Натан замолчал. Мурик с задумчивым лицом сказал:

– Порвали волков, внатуре!

Гриша и Натан громко рассмеялись, а Мурик не мог понять, над чем они смеются.

Успокоившись, Натан сказал:

– Я понимал сразу, что эти лошки максимум одногруппники. Даже если они и считают себя друзьями, таковыми не являются. У русских вообще понятие дружбы отличается от кавказского. У нас это братство, у вас же одно только название, и то за бутылкой. Это первое, а второе то, что толпой побить одного могут только трусы. Ясно было, что это пять трусливых лохов, имеющих смелость побить только одинокого прохожего. Вот и все, – он хитро улыбнулся и спросил, – я ответил на все интересующие тебя вопросы?

– Не на все! – смело сказал Гриша.

Натан удивленно вскинул брови:

– А что еще тебе интересно?

– Зачем тебе за меня идти с кем-то на разборки? Мы едва знакомы. Может, я тебе для чего-то нужен? – глядя прямо в глаза Натану, спросил Гриша.

В V–VII веках на Северный Кавказ, а если быть точнее, в Южный Дагестан, из Персии переселились евреи, которые еще в Иране переняли язык небольшого племени татов. Язык был схож с фарси, а племя татов растворилось среди азербайджанцев и иранцев. Евреи же, живя среди горцев Дагестана, переняли очень много их традиций, национальные костюмы, кухню, танцы, тем не менее, остались верны своей вере, предпочитая браки исключительно внутри своей общины.

С приходом советской власти этих евреев стали называть «горские евреи», но в документах они были записаны как «таты». Они являлись одной из восьми основных национальностей Дагестана, хотя исповедовали иудаизм. Сформировалось несколько крупных общин, самые большие в Дербенте и Нальчике, меньше – в Махачкале, Хасавюрте, Грозном. Там было много цеховиков, виноделов и заготовителей. Также горских евреев много жило в Азербайджане, они в основном занимались торговлей. Диалект и образ жизни у них немного отличался от сложившихся в северокавказских общинах, но все равно это была одна нация.

После распада СССР многих зажиточных евреев начали донимать рэкетиры из числа дагестанцев и балкарцев. В 1992 – 1995 годах большая часть горских евреев уехала в Израиль, США и Германию. Из тех, кто остался в России, почти все покинули Кавказ и переехали в Москву. Со временем они заняли в столице сильные позиции в бизнесе и торговле за счет своей сплоченности, присущей как евреям, так и кавказцам. Конечно же, сыграло роль и наличие еврейской хитрости и живого ума, что во все времена возводило эту нацию на вершины в любой области. Представители горских евреев были известны также в самых верхних эшелонах власти преступного мира. Это были выходцы из Баку, Дербента и Махачкалы, среди которых были и воры в законе, и просто авторитеты.

Адам Евдаев родился в Дербенте, в семье горских евреев – обычного рабочего и телефонистки. С детства он был очень несдержанным и дерзким хулиганом. Имея хорошие физические данные, Адам постоянно влезал в драки. Женившись в двадцать пять лет на девушке своей нации из приличной семьи, он устроился работать на коньячный комбинат экспедитором. Через пять лет, в 1981 году, имея двоих детей – четырехлетнюю дочь Анжелику и двухлетнего сына Натана, он решил попытать счастья в Москве. Молодая семья скиталась по съемным квартирам почти семь лет, пока отец перебивался с одной работы на другую, таксуя и разгружая грузовые машины.

С началом перестройки в Москве появилось множество кооперативов и много желающих их ободрать рэкетиров. Встретив случайно на Рижском рынке своего армейского друга, махачкалинского аварца, занимающегося сбором податей с торговцев, Адам не стал долго думать и примкнул к нему. Через пару лет он привез молодых дерзких дагестанцев с родины и сколотил свою бригаду. Бригада занималась рэкетом, выбиванием долгов, крышеванием мелких коммерсантов. В 1991 году у него уже была первая этническая ОПГ, состоящая из дагестанцев, и дела пошли покрупнее.

Имея тесные связи со своими единоверцами европейского происхождения, Адам нашел через них очень прибыльный в то время способ финансовых махинаций – воровство бюджетных денег. Называлось это тогда «авизо» и было очень популярно среди чеченских ОПГ. Его коллеги-евреи были представителями одной из исконно московских группировок и кавказцев на дух не переносили. Но общая религия и перспектива сорвать хороший куш сыграли свою роль, и, объединив силы, они все-таки провернули дело.

В феврале 1991 года Адам получил долю наличными около пяти миллионов рублей, что тогда было просто сумасшедшей суммой. В Москве к тому времени он уже являлся крупным авторитетом, и его слово имело вес в криминальном мире. Несмотря на все это, дагестанцы, имевшие крутой нрав, все же крепко поругались с московскими бандитами. А скандал в таких кругах в те времена сопровождался рядом убийств.

Натану тогда было четырнадцать лет. Он был тихим, спокойным ребенком из богатой семьи крутого бандита. Ему всегда были присущи скромность, сдержанность и фантастическая память. В школе учиться ему было просто неинтересно, он запоминал целые параграфы наизусть. А вот художественная литература была ему по душе. Он читал все, что попадалось под руку.

Это случилось 21 апреля 1992 года, часа в три ночи. Натан спал в детской комнате, сестра была у бабушки в Дербенте, мать отдыхала в своей спальне. Отец обычно приходил поздно либо вообще утром. Внезапно раздался звонок в дверь. Натан проснулся и услышал страшные слова.

– Софа, быстрей, воду возьми, Адама подстрелили, он лежит у подъезда, – скороговоркой проговорил сосед-осетин.

Натан в панике вскочил с кровати и выбежал в холл, с разбегу обняв мать. Бедная женщина, плача, налила бутылку воды и побежала к лифту. За ней несся Натан.

– Он в сознании? – спросила она.

– Да, – ответил сосед. – Его киллер под сердце подстрелил. Я увидел случайно, сам только приехал, смотрю, он лежит… в чувство его привел…

Они выбежали на улицу, там уже стояли милиционеры, и собралась толпа зевак, несмотря на ночное время. Отец Натана лежал возле своего дорогущего «Феррари-348» с распахнутой дверью.

Натан с матерью подбежали к Адаму и, плача, стали обнимать его. В области сердца на кремовой рубашке виднелось пятно крови. Он тяжело дышал. Адам посмотрел на них, и в его глазах блеснули слезы.

– Сыночек… – тихо сказал он.

– Папочка, мой родной… – Натан прижался к отцу и стал рыдать. – Ты не умрешь, папочка! Ты не можешь нас оставить!

– Адик… – плакала мать, тоже обнимая его. – Кто это сделал? Чу сохум, гу?18

– Прости меня, Софа… – его глаза были полны слез. – Я не знаю! Из кустов стреляли… я запутался… ничего не успел… – он уже терял сознание.

Натан увидел это и завопил:

– Не-е-ет! Папочка… Ты не умрешь! Мой папочка… Нет, нет!!

Подъехала скорая помощь. Софа подбежала к машине.

– Я вас прошу, быстрее! Я заплачу много денег, только спасите его!

Она держалась очень мужественно.

Врачи молча подняли Адама на каталку и завезли ее в машину.

Софа села на корточки, обняла Натана и сказала:

– Зайди домой, закрой все двери. Слушай меня внимательно! Соберись, сынок! Не переживай, папа жив! Позвони сразу же… Ой, Худо!19 Кому же звонить… Звони дяде Володе! Он его брат, точно не предатель! И тете Бэлле набери сразу же. Я из больницы тоже позвоню ей, они с Тимуром рядом живут, сразу придут к тебе! Максимум двадцать минут ты один будешь. В глазок посмотришь, им откроешь! Больше никому! Понял?

– Да.

Софа села в «скорую». Натан побежал домой. Поднявшись в квартиру, он закрыл двери на все замки. Собрался с мыслями, взял себя в руки. Натан думал о том, что могут прийти добить и его. Это было обычной практикой у бандитов с Кавказа. Чтоб потом не отомстил.

Он не включал свет. Достал из отцовского тайника в туалете большой тесак, как в фильме «Рэмбо». Потом взял радиотелефон «Панасоник» и залез под стол на кухне. Напротив висели часы, они показывали 3:27. Натан набрал номер маминой близкой подруги детства, Бэллы, муж которой, простой строитель, был двоюродным братом отца. Они жили через два дома от них, в семи минутах ходьбы.