Однако у ученых тоже случилась незадача. Урахару оперативно вытряхнули из гигая и призвали на ковер к Командору. На пару с Куроцучи они должны извлечь Хогиоку из духовного тела Рукии, но пока не поняли, как это сделать, и только переругиваются.

Генерал Ямамото выглядит невозмутимым, но ситуация его настолько напрягает, что едва не спровоцированное семьей Такеши восстание он предпочел посчитать результатом недопонимания и попросту забыть.

Бьякуя слушал своего лейтенанта с вежливым интересом. Теперь многое становилось понятным. Но волновал его совсем другой вопрос, и когда Ренджи замолчал, капитан набрался решимости его задать. Видимо, все его эмоции отразились на лице, потому что Абараи мгновенно подобрался и перебил тайчо.

- Нее-сама дома, - быстро сказал он. – Ее к вам Унохана не пустила: сказала, вам отдыхать надо, волноваться запрещено, да и говорить пока нежелательно. А как же вы с нее-сама во всем разберетесь, если не поговорить? Вы, тайчо, наберитесь терпения, - принялся уговаривать лейтенант. – Совсем ведь чуть-чуть, всего пару дней! А потом я вас отведу к Сане-нее, и вы поговорите, ага? Да и ей тоже немножко успокоиться надо. А то ведь, когда вы там, на Сокёку, сознание потеряли, она такую истерику закатила, что мы не знали, кого спасать – вас или ее. А она сейчас вам комнату готовит, уже все лавки оббегала, лучшее покупает, чтобы вам комфортно было.

Бьякуя смущенно опустил ресницы.

- Мы ей помогаем по мере сил, - продолжал между тем Ренджи. – Пусть лучше делом занимается, чем сидит и накручивает себя. А то ведь она очень боится, что вы ее не простите, что видеть ее не захотите и вообще знать ее не пожелаете. Вы ж у нас выздоравливать будете, правда?

Кучики с сомнением покосился на Абарая, и тот по одному взгляду капитана понял всё смятение и опасения, охватившие Бьякую. Ренджи усмехнулся и заботливо поправил на своем тайчо одеяло.

- Вы правда думаете, что вас теперь кто-то отпустит? – спросил он, не поднимая на капитана глаз. – Джин-тян из нас уже всю душу вытряхнул и веревки свил, да и Хисана-нее места себе не находит. Так что никуда вы от нас не денетесь, капитан. Судьба у вас такая. Карма.

Бьякуя только согласно прикрыл глаза. Ему и не хотелось никуда деваться от своей семьи. Чувство, что его родные живут в Руконгае, а вовсе не в шикарном поместье Кучики, овладевало им все сильнее и сильнее. И не было никакого желания ему сопротивляться.

За окном громко бумкнуло, по небу расползлось нечто, сильно смахивающее на северное сияние. В этот же момент в кармане Ренджи запищал передатчик. Лейтенант достал его и сразу включил громкую связь.

- Здоров, Рукия!

- Видал? – вместо приветствия сказала офицер Такеши. – Нии-сама против Панамочника. Ашисоги Джизу ведет со счетом два-один. О, нет, погоди… уже не ведет… - и в сторону: - Ичиго, придурок! Ты зачем снял респиратор?! – и снова к Ренджи: - Ладно, пойду вынесу это тело на свежий воздух, а то нии-сама какой-то новый яд придумал, даже у меня от него глаза чешутся. Ну, до встречи. Привет капитану!

Отключив передатчик, Абараи присел на корточки перед кроватью, положил локти на ее край, а сверху пристроил подбородок.

- Ну, понимаете, тайчо? Никуда вы от нас не денетесь…

***

Еще через день Бьякуя уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы не терпящим возражений тоном попросить о выписке. Унохана изучила его внимательным взглядом, выдала Ренджи целый мешок лекарств и длинный свиток с инструкциями по перевязке и уходу и сказала:

- Ну идите.

И они пошли. Пешком, медленно, потому что первым пунктом в списке рекомендаций стояло категоричное «никакого шунпо!». Равно как нагрузок вообще, нервных напряжений, переутомления… Короче, впаяли Бьякуе полноценный больничный. Он степенно шагал чуть впереди своего лейтенанта, глядя под ноги из-под опущенных ресниц, и думал… о многом.

Например, по какой причине не сопротивлялся, когда Абараи так обтекаемо и в то же время естественно поставил его перед фактом, что из госпиталя он отправится не домой, а в Руконгай. Или о том, что отряд без присмотра – как же, оба старших офицера неизвестно где обретаются! – совсем отобьется от рук, а на бойцов и так без слез не взглянешь. Или о том, что надо бы отправить адскую бабочку Гинрею. Старику ведь наверняка сказали, что внук ранен, но совершенно не обязательно разъяснили подробности. Хотя, возможно, как раз все разъяснили, не забыв снабдить едкими комментариями. А деду и без того волноваться вредно, так что… Бьякуя старательно не думал только о том, к кому вел его Ренджи и как с ней заговорить.

Абараи, в который раз почувствовав состояние своего тайчо, принялся рассказывать о семье. Такеши в Готее было столько, что хватило бы на отдельный отряд. Некоторые служили под своими фамилиями, как Ренджи или «Маюри-нии» (Бьякуя криво усмехнулся), но большинство предпочитало называться именем тех добрых людей, что приютили их и согрели душевным теплом.

Большой дом выходил фасадом на улицу, и Ренджи провел капитана в обход строения, к ступенькам энгавы, выходящей во внутренний дворик. Бьякуя притормозил в нескольких шагах от входа, внезапно сильно струхнув. К его счастью, в это время в саду послышался шум и появилась целая процессия во главе с Куроцучи Маюри.

Кучики никогда не верил, что дослужившийся до звания капитана шинигами может быть настолько несдержанным, как поговаривали о джунибантай-тайчо. И теперь он получил подтверждение своей ошибки. Куроцучи бегал взад-вперед, голосил что-то малоразличимое, отмахивался от толпы утешителей и швырялся в них предметами одежды, которые отрывал от собственного костюма. В конце концов, он сорвал с головы свою знаменитую шапку, но не запустил ею в родственников, а с силой шмякнул о землю и принялся по ней прыгать. Бьякуя во все глаза смотрел на это действо, попутно удивляясь, почему родственники не разбегаются в разные стороны, а продолжают уговаривать не расстраиваться по пустякам самого известного на все Общество Душ психопата. В хвосте за ними таскался Куросаки Ичиго, хихикая и подбирая обрывки одежды.

- Маюри-нии добрался до старых воспоминаний того капитана, который оказался во всем виноват, - произнес за спиной Бьякуи мягкий женский голос, - и теперь страдает, потому что тот водил за нос весь Готей, включая вашего генерала, весь Научный Центр и самого нии-сама.

Бьякуя медленно повернулся. Абараи давно исчез в глубинах дома, вопящий Маюри унесся куда-то в сторону пруда, уводя за собой утешителей, и они оказались совсем одни, лицом к лицу. Хисана стояла на верхней ступеньке и улыбалась Бьякуе слегка неуверенно и тепло.

«Столько лет прошло, - говорили ее глаза. – Я так рада тебя видеть!»

«Это чудо, - отвечал его взгляд. – Ты совсем не изменилась. Такая же красивая…»

«А ты… повзрослел. Но мне нравится то, что я вижу»

Бьякуя опустил голову и тут же вскинул на Хисану вопросительный взгляд.

«Как ты думаешь, - говорил он, - на этот раз мы справимся?»

«Уж теперь-то я тебя не потеряю! – вспыхнули ее глаза. – Ни за что! Только не теперь!»

Бьякуя все еще неуверенно шагнул к крыльцу, но в это время в глубине дома раздались какие-то крики, на энгаву выскочила рыжая девчонка с вытаращенными глазами, а за ней появилась весьма воинственно настроенная седая старушка со сложенным вдвое полотенцем, которым она норовила огреть пониже спины ошалевшую подружку Куросаки из мира живых. Девчонка неловко задела плечом Хисану, и та полетела с веранды. Бьякуя поймал.

Прижал к себе, спрятал лицо в темных волосах, пахнущих вишней и мятой, прикоснулся губами к нежной коже на виске… Хисана замерла в его объятиях, обхватив шею рукой, зажмурилась, впитывая тепло и силу, так привычно окутавших все ее существо. Как будто не было всех этих лет порознь. Как будто между ними ничего не изменилось. Как будто они расстались только вчера.

Тем временем строгая миниатюрная старушка вовсю гоняла девчонку-риока, приговаривая:

- … чтоб я тебя на кухне больше не видела! Вредительница! Это ж надо было додуматься! Столько продуктов извела, аж зла не хватает! А ну брысь отсюда, глупышка малолетняя!