для госпожи моей.
– Что-то доктор слишком молод. И где его лекарство?
– У него в руках. Он всех руками лечит. А молодость – не помеха дару, данному человеку свыше.
– Ну-ну, – ухмыльнулся опытный стражник, – пусть идёт, только свой меч на время лечения он должен здесь оставить. Лекарь! Хм!
Служанка завела херсира в гостевой дом и оставила перед дверью:
