Но по лицу девушки было отчетливо видно, что она все поняла. Бьякуя ощутил острый укол вины: то, что они вдвоем выстраивали почти год, та нежность и взаимопонимание, что возникли между ними за это время, безвозвратно утрачены. Он не знал, какое значение их отношениям придавала Акеми, но сейчас она переживала утрату ничуть не менее острую, чем его разочарование.

Бьякуя не мог помочь своей юной супруге справиться с этим, но мог сохранить хотя бы внешнюю благопристойность.

— Вы готовы? — сипло произнес он, и Акеми вздрогнула, вскинула на него странный, диковатый взгляд. — Идемте домой.

Они шли к поместью Кучики в гнетущем молчании, на расстоянии вытянутой руки друг от друга — а еще вчера непринужденно болтали и держались за руки, как генсейские школьники. Бьякуя пытался привести в порядок сумбурные мысли, решить, как вести себя дальше, что вообще делать. Акеми занималась примерно тем же. Одного этого имени — Хисана — ей хватило, чтобы понять: ее брак под угрозой, их отношения с Бьякуей уже не будут прежними. Еще утром у нее были все основания считать, что вскоре получится вывести их на совершенно иной уровень, перейти от необременительной дружбы и горячего секса к действительно нежным и, что более важно, взаимным чувствам. Сейчас же девушка хотела сохранить хотя бы то, что уже было между нею и ее мужем: тепло, понимание, в некоторой степени — доверие.

Она не винила Хисану в том, что та появилась в их жизни так внезапно и так не вовремя. Эта миловидная мягкая женщина и в самом деле располагала к себе с первого взгляда, и Акеми не могла не понимать Бьякую, столько лет тосковавшего по первой жене и хранившего о ней самые трепетные воспоминания. Но собственные ее эмоции она также не сбрасывала со счетов. Много лет занимаясь расследованием чужих тайн, Акеми научилась понимать, что в основе большинства человеческих трагедий лежат подавленные чувства, не осуществившиеся надежды, обманутые ожидания и неспособность понять другого человека. Стоило ли так долго изучать людскую природу, чтобы в итоге попасться в ту же ловушку, что и многие ее клиенты? Нет, Акеми не хотела стать несчастной, пожираемой обидой жертвой. Но и ломиться напролом, требовать у Бьякуи немедленного решения его дилеммы было бы глупо. Поэтому юная княгиня Кучики пришла к выводу: она хорошая жена, в обязанности которой входит поддерживать своего супруга и дарить ему душевное тепло и равновесие. Осталось только утихомирить свою обиду и набраться сил. А было очень, очень обидно и горько.

В молчании они дошли до дома, в молчании поужинали, сидя в полумраке и не глядя друг на друга. Когда слуги перестали скользить по столовой бесшумными тенями и оставили хозяев наедине, Акеми решилась закинуть пробный шар.

— Желаете поговорить?.. — начала она, но Бьякуя перебил ее:

— Нет! — прозвучало резко и категорично.

Акеми невольно поджала губы и опустила глаза. Не слишком хорошее предзнаменование! Она знала, что на самом деле Бьякуя довольно импульсивный, и только строгое аристократическое воспитание не позволяет ему быть вспыльчивым. Однако пережитое этим вечером потрясение, видимо, выбило его из колеи куда больше, чем он показывал. Что ж, оставалось переждать и это.

— Прости, — глухо произнес Бьякуя, подходя к жене и помогая ей подняться. Она встала, подняла на мужа вопрошающий взгляд. Он смотрел на нее печально и немного виновато.

— Прости, — повторил Бьякуя, наклонился и почти невесомо поцеловал Акеми в лоб. — Мне сегодня надо побыть одному.

Девушка только кивнула несколько раз, вынула пальцы из сжимавшей их мужниной руки и тихо ушла на свою половину. Бьякуя остался в полутемной комнате совершенно один, и сумрак вокруг него с каждой минутой приобретал все более морозные оттенки.

Хосими работала у зажиточного руконгайца. Такеши-сан содержал три идзакая в первом, четвертом и седьмом районах Рукона, а также ткацкую и швейную мастерские в третьем. Кто бы что ни говорил, но и в посмертии душам нужно прикрыться от чужого любопытства, и в Обществе Душ с этим прекрасно справлялась непритязательная, но хорошо пошитая одежда из простой, но крепкой ткани, да и радости никому не чужды, а что может радовать больше, чем вкусная еда и веселящее саке? Хосими начала подавальщицей, но ее генсейский опыт помог в скором времени стать управляющей одного из идзакая, а после взять на себя бухгалтерию всей сети закусочных. Теперь Ямагути-сан была уважаемой дамой, жила в маленьком домике поблизости от жилья ее работодателя и занималась тем, что умела лучше всего — менеджментом и логистикой. Недавно она подкинула Такеши-сану идею о том, что закупать некоторые продукты не слишком выгодно — гораздо полезнее будет обустроить теплицы и выращивать овощи и зелень самим. Для этого, конечно, придется немного потратиться, да и потом платить наемным работникам, но ведь такой разумный, благородный и добрый человек, как Такеши-сан, не может не понимать: во-первых, так действительно выгодно, во-вторых, чем больше соседей и руконгайцев попроще работают на него, тем больше они ему обязаны, а это дорогого сто́ит. Трактирщик подсчитал, прикинул — и согласился. Вот-вот должен был сойти снег, и у зарождающейся корпорации хватало забот. Хосими уже договорилась об аренде незастроенного участка земли, где нанятые ею же люди вскорости займутся формированием открытых грядок и постройкой парников для более капризных растений. К ханами должны будут появиться первые всходы, а там и до урожая недалеко. Мысли о том, что и в загробном мире она приносит пользу, как делала это в жизни земной, грела душу молодой женщины. В последние дни она часто улыбалась: ее занимало новое дело, но еще больше радовало то, что надежда встретиться с Нобуо-сама приобрела крепкую основу.

Хосими ссыпала в полотняный мешочек звонкие монеты, убрала их в сейф, сделала пометку в хозяйственной книге и потянулась, расправляя плечи. Сейчас она попьет чаю и пойдет домой, где с теплом в сердце станет планировать, как передвинет мебель и поменяет расположение ширм, у какого торговца купит новые скатерть и постельное белье, где закажет двойной футон и когда будет всем этим заниматься, чтобы успеть к встрече с мужем. К госпоже детективу она ходила четыре дня назад, та обещала сказать что-нибудь через две недели. Осталось еще десять дней до первых сведений о Нобуо-сама, и Хосими ждала с замиранием сердца, когда же они пройдут.

Странный шум у входа заставил ее отвлечься от приятных размышлений. Хосими убрала книгу, чтобы никакие неожиданности не испортили строгую отчетность, поправила прическу и поспешила к дверям офиса. Да, она все еще называла контору, располагающуюся в традиционном доме, генсейским словом — это как будто сближало ее со всем тем, что осталось по ту сторону разделителя миров.

На крыльце полный, красный от напряжения и волнения Такеши-сан отвешивал почтительные поклоны высокому шинигами. Тот стоял у нижней ступеньки с непередаваемым выражением на холеном лице — смесь презрительной обреченности и удивленной тоски делали правильные черты надменными и холодными. Хосими выскользнула наружу, поклонилась и вопросительно уставилась на визитера, в котором узнала супруга госпожи детектива. Неужели Акеми-сан уже что-то разузнала? Это было бы просто волшебно! Странно только, что с новостями она прислала не мальчишку-посыльного, а собственного мужа. Он, судя по всему, аристократ, возможно, даже из Великих. Не может же быть, чтобы на досуге он помогал своей жене. Или может?

Шинигами увидел ее и взгляд его потеплел, разом сделав лицо молодым и приятным. Коротким жестом он заставил Такеши-сана умолкнуть, поднялся на пару ступенек и встал так, чтобы смотреть в глаза Хосими. Она удивилась и немного занервничала. Еще в агентстве этот молодой мужчина ввергал ее в трепет и замешательство. Вот и теперь он словно ждал чего-то, вглядываясь в ее лицо.

— Здравствуй, Хисана, — сказал он.

— Вы меня с кем-то перепутали, — дрожащим голосом ответила она и облизнула пересохшие от волнения губы.