– Вы думаете, что он кого-то ждал?

– Сэр Чарльз был человек пожилой и немощный. Мы можем понять причину его вечерних прогулок, но в ту ночь земля была сырой, а погода скверной. Нормально ли то, что он простоял у калитки пять или десять минут, как это определил по количеству пепла от сигары доктор Мортимер, проявив больше практической сметки, чем я от него ожидал?

– Но ведь это были ежевечерние прогулки.

– Я думаю, что он вряд ли каждый вечер стоял у калитки, ведущей на пустошь. Наоборот, есть сведения, что сэр Чарльз избегал этой пустоши. И как раз в ту ночь он чего-то ожидал там. Это была ночь перед его отъездом в Лондон. Случай приобретает настоящую остроту, Уотсон! Проясняется взаимосвязь событий. Если вы будете столь любезны, что передадите мне мою скрипку, то мы отложим все дальнейшие рассуждения по этому делу до завтра, когда мы будем иметь удовольствие встретиться с доктором Мортимером и сэром Генри Баскервиллем.

Глава 4. Сэр Генри Баскервилль

Рано утром посуда была убрана со стола после завтрака, и Холмс, сидя в халате, ожидал обещанной встречи. Наши клиенты были предельно пунктуальны, поскольку часы только что пробили десять, когда появился д-р Мортимер в сопровождении молодого баронета ²⁸. Последний был небольшого роста, явно с живым характером, кареглазый человек возрастом около тридцати лет, очень крепкого телосложения, с густыми чёрными бровями и очень волевым лицом мужчины, который всегда не прочь поучаствовать в хорошей драке. На нём был твидовый костюм красного цвета, а обветренное лицо ясно говорило о том, что этот человек проводит много времени на открытом воздухе, и что-то было такое в его спокойном взгляде и в манере держаться с достоинством, что указывало на то, что перед нами – джентльмен.

– Это сэр Генри Баскервилль, – сказал д‑р Мортимер.

– Ну да, – ответил тот. – И самое интересное, мистер Холмс, что если бы мой друг не предложил мне сделать крюк и заехать к вам, то мне пришлось бы нанести вам визит по моей собственной инициативе. Я в курсе, что вы умеете разгадывать всякие головоломки, с одной из которых я столкнулся сегодня утром, и которая требует больше внимания, чем я могу ей уделить.

– Прошу вас, садитесь, сэр Генри. Правильно ли я вас понял, что по приезде в Лондон с вами случилось нечто совершенно замечательное?

– Да ничего особо важного, мистер Холмс. Просто какая-то шутка. Я получил письмо, если это можно назвать письмом, которое мне вручили сегодня утром.

Он положил конверт на стол, и мы все склонились над ним. Конверт был самый обычный, сероватого цвета. Адрес «Сэру Генри Баскервиллю, отель „Нортумберленд“» был написан корявыми печатными буквами; почтовый штемпель «Чаринг-Кросс», датировал письмо вчерашним вечером.

– Кто-нибудь знал, что вы остановитесь в отеле «Нортумберленд»? – спросил Холмс, пристально глядя на нашего посетителя.

– Никто не мог этого знать. Отель мы выбрали с доктором Мортимером уже после нашей встречи.

– Но доктор Мортимер, без сомнения, остановился в том же отеле?

– Нет, я живу у товарища, – сказал д-р Мортимер.

– Не было решительно никаких признаков того, что мы выбрали этот отель.

– Гм! Похоже на то, что кто-то очень интересуется маршрутом вашего передвижения.

Холмс вынул из конверта лист бумаги размером в половину большого листа, сложенный вчетверо. Он развернул его и разгладил на столе. Посередине страницы шло единственное предложение, состоявшее из наклеенных на бумагу отпечатанных типографским способом слов. А именно: «Если вам дороги ваша жизнь и ваш рассудок, держитесь в стороне от этой пустоши». Слово «пустоши» было написано чернилами.

– Ну, – сказал сэр Генри Баскервилль, – Может быть, вы скажете мне, мистер Холмс, какого черта всё это означает, и кто это интересуется моими делами?

– Что вы думаете об этом, доктор Мортимер? Вы определённо должны признать, что уж тут-то нет ничего сверхъестественного?

– Нет, сэр, но всё это играет на руку тому, кто заинтересован представить этот случай в сверхъестественном свете.

– Какой случай? – резко спросил сэр Генри. – Такое впечатление, джентльмены, что про мои дела вы знаете намного больше моего.

– Мы поделимся с вами нашими познаниями прямо в этой комнате. Обещаю вам, – сказал Шерлок Холмс. – С вашего разрешения, на сей раз мы ограничимся этим очень интересным документом, который, по-видимому, был сфабрикован и отослан вчера вечером. У вас есть вчерашняя «Таймс», Уотсон?

– Здесь, в углу.

– Могу я вас побеспокоить – там, на вкладке, центральные материалы? – Он быстро пробежал страницу, водя взглядом вверх и вниз по колонкам текста. – Передовая статья о свободе торговли. Разрешите, я вам прочту вам выдержку из неё

«Если вы льстите себе мыслью, что ваша торговля и ваше собственное производство могут быть поддержаны закрепительным тарифом, то ваш здравый рассудок поможет вам понять, что введение этой законодательной инициативы ясно показывает: от этой идеи насчёт богатства и процветания держитесь в стороне, хотя эти надежды и были вам так дòроги, поскольку объёмы импорта неизбежно уменьшатся, вследствие чего жизнь на нашем острове качественно ухудшится».

– Что вы об этом думаете, Уотсон? – воскликнул Холмс радостным голосом и удовлетворенно потирая руки. Не правда ли, всё это просто отлично?

Д-р Мортимер посмотрел на Холмса не без профессионального интереса, а сэр Генри Баскервилль озадаченно вытаращил на меня свои карие глаза.

– Я не очень-то разбираюсь в этих тарифах и тому подобных штуках, – сказал он, – но сдаётся мне, что мы потеряли след нашей истории, если она ещё кому-нибудь интересна.

– Наоборот, я думаю, что мы идём по горячему следу, сэр Генри. Уотсон лучше разбирается в методах моей работы, но боюсь, что даже он не совсем понял значения этой фразы.

– Нет, я, признаться, не вижу никакой связи.

– Что вы, мой дорогой Уотсон, связь есть и она очень глубокая, поскольку одно вытекает из другого. «Вы», «вам», «жизнь», «рассудок», «дороги», «держитесь в стороне», «от этой». Теперь вы понимаете, откуда были взяты эти слова?

– Разрази меня гром, вы правы! И пусть он меня разразит, если это не так! – закричал сэр Генри.

– Все сомнения рассеются, если вы обратите внимание на то, что отрывки «держитесь в стороне» и «от этой» вырезаны на одном куске бумаги каждый.

– Итак, след – вот он!

– Действительно, мистер Холмс, это превосходит всё, что я себе представить, – сказал д‑р Мортимер, удивлённо глядя на моего друга. – Я ещё смогу понять, если скажут, что эти слова были вырезаны из газеты; но вы сказали, из какой именно газеты и прибавили, что их вырезали из передовицы. Это самое удивительное из того, что я когда-либо видел. Как это вам удалось?

– Я думаю доктор, что вы сможете отличить череп негра от черепа эскимоса?

– Смогу наверняка.

– Но каким образом?

– Видите ли, это предмет моего особого увлечения. Разница самоочевидна! Супраорбитальный ²⁹ край лобной кости, лицевой угол ³⁰, закругление челюсти, и ещё…

– А это предмет моего особого увлечения, и различия также самоочевидны. Для моего глаза различия между шрифтом «Боргес» ³¹ на шпонах ³² , которым верстают «Таймс», и неряшливой печатью вечерней газеты ценою в полпенни столь же очевидны, как различия между вашими неграми и эскимосами. Умение различать шрифты – это один из самых элементарных навыков, которыми должен владеть эксперт в области криминалистики, хотя мне следует со стыдом признаться, что однажды, когда я был ещё очень молод, я перепутал «Вестник Меркурия» с «Вестерн Морнинг Ньюс». Однако не узнать шрифта передовицы «Таймс» решительно невозможно, поэтому искать вырезанное нужно было именно там. Поскольку это было сделано вчера, то было наиболее вероятно, что мы найдём нужные слова во вчерашнем номере.