Сухие, без слез, рыдания сотрясали маленькое тело. От собственной беспомощности хотелось не просто выть – биться обо что-нибудь твердое. Чтобы боль души утонула в боли физической, растворилась, истончилась, как истончалась сейчас сама Хисана. Судьба словно специально привела девушку сюда, на берег. Тебе невыносимо жить – так вот, пожалуйста, топись сколько влезет.
Несостоявшаяся невеста Кучики Бьякуи помутневшими глазами смотрела на темную воду, по которой серебрилась лунная дорожка, и клялась себе, что непременно вернется. Вернется на это место и войдет в воду. Будет идти, пока не скроется под чистой гладью совсем, и тогда ее посмертие закончится. Но до этого момента еще надо дожить – и закончить свою миссию.
Наверное, она бы не сделала того, что сделала – не покинула бы дом Кучики, позволила бы любимому настоять на своем и взять ее в жены. Но тогда она прожила бы очень недолго. Благородный дед будущего главы клана не счел бы бесчестием тихонько травануть неугодную невестку неподходящих кровей. А Хисана обязана была выжить. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет свою сестру. Пока не расскажет девочке о своем грехе, своей слабости, пока не повинится. Потом можно будет и в пруд с головой.
Хисана посмотрела на кошелек, который все еще сжимала. Ну да, и пока не отдаст эти деньги Рукии. Той наверняка несладко в руконгайских трущобах, так пускай хоть что-то хорошее ей достанется от слабой, никчемной сестры.
- Так-так-так, - продребезжал над девушкой старушечий голос. – И кто это тут у нас? Аната-сама, глянь-ка…
- Вижу, вижу, каа-сан, что ж тут не увидеть? – отозвался еще один голос.
Хисана обернулась, закрылась рукой от неяркого света фонарей. Двое склонились над ней – пожилые мужчина и женщина в недорогих, но чистых кимоно. Круглолицая седая старушка улыбалась, словно видела родную дочь. Худой низенький дедуля с задорно торчащей бороденкой посмеивался, но старался держать себя в рамках приличий.
- Ну что ты плачешь, милая? – женщина протянула руку, погладила Хисану по голове, как маленькую. – Разве ж можно так убиваться? Что бы ни случилось, все можно исправить.
- Не-ет, - прохныкала Хисана, закрывая лицо руками.
- Ну идем, идем, - бабуся подхватила девушку под локоть, потянула вверх, и той пришлось подняться, чтобы пожилая леди не надорвалась. – Сейчас все узнаем, все исправим… Ну не плачь, не надо!
========== Часть 2 ==========
- Зря ты, конечно, так радикально с ним порвала, - протянул Шигеру-сан, попивая чай. Фумико-сан пихнула его под локоть и выразительно нахмурила брови, глазами указывая на Хисану, по щекам которой снова потекли слезы. – Кхе… Ну да ничего! Все еще наладится! – фальшиво-бодрым голосом заявил старик. – А топиться – это последнее дело, вот что я тебе скажу, внучка! Любовь она на то и любовь, чтоб души очистились и возвысились. Перетрется – мука выйдет, глядишь, что-нибудь и испечется, я так думаю. А в озере нашем ты бы все равно не утонула, - завершил он и со стуком опустил чашку на стол.
Фумико-сан тут же долила ему чая.
- Аната прав, - добавила она. – В этом озере кто только не топился – и никто не утонул.
- Как это? – Хисана так измучилась, рассказывая о том, что с ней произошло, что сил исправлять невольные ошибки добрых стариков у нее просто не было. И даже стало чуточку любопытно.
- Да все просто, - посмеиваясь, ответила Фумико-сан. – Не принимает эта вода души. У нас ведь в Обществе Душ как? Помер в Генсее – попал сюда. Чем добрее и чище был в мире живых, тем легче тебе живется здесь. Ну а потом все зависит от испытаний, которые на твою долю выпадают. Да от того, как ты их пройдешь. Вот проживет душа праведную жизнь в Руконгае, как бы тяжко ей ни было, и родится в мире живых в хорошей семье, век горя знать не будет. Это, деточка, карма, против нее не пойдешь. И не сделаешь ничего. Так что топись – не топись, а пока весь свой посмертный путь не пройдешь, никуда ты отсюда не денешься. Можно, конечно, подставиться, чтоб пустые тебя сожрали, но это только отсрочка. Придут шинигами, развеют пустого – и все души, что он сожрал, все равно появятся в Руконгае, только уж в таких захолустьях, что и подумать боязно. И снова впереди посмертный путь, только дольше и труднее.
Хисана опустила голову.
- Я… мы появились в Инудзури, - тихо сказала она. – Видимо, я была очень плохим человеком при жизни. Но имото, она ведь была совсем кроха!
- И-и-и! – махнул рукой Шигеру-сан. – Говоришь, десять лет назад? Это когда гайдзины на Нагасаки и Хиросиму сбросили ту гадость, что столько народу угробила? Так ты-то не знаешь, а мы в курсе, что тогда творилось. Сбой был в цепи перерождений. Не предназначено колесо Сансары для таких перегрузок. Тут уж хоть праведник, хоть святой, хоть маньяк-убийца – все одним скопом в Руконгае оказались, да при такой неразберихе никто не смотрел, по делам ли земным посмертие получилось. Так и ты не бери до головы, что да когда было. Тебе теперь о другом думать надо.
- Да-да, - мелко и часто закивала Фумико-сан, подливая горяченького и Хисане. – Вот отоспишься, отдохнешь – и пойдем искать твою малышку. А там ее учить надо будет, жизнь налаживать. Замуж выдавать… - мечтательно протянула старушка, возведя глаза к потолку. Теперь делал страшное лицо и пихался уже Шигеру-сан.
***
Хисана попыталась отдать «заработанные» деньги старикам Такеши. Те за это ее долго и добродушно бранили, не переставая подкармливать разными вкусностями. Слышать о том, что девушка куда-то уйдет от них, они тоже не желали. Оказывается, обитая в Обществе Душ уже два с половиной века, добрые люди за это время подобрали, вырастили и выпустили в жизнь несколько десятков детей и подростков. Кто-то стал шинигами, кто-то завел семью и продолжил дело родителей, а некоторые уже ушли на перерождение, и ими муж и жена гордились особо. На робкие возражения Хисаны, что она не ребенок и даже не подросток, Фумико-сан только махнула рукой, мол, это такая мелочь, а Шигеру-сан что-то пробормотал в бороду, хитро посверкивая глазами.
Во время этого разговора старик копался в большом плетеном коробе, заныривая в него чуть ли не целиком. Подозрительно косившаяся на мужа Фумико-сан наконец не выдержала.
- Аната, что ты там роешься? Чего потерял-то?
- Так эту… как ее?.. штуку такую, которую нам Мури-тян дал, помнишь? Чтоб связаться с ним проще было. Уж он-то сестричку Хисаны всяко быстрее найдет, чем мы с тобой.
- И то верно! – воодушевилась старушка. – Да что ж ты раньше не сказал, а? Я ж эту штуку давно переложила! Ну-ка, - невысокая худенькая женщина легким движением бедра откинула своего благоверного в сторону, захлопнула плетеную крышку и влезла на короб с ногами. Дотянулась до полки почти под самым потолком, достала продолговатый предмет с ладонь величиной, завернутый в хлопковое полотно. Не успев еще слезть на пол, развернула ткань, победно потрясла странной черной коробочкой. Супруги Такеши хором издали радостный клич.
Хисана наблюдала за ними с кроткой улыбкой, не особенно веря в успех предприятия, но искренне наслаждаясь душевным теплом, которого уже не чаяла дождаться в этой жизни. Судьба в очередной раз напомнила, что человеческие души предполагают, а располагает кто-то совсем другой: из черной коробочки, которую пожилая пара тискала в четыре руки, вдруг раздался скрипучий недовольный голос:
- Тоо-сан, каа-сан! Ну сколько можно повторять?! Нельзя так обращаться с высокоточной духовной техникой! Вы ж ее сломаете! Ну перестаньте же, прошу вас! – в голосе наряду с раздражением слышались почти плаксивые нотки.
- Ой, Мури-тян! – Фумико-сан умиленно сложила руки на груди. В этот же момент Шигеру-сан выпустил высокоточную технику из рук, видимо, намереваясь уступить ее жене. Коробочка упала и звонко треснулась об пол. Из ее глубин послышалось злобное шипение и заковыристая брань.
- Так! – распорядилась коробочка противным голосом. – Отоо-сама, берешь передатчик, кладешь на стол. Говорите в микрофон. Напоминаю: микрофон – это несколько дырочек внизу. Ну, чего у вас случилось?
