– Тогда, насколько я вас понял, мистер Холмс, – сказал сэр Генри Баскервилль, – эти слова были вырезаны ножницами…

– Маникюрными ножницами, – сказал Холмс. – Видите, это были ножницы с очень короткими лезвиями, так как для того, чтобы вырезать «держитесь подальше», вырезавшему пришлось сделать два надреза.

– Это так. Некто, следовательно, вырезал это послание ножницами с короткими лезвиями, прилепил их какой-то пастой…

– Это клей, – сказал Холмс.

– …клеем на бумагу. Но хотел бы я знать, почему слово «пустошь» написано от руки?

– Потому что он не нашёл его в газете. Остальные слова были очень простыми, их можно найти в каждом номере, а вот слово «пустошь» не такое распространённое.

– Что ж, конечно, это хорошее объяснение. Вы смогли извлечь что-нибудь ещё из этого письма, мистер Холмс?

– Там есть ещё кое-что, поэтому нужно постараться и распутать все нити. Адрес, как вы видите, коряво написан печатными буквами. Однако, такую газету, как «Таймс», редко читает кто попало, она для образованных людей. Таким образом, мы можем предположить, что письмо скомпоновано образованным человеком, который хотел выдать себя за необразованного, и попытка скрыть свой почерк позволяет предположить, что вы знаете этого человека или можете его знать. Опять же, вы видите, что слова не наклеены аккуратно в линию, а одни расположены намного выше других. Слово «жизнь», например, находится совсем не там, где оно должно быть. Это может быть следствием простой небрежности или может указывать на то, что человек был возбуждён или спешил. В целом, я склоняюсь к последнему, так как письмо было очевидно важным, и вряд ли автор такого письма мог допустить небрежность. Если он спешил, то это вызывает интересный вопрос, почему он спешил, ведь если отправить письмо рано утром, то сэр Генри его получит ещё до того, как покинет отель. Может быть, отправитель боялся, что ему помешают – тогда кто мог ему помешать?

– Мы, видимо, вступаем в область догадок и предположений, – сказал д‑р Мортимер.

– Скажите, лучше, в ту область, в которой мы будем взвешивать различные гипотезы, и выбирать из них наиболее вероятные. Это и есть научное использование возможностей воображения, но у нас всегда будет материальный базис, на котором мы будем строить наши гипотезы. Конечно, вы можете называть это догадками и предположениями, но я почти уверен в том, что письмо было написано в гостинице.

– Как вы можете утверждать это, не выходя за грань вероятного?

– Если вы внимательно изучите письмо, то вы увидите, что перо и чернила доставили немало хлопот тому, кто его писал. Перо дважды пустило брызги на одном слове, адрес короткий, но перо трижды пришлось обмакнуть в чернильницу, то есть чернил в чернильнице было недостаточно. Понятно, что дома ручка или чернильница редко бывают в таком состоянии, а если ручка и чернильница одновременно, то это уже совсем уникально. Но вы знаете, какие ручки и чернильницы бывают в гостиницах, редко вы там встретите что-нибудь иное. Да, у меня почти нет никаких сомнений в том, что если мы исследуем содержимое корзин для бумаг в гостинцах в районе вокзала «Чаринг-Кросс», то обнаружим там остатки покалеченной «Таймс», и человек, который послал это необычное письмо, будет практически в наших руках. Ба, что это?

Холмс тщательно изучал лист писчей бумаги, на котором были наклеены слова, удерживая его на расстоянии всего дюйма или двух от своих глаз.

– Итак?

– Ничего, сказал он, бросая лист вниз. – Это чистый лист бумаги половинного формата, на нём нет даже водяных знаков. Я думаю, что из этого странного письма мы выжали всё, что могли; а теперь, сэр Генри, скажите, не случилось ли с вами ещё чего-либо странного в Лондоне?

– Да нет, мистер Холмс. Думаю, что нет.

– За вами никто не следил?

– Я, кажется, попал в герои приключенческого романа, которые продают десять центов, – сказал наш гость. – Почему, гром и молния, кто-то будет следить за мной?

– Мы как раз подходим к этой теме. Вам нечего сообщить нам, прежде, чем мы перейдём к ней?

– Ну, это зависит от того, что вы понимаете под сообщением.

– Думаю, что это может быть интересный рассказ обо всём, что выходит за рамки ежедневной рутины.

Сэр Генри улыбнулся.

– Я пока не очень знаком с британскими обычаями, потому что почти всю жизнь прожил в Штатах и в Канаде. Но мне кажется, что если человек потерял один башмак, то это даже здесь выходит за рамки ежедневной рутины.

– Вы потеряли один ботинок?

– Дорогой сэр, – вскричал д-р Мортимер, – Это просто недоразумение! Вы найдёте его, когда вернётесь в отель. Для чего занимать мистера Холмса такими пустяками?

– Ну, он сам попросил меня рассказать о чём-нибудь, что выходит за рамки ежедневной рутины.

– Вот именно, – сказал Холмс. – Каким бы глупым не показалось происшествие. Вы сказали, что у вас исчез ботинок?

– Видимо, он как-то затерялся. Вечером я выставил за дверью оба ботинка, а утром обнаружил только один. И так ничего и не добился от того парня, который в гостинице чистит обувь. Самое скверное то, что я только вчера вечером купил эти ботинки на Стрэнде и ещё ни разу не надевал их.

– А если вы ещё никуда не ходили в них, то зачем же чистить новые ботинки?

– Это были ботинки из дублёной кожи жёлто-коричневого цвета, я хотел, чтобы на них навели блеск. Для этого я и выставил новые ботинки за дверь.

– Я правильно вас понял, что сразу же по приезде в Лондон вы пошли в город и купили себе пару ботинок?

– Я славно прошёлся по магазинам. Доктор Мортимер помогал мне советами. Видите ли, если уж я решу поселиться здесь в качестве сквайра ³³, то я просто обязан одеться соответствующим образом, а живя на Западе, я как-то не придавал одежде большого значения. Среди прочих вещей, я купил эти коричневые ботинки – я заплатил за них шесть долларов – и один из них у меня спёрли ещё до того, как я надел их.

– Кажется, это совершенно бесполезная вещь для кражи, – сказал Шерлок Холмс. – Я согласен с доктором Мортимером, что в скором времени ботинок найдётся.

– А сейчас, джентльмены, – решительно сказал баронет, – сдаётся мне, что я достаточно рассказал вам о тех пустяках, которые мне известны. Кажется, теперь для вас настало самое время рассказать мне обо всём, что тут случилось.

– Ваша просьба весьма разумна, – ответил Холмс. – Доктор Мортимер, трудно придумать что-нибудь лучше, чем пересказать ту историю, что вы рассказали нам.

Ободрённый этой просьбой, наш учёный друг вытащил из кармана свой манускрипт и прочитал целиком историю, которую зачитал нам днём раньше. Сэр Генри Баскервилль выслушал её с глубоким вниманием, иногда слышались его удивлённые восклицания.

– Хорошо, кажется, я вступаю в наследство, над которым тяготеет нечто такое, что взывает к возмездию, – сказал он, когда уже известный нам длинный рассказ подошёл к концу. – Конечно, я ещё в раннем детстве слышал про эту историю с собакой. Рассказы об этом нашем домашнем животном я, впрочем, никогда не воспринимал всерьёз. Однако, если она стала причиной смерти моего дяди – что ж, это полностью меняет все мои представления о ней, и я вряд ли смогу осмыслить, что это такое. Вы, тоже, кажется, ещё не совсем разобрались с ней, хотя я уж и не знаю, кто тут нужен – полицейский или священник.

– Вот именно.

– К тому же, эта история с письмом, которое принесли мне в отель. Мне кажется, всё это очень подходит к рассказу о собаке.

– Такое впечатление, что кто-то знает больше нас о том, что делается на пустоши, – сказал д‑р Мортимер.

– А также на то, – сказал Холмс, – что не является вашим недоброжелателем, так как он предупредил вас об опасности.

– А, может быть, кто-то хочет держать меня в своих целях подальше о тех мест.

– Да, конечно, это тоже возможно. Я очень в долгу у вас, доктор Мортимер, потому что вы познакомили меня с делом, которое представляет собой столь большой интерес для расследования. Но, с практической точки зрения, мы должны решить, что нам делать, и поэтому я настоятельно рекомендую вам, сэр Генри, – хотелось бы вам или нет, – ехать в Баскервилль-Холл.