— О, Боже, дай мне терпение сейчас с этой девочкой, — тихо взмолилась директор, и я это услышала.

Снова изменила курс по направлению к дверям школы, при этом опустив голову. Проходя мимо них, Инна Олеговна остановила за локоть и прошептала на ухо:

— Заходишь и ждёшь меня в вестибюле.

Дверь закрылась, а я пулей метнулась к окну, где взглядом провожала Кирилла Александровича. Кстати, надо потом узнать у Ани ни этот ли тот самый её знакомый, который согласился мне помочь?! А то ж странное совпадение имён! А если этот? У меня же есть его номер телефона! О-хо-хо. От радости стала прыгать. В этот же момент повернулся следователь и посмотрел прямо на то окно, в котором прыгала довольная я. И при следующем прыжке села на корточки и не высовывалась больше. Стыдно-то как.

— Ишь ты! У всей школы траур, а она радуется. Не совестно, а? — проговорил за моей спиной наш старый добрый охранник.

Ох, совестно, дядь Паш, ещё как совестно, но что поделать, если я очарована таким умным и красивым следователем, с которым при любых обстоятельствах у меня никогда ничего не сложится. Хоть порадуюсь личной мимолетной встрече. Надо было автограф попросить. Эх, проворонила этот момент.

— А с чего это вдруг у школы траур? — выглядываю из-за подоконника, чтобы убедиться, что за мной больше не следят.

Странное ощущение, слежку устроила вроде я, а обвиняю его.

— Ка-а-ак!? — возопил охранник. — Ты не знаешь!?

— Не-а, — встаю полностью, и смотрю на седовласого мужчину в форме.

— Детей сожгли заживо, прямо перед центральными воротами в школу.

— Детей? — мой голос дрогнул, представив себе ужасающую картину. — Кто? Из какого класса? Как сожгли? — начинает набирать оборот мой гнев.

— Две девочки и один мальчик год назад были у нас выпускниками, а остальные из другой школы, — он зажмурил глаза, подавляя слёзы. Для дядь Паши мы все были его детками, и переживал за каждого из нас как за родных. — Шесть трупов, представляешь? Сначала их оглушили, а потом заживо сожгли, чтобы не могли кричать.

— Дядь Паш, а когда это произошло? — чувствую, как холодеет моё тело, вспоминая, что Милана — огненная жрица, и именно ей было поручено «разобраться» с ребятами.

— В пятницу, во время школьной дискотеки. Точнее после неё. Я выходил последним и, обойдя всю территорию, никого не было. Закрыл и боковые ворота и центральные, а после пошёл со спокойной душой домой, — он отвернулся и направился к своему столику, где вёл записи.

Всё-таки эмоции у старика взяли вверх.

Дальше не было смысла его расспрашивать, и без того стало всё ясно. Преступление, многочисленное убийство за один раз, за которое во многих странах каралось смертью. Ужас и паника охватили, потому что теперь страшно от того, с каким именно человеком я раньше дружила. Интересно, как она вообще спит после всего этого!? Теперь понятно, что здесь делает сам Орлов.

Послышался звук открывающейся и закрывающейся двери, а затем вполне обычный и даже уставший голос Инны Олеговны:

— Зачем пришла? Я же дала указание всем классным руководителям оповестить о трауре.

— Извините, не знала. Телефон сломался, — вру, потому что звонка никакого не было, а как оповещает наша классуха это отдельная история, но я не доносчик.

Сначала звонит максимум пяти ученикам, а дальше они своим друзьям, кто с кем общается. Только вот это Ксюшина заслуга, что не сказала мне за те два часа, что ревела в трубку.

— Сегодня похороны в обед. Следователя прислали аж из самого Санкт-Петербурга! — женская ладонь, подёргиваясь, взмыла вверх, обозначая насколько тяжко преступление, раз не доверили местным органам его расследовать. — В городе маньяк завёлся, я уже два дня на нервах, и ещё ты являешься и сбиваешь с ног уважаемого человека, приехавшего сегодня ночью и сразу взявшись за дело.

— Он крепкий, выстоял мой натиск, — тихо буркнула в ответ, ковыряя носком ботинка пол.

— Орлова! — вот теперь узнаю её, потому что серьёзность в голосе вернулась. — Что с тобой происходит? В последнее время твоё поведение оставляет желать лучшего! Что это ты за сцену устроила на лестнице?

— Какую сцену? — не понимаю, о чём она говорит.

— Мало того, что не реагировала на слова директора, так открыто съедала его глазами. Ещё и отказала в помощи! Бесстыжая. В каком свете ты меня выставила, Орлова! Лучше о поступлении в институт думай, а не о мужчинах гораздо старше тебя. Кстати, куда документы подаешь? — и всё это говорилось на одной высокой ноте, что и не сразу поняла адресованного мне вопроса.

— В питерский юридический, — тихий ответ и опустила взгляд в пол.

Минута молчания, а затем последовал тяжёлый выдох, и после директор спокойно произнесла:

— Замечательно.

Она догадалась, куда именно собираюсь поступать, и елейным голосом спросила:

— А в какой именно?

— Инна Олеговна, я думаю только об учёбе, правда! — ответ был быстрым.

— Я жду.

— Так получилось, я не виновата! Сначала выбрала учебное заведение, а потом его сделали куратором, — продолжала говорить быстро, также не поднимая взгляда.

— Уйди с глаз моих, — взвыла директор, и направилась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Учёба начинается в четверг, потому что эти три дня следствие будет изучать всю нашу школу и территорию на предмет установления следов.

А вот теперь и вовсе не до шуток. Что, если они найдут следы моей крови, и повесят на меня убийство, хотя являюсь потерпевшей, правда, чуть меньше, чем они. Не сказать, что в тот момент я не думала об их смертях, но не таким жестоким способом. Справедливости хотела за гнусный поступок, так сказать глаз за глаз, а не извращённого убийства новоиспеченного маньяка по имени Милана.

Выхожу из школы и иду к центральным воротам, на которых уже висел замок, но всё равно продолжила путь. Перед ними, со стороны улицы, имелся кривой большой чёрный выжженный круг. Запах тел ещё присутствовал, и последовал мой рвотный рефлекс вперемешку с видением.

Вижу, как Милана с сумасшедшей и предвкушающей улыбкой матёрого убийцы складывает бессознательные тела в одну кучу, а затем с помощью щелчка пальцев они возгораются. Весь мой завтрак выходил наружу с такой силой, что пришлось упасть на колени, а картинки продолжают всплывать. Кровь, чей-то крик, показалось, что кто-то ещё двигался. Моя бывшая подруга смеётся, а в её глазах горит безумие, и пламя, словно ловя нотки настроения своей жрицы, поглощает с большим аппетитом ребят. Меня трясёт, а из желудка уже выходит только одна вода, так как всё, что могло, осталось на снегу.

Плачу. Во что я вообще ввязалась?! Дура! Трижды дура! Надо было Влада слушать, и ничего не произошло бы!

— На, возьми, — мужская ладонь протягивает мне платок в сине-белую клетку.

Вытираю им рот, и снова желудок стянуло спазмом, и уже даже не вода пошла. Жёлтые пятна также отвратительно украсили белый снег, который выпал за выходные.

— Вставай, — всё тот же мой неизвестный помощник, — у меня в машине вода.

Я не смогла встать, поскольку меня словно клонило к земле с новой силой, что-то удерживало в таком состоянии, а видения стали повторяться, и запах сгоревших тел не выходил из носа, проникая ядом в мой организм.

— Алина, — мягкий мужской голос, который я не слышала уже более месяца. — Это послание для тебя оставила жрица Огня. Иными словами — это чистой воды магия. Я не могу тебя насильно увести отсюда, поскольку она связала тебя стихийными узами, которые способны закреплять и разрывать только вы, жрицы, — он снова потянул меня. — Ну же, моя хорошая, постарайся.

И только поняв, как сильно я теперь ненавижу Милану, мне удалось вырваться из этого круговорота отвращения. Но сил не осталось, чтобы полностью держаться на ногах, и, придерживая меня, мы направились к машине.

Уже находясь на переднем пассажирском сидении и придя в норму, я осознала насколько вообще глупая и наивная.

Добро побеждает зло, искореняет его, стирает полностью, оставляя за собой дымку воспоминаний и лик радостных людей. Но зло никогда по своей воле не станет добром, без войн, кровопролитий, уничтожений. Обязательно должен наступить тот самый Армагеддон, в котором противостояние двух равных по силе, но различных по натуре, противоположных сторон предрешит дальнейшую судьбу всего живого. Зло можно победить, но не перевоспитать.