От кровати старика шел сильный запах нечистот. Дед, как казалось Вале, не спал никогда, с ночи до утра у него были выпучены глаза, они будто всегда глядели перед собой.

– Наложил, сходил опять, паскуда, – сказала мать, содрогаясь от отвращения, ненавидящим взглядом смотря на голое тело отца.

Валя принялась наблюдать, как Антонина сначала тяжелым усилием перевернула деда в угол между стеной и постелью, а потом быстро убирала за ним.

«Бесполезное туловище, одно ярмо на шее, поскорее бы на тот свет отправился», – презрительно думала женщина о старике, вытирая с его кожи его же нажитки.

– Ох, сколько еще натерпеться-то придется? – в никуда устало задала вопрос Антонина. – Быстрее бы помер, одна-то прямая и дорога.

Закончив возню, мать повернулась к дочери и приказным тоном наказала.

– Никуда не уходи из дома от деда, возьми ножницы, обрежь ему ногти, вон какие отросли.

Большая работа торопила женщину, покончив с хозяйством, она вышла из избы и, захлопнув за собой дверь, оставила дочь со своим отцом. С ее уходом наступила абсолютная тишина, настал тихий короткий отрезок времени в долгой судьбе дома. Кроме внучки и безмолвного деда, в доме никого не было, домашние должны были вернуться поздно.

«Сегодня она опять его не покормила», – заметила Валя, но не стала ничего спрашивать.

Мать приказала, нужно выполнять. Внучка, оставшись наедине с дедом, тотчас же подошла с ножницами к постели старика с возложенным матерью поручением. Посмотрев на дедовы пальцы, Валя убедилась, что ногти действительно отросли, их надо бы состричь. Девочка села на колени и напряженными движениями рук стала стричь острыми ножницами выросшие ногти, под которыми находилась грязь.

Наверху темнели разорванные края плывущих по небу грозовых туч, в деревню усилившийся ветер пригнал их к обеду. Поток солнечных лучей прекратился, день за окном изменился, превратился в непогожий. Тенью накрыло всю деревню. Валя глядела в окно, прижавшись лбом к холодному стеклу. Она с нетерпением ожидала, когда прогремит первый гром и где заблестит и обожжет небо первая молния.

«Скверная погода», – думала Валя, смотря на закипевшие тучи.

Скоро в доме стало совсем темно. Поднимая столб пыли, со страшной силой бушевал поднявшийся ветер.

– Чур меня, чур! – сказала вслух девочка.

«Червей зато после наловлю и построю для них колхоз», – придумала затею Валя, оторвавшись лбом от стекла.

На месте прикосновения остался след.

«Где же Мурка бегает? Ненастье на дворе, намочится же, дуреха», – спохватилась девочка.

Ей очень захотелось увидеть свою кошку, обнять ее и полежать вместе, прижаться к ее шерстяному теплу, идущему из нутра.

Валя ходила по комнате взад-вперед без дела, когда наконец услышала, что где-то далеко глухо загромыхало. Звук прогремевшего удара пробудил в девочке приятное возбуждение, она тут же подбежала к окну. Приближалось буйство природы, Валя всматривалась в тучи, пытаясь взглядом ухватить красоту молний. Ей нравилась их впечатляющая мощь. Смотреть на их огромные блистания было сплошным удовольствием. Резко трахнул гром, его сильный перекатывающийся грохот испугал девочку. Наступило затишье. Перепугавшись, Валя сидела неподвижно и только глядела в окно, не отрываясь. Сквозь черные тучи сверкнула молния и осветила все вокруг, после нее раздался еще один раскат грома. Из неба, затянутого тучами, неровно начали падать первые крупные капли летнего дождя. Вдруг резко и сильно дробным стуком забарабанили тысячи водных телец, сверху на землю хлынул ливень.

«Крепкий дождь», – подумалось Вале.

То и дело над деревней гремели бесконечные раскаты грома, девочке очень хотелось побегать под дождем во дворе, но в то же время было страшновато из-за молний. Вале не надо было напоминать, как одна молния попала в чурбак на соседнем дворе и что с этим чурбаком было потом.

«Вот бы узнать, к вечеру исправится?» – поджав губки, подумала сидящая у окошка и смотрящая на потемневшее небо девочка.

Дождь шел и шел, Валя сидела и смотрела. Нежданно сотворилось совершенно невообразимое. Прямо перед ее глазами ослепительная молния выскочила из прячущих ее туч и резко ударила в землю прямо перед избой. От увиденного великолепия и ужаса у Вали зашевелились волосы на голове.

«Никто не поверит!» – думала прижавшаяся к холодному стеклу лицом Валя.

Отгремел последний оглушительный гром, продолжавшийся дождь умерил свой пыл. За окном стало сыро, вымокшая земля щедро полита небесами.

Тишину прерывала залетевшая толстая муха, кружащаяся понятным только одной ей путем по комнате.

Валя начала понимать, что означал запрет матери подходить к деду. Его никто не должен кормить, он умрет с голоду. Это будет их семейная тайна, которую она не должна никому говорить и которую обязана держать при себе.

Девочка посмотрела на старика. Своим тяжелым положением и беспомощностью он призывал ее помочь ему. Внучка была в нерешительности. Все же Валя не стерпела, поддалась и подошла к деду, встала перед его постелью, посмотрела на догорающее лицо, в старые страдающие глаза и нарушила немую тишину комнаты.

– Мама сказала, ты скоро умрешь, – словно не своим голосом, сама себя не узнавая, прошептала девочка.

Дед продолжал смотреть и молчать в ответ, Валя больше не заговаривала с ним и отошла от постели старика. Чувство сострадания к деду кололо ее, она догадывалась, что его сжирал сильный голод. Чувство вины не давало Вале спокойно находиться в одной комнате с нуждающимся в ее помощи родственником. Она чувствовала, что непременно должна ему помочь.

«Что же делать?» – спрашивала сама у себя Валя.

Скоро у нее созрел тайный план, девочка решила, что обязана хоть немного, но накормить своего деда. Валя подошла к окну проверить, нет ли кого во дворе. Никого видно не было. Быстро достав хлеба, она накрошила его в ладони и начала медленно кормить голодного старика мелкими кусочками.

– Давай, хорошо все глотай, – приговаривала вполголоса внучка.

Сделав то, что она считала должным, довольная собой девочка еще раз посмотрела во двор сквозь окно, там по-прежнему никого не было.

Через час открылась входная дверь, вернулась мать, Валя не заметила, как пронеслось время.

«Вернулась раньше, чем обычно, не к добру», – подумалось девочке.

Женщина сразу прошла к отцу. Острое чутье ее не подвело, как и предчувствовала девочка, неприятностей ей сегодня было не избежать.

– Иди сюда, – притворно спокойным голосом позвала мать.

При звуке родительского голоса Валя сразу напряглась, почувствовала неладное.

«Она как-то узнала о том, что я кормила деда, что еще может быть», – промелькнуло в голове девочки.

Валя от страха задрожала мелкой дрожью. Испуганная, она тихонько приблизилась к закипавшей от злости матери, стоявшей у изголовья постели своего отца, и остановилась позади нее. По спине девочки пошли мурашки. Мать повернулась, и ее жесткая тень опустилась на дочь. Глаза женщины пристально смотрели на девочку прямо в упор.

– Тварь какая, что за моей спиной делает! – вспыхнувшим голосом проговорила Антонина.

Выйдя из себя, в припадке ярости мать схватила рукой волосы дочери, сжала их в кулак и рванула, притянув тем самым Валю к себе. Девочка споткнулась и затаила дыхание от боли.

– Раздавлю мерзавку, – тихо сказала мать, заглядывая в лицо дочери.

Девочка видела, как мать стала закипать, она стояла в оцепенении, со страхом ожидая, что последует дальше. Антонина глядела на Валю, буравя раздраженным взглядом, лицо выражало гнев. Девочка торопливо опустила взгляд на кровать и заметила крошки хлеба на старике. Тут Валя поняла, что не досмотрела, что попалась, и сразу вся изнутри наполнилась ужасом.

«Как не увидела, дурында?» – корила себя девочка.

Боясь рассердившейся матери, дрожащая Валя решила просто ждать неминуемой участи. Перекосившееся лицо матери стало багровым.