- Ну что же вы, - укоризненно обратился он к Гинрею. Тот даже не сразу осознал, что декан обращается к нему. – Что же вы, уважаемый коллега, прятали ребенка-то? И поступать ему пришлось на общих основаниях! Это что, новый метод воспитания наследников Кучики?
- Я не Кучики! – влез парень, хмуря брови. Гинрей смотрел на него и понимал, что мальчишка делает это совсем как Бьякуя. Так хмурился его внук, пока не надел маску ледяного высокомерия.
- Я… - начал престарелый сэнсэй, дергая ворот своего кимоно. Дышать было трудновато. – Я… - прохрипел он, понимая, что теряет равновесие.
- Ку… Такеши, за медиком, быстро! – распорядился Акияма-сан.
Парнишка вылетел из кабинета на скорости, граничащей с шунпо. Но как бы быстро ни перемещался в пространстве шустрый первокурсник, как бы ни спешили медики, обогнать возраст и немощь они не смогли. Кучики Гинрея, самого почитаемого сэнсэя по кендо, бывшего капитана шестого отряда Готей-13, бывшего главу одного из самых благородных кланов и вообще легендарного самурая разбил вульгарный инсульт. И если восстановление подвижности еще можно было предполагать, то восстановление речи было под большим вопросом.
========== Часть 6 ==========
Нельзя сказать, чтобы молодой князь Кучики совсем уж ничего не чувствовал. Ему бывало грустно и весело, хотя никто не догадывался о таких обычных человеческих эмоциях в этом отстраненном, равнодушном человеке. Ему бывало обидно, особенно когда он краем уха слышал дурацкие сплетни о себе, ходившие по Готею. Но реагировать на них глава клана Кучики не имел права: подумаешь, безродное дурачье болтает! Дайме в любом случае выше этого. Очень помогал прилипший как-то сам собой образ высокомерного, хладнокровного педанта. Но и эта удобная маска временами давала трещины.
Когда из Академии пришло известие о внезапной и тяжелой болезни деда, рокубантай-тайчо не был занят ничем особенно важным. Он привычно прикинул, насколько приемлемо не появляться в стенах alma mater, и со вздохом пришел к выводу, что идти придется. Иначе поползут слухи о неладах в благородном семействе, старейшины найдут повод высказать свое «фи», а это и без того надоело. Бьякуя навел порядок на рабочем столе и отправился в Академию.
Вид беспомощного, неподвижного Гинрея несколько выбил юного князя из присущего ему равнодушного спокойствия. А если совсем уж честно –пробрало до костей. В сложившейся картине мира Кучики Гинрей всегда был некой константой, незыблемой и неизменной, от которой уже можно было отталкиваться в дальнейшей жизни. Когда некто настолько основополагающий теряет свою монументальность, трещинами идет не только мировоззрение, но и само мироздание…
Взволнованный и всклокоченный Акияма-сан что-то объяснял, не вполне уверенно мямля слова сочувствия вперемешку с оправданиями. Собранная и серьезная Унохана не поднимала глаз, оплетая пациента все новыми слоями кайдо. Толпа перепуганных, но от этого не менее любопытных работников секретариата шушукалась за открытой в кабинет декана дверью.
Бьякую царапнуло какое-то неуместное слово в бубнении Акиямы-сана, он медленно отвернулся от деда, одарил декана непроницаемым взглядом.
- Расследовать инсульт? – вопросительно выгнул тонкую бровь.
Акияма-сан замолк на полуслове, ошалелыми глазами посмотрел на молодого капитана. Тот ждал ответа с видимым безразличием. Ну, в лучшем случае можно было бы заподозрить, что ему самую малость любопытно. Декан факультета Боевых искусств был человеком честным – он абсолютно искренне пытался ввести Кучики-младшего в курс дела. Но при этом Акияма-сан был еще и умным, осторожным шинигами и опытным администратором, на жизненном пути которого встречались разные кочки. Споткнуться о такую, как внутриклановые разборки Кучики, было бы глупо. Акияма-сан пробормотал извинения и предпочел навсегда забыть о Такеши Соуджине как о свидетеле этого неприятного инцидента.
***
Рукия в который раз сидела под изоляционной колбой в лаборатории Куроцучи Маюри, не то медитируя, не то молясь. За последние пятнадцать лет такое времяпрепровождение стало привычным, почти естественным. На нее уже не обращали внимания, воспринимая то ли как часть интерьера, то ли как составляющую эксперимента. Даже Маюри-нии не шипел, только иногда качал своей ассиметричной шляпой. В гигантской колбе, залитый фиксирующим составом, мерно покачивался Шиба Кайен, ее самая большая удача и самое горькое поражение.
Ту ночь боец Такеши помнила до мельчайших подробностей, не раз анализировала свои действия и поступки капитана. Ей все еще было не очень понятно, почему Укитаке-тайчо не вмешался даже тогда, когда стало ясно, что сам Кайен не справляется, однако заподозрить этого святого человека в недобром умысле было просто невозможно. За собой она тоже не могла припомнить глупых или опрометчивых действий. Обездвижить захваченное пустым тело, перебив сухожилия на руках и ногах, все равно в четвертом отряде это лечат щелчком пальцев. Запустить мощным связующим путем в лейтенанта, блокируя взбешенного пустого. Вызвать Маюри-нии, единственного шинигами, способного отделить Кайена-сэмпая от наглой твари, уже убившей его жену.
Укитаке тогда смотрел на свою подчиненную широко раскрытыми глазами, словно впервые увидел. Рукии, привыкшей к капитану двенадцатого отряда с детства, было не понять, почему ее почтительное, но вполне свободное общение с великим ученым вызывает у окружающих легкий шок. А иногда и нелегкий.
Сама же девушка деловито изложила старшему брату суть проблемы, безропотно позволила считать с себя остатки ауры и реацу, помогла Нему сделать некоторые замеры, и когда исследователи убыли в свои лаборатории, захватив и новый предмет изучения, преспокойно повернулась к капитану.
- Т-т-такеши? – как-то неуверенно пробормотал Укитаке.
- Хай, тайчо, - девушка повела плечами, расправляя немного уставшие мышцы. – Идемте домой, а? Здесь всё, а вам надо отдохнуть, - и себе под нос пробубнила: - А мне пожрать бы неплохо…
Потом было тяжелое объяснение с психованной сестрицей Кайена, недолгая, но интенсивная потасовка, сорванное горло и тяжелое похмелье – результат всенощной, во время которой Рукия говорила, рассказывала, уверяла, объясняла и категорически отказывалась обещать счастливый исход, без зазрения совести валя все на Маюри-нии. Если кто-то и мог что-либо прогнозировать, это был именно он.
Но подлый червячок сомнений подгрызал изнутри, и все те годы, что Исследовательский Центр бился над проблемой разделения шинигами и пустого, Рукия приходила в лабораторию и садилась под изоляционной колбой.
Вошла Нему, поздоровалась кивком, пощелкала тумблерами на панели управления. Со скрипом искусственных суставов вломился в помещение Маюри-нии, на ходу выкрикивая приказы. Увидел младшенькую, поморщился, подергал шеей и ускакал куда-то в боковой коридор. Вернулся он через минут пять, кинул на колени Рукии странной формы передатчик: вроде бы и стандартный приемник, замаскированный под человеческие сотовые, а все же не совсем привычный. Девушка присмотрелась. У этой модели была уйма дополнительных функций, начиная от автоматического дублирования траффика на стационарный сервер двенадцатого отряда и заканчивая мультимедийным плеером с записывающей опцией.
- Тебя в Генсей посылают? – резковато спросил Маюри.
- Хай, нии-сама.
- Рановато, - неприязненно морщась, высказался ученый. Рукия набычилась: она-то считала, что самостоятельную миссию заслужила давным-давно.
- Это тебе для подстраховки, - старший брат кивнул на чудо техники, отданное имото. – Если не собираешься пороть горячку, включай сразу на синхрофиксацию. Потом, если к тебе прицепятся, будешь трясти этой записью перед носами инспекторов и тыкать их в правомочность своих действий.
- Спасибо. А как я объясню, что она, - девушка покрутила передатчиком, - оказалась у меня?
- Ну как-как, - развел руками ученый. – Я дал. В порядке эксперимента над живыми шинигами, - оскалился он.
