— Довольно, — маленькие ладошки уперлись ему в плечи, отстраняя. В голосе звучала растерянность пополам с неудовольствием. — Довольно, Бьякуя-сама.
— Ты вспомнила! — выдохнул Бьякуя, все еще не в силах отпустить ее. — Ты вспомнила, Хисана!
— Это ничего не меняет, — прозвучал ее холодный, окрепший голос. — Меня зовут Ямагути Хосими. В прошлой жизни я была вашей женой, но с тех пор все изменилось. Оставьте меня.
Имея образец реацу Ямагути Нобуо, Акеми очень быстро добралась до места, в котором он появился, погибнув в Генсее. Это был не самый захудалый район Южного Рукона, однако существование здесь сильно омрачалось многовековым бездействием шинигами и, напротив, весьма активной деятельностью местных банд. В последние годы, после войны с квинси, после мучительного пути к пониманию, что прежний порядок устарел и порождает лишь социальную напряженность и множит горе, официальные структуры Сейретея начали потихоньку менять закосневшие устои. Однако шинигами было мало, а простых душ — много. На Готее, помимо прочего, все еще лежала обязанность по зачистке обширных территорий от пустых, и здесь его никто не мог заменить. На Готей же легла и функция поддержания законности в Руконгае. И если в ближних к Белому Городу районах выполнять эту функцию было необременительно, то чем дальше к Лесам, тем опаснее становилось нести службу, тем неохотнее обитатели этих мест шли на контакт с шинигами.
Акеми поболталась по сорок пятому квадрату всего полдня, а у нее уже накопилось нехилое досье на некоторых «честных торговцев», возникли вопросы к парочке «безработных» и значился один убитый — тот придурок, который принял ее за новоприбывшую из Генсея и попытался ограбить. Мук совести девушка не испытывала, наоборот, считала, что так будет лучше для аборигенов. За справедливость она тоже не волновалась: давно доказано, что досрочное и насильственное перерождение не нарушает планов мироздания, а появляющиеся в результате на свет в мире живых вынуждены проживать трудную, полную лишений жизнь. Если их это ничему не учит, следующее посмертие пройдет еще тяжелее. Это была темная сторона реинкарнативного круговорота, потому что в конце концов грязные души становились пустыми, отягощенными преступлениями, и попадали в Ад. Но, как говаривал прадед, каждый выбирает для себя, и не наше дело вести воспитательные беседы. Если только нас не наняли хорошенько всыпать зарвавшемуся недоумку, хе-хе.
Хвала ками, за шинигами ее не принимали, на вопросы отвечали чуть более охотно, некоторые даже пытались завязать философские беседы о смысле жизни. Акеми на это не велась: и еноту понятно, что пока она будет рассуждать о должном и справедливом, к местному смотрящему добежит посыльный и быстренько настучит, как на его территории вынюхивает и выспрашивает посторонняя личность. Посыльный в любом случае добежит, в этом Акеми не сомневалась, и придется таки объясниться с представителем «ночной власти», однако бояться девушке не пришло даже в голову. Она не сферы влияния делить пришла, а человека искать. Посмертные якудза уважали специалистов ее профиля, препятствий обычно не чинили, иногда даже подкидывали нужные кусочки информации. Поэтому Акеми неторопливо продолжала расспросы, а ближе к часу обезьяны** выбрала трактирчик почище, взяла жасминового чаю и устроилась за самым затененным столиком. Не прошло и десяти минут, как сбоку раздалось:
— Не соблаговолит ли достопочтенная госпожа…
— Соблаговолит, — невежливо перебила Акеми, давая понять, что велеречивые хождения вокруг да около ей неинтересны.
«Представитель» хмыкнул, оценил и, усевшись напротив, уже совсем не таким приторным голосом спросил:
— Расследуете? Ищите? Догоняете?
— Ищу. Человека. В Генсее погиб чуть больше полугода назад, лет ему было пятьдесят шесть, реацу возможна, но слабая.
— Портрет? — уточнил собеседник. Акеми молча извлекла из кошеля фотографию, скопированную в доме старшего сына. «Представитель» вдумчиво изучил изображение, потирая небритый подбородок, вернул карточку владелице и сцепил на столешнице пальцы.
— Нет, — уверенно произнес он, для убедительности качнув головой. — Можем разослать мальчишек, чтоб прочесали окрестности. Сам я не видел, даже мельком. Чуть больше полугода, м-м-м?
— Мгм…
— По осени несколько семей перебрались поближе к Городу, может, он ушел с ними?
— Вряд ли. Он не один погиб, с женой. Она-то его и ищет. Стал бы он заводить другую семью!
— Всякое бывает, — наставительно воздел палец «представитель». — Но если жена ищет, значит, там любовь… А реацу, говорите, есть? Хм…
Акеми ждала, пока этот щуплый, невзрачный мужичонка прикинет все «за» и «против», и не перебивала. Она просто нюхом чуяла, что невзначай задела какую-то невидимую струну. Не зная ее тональности, играть на столь ненадежном инструменте было опасно и глупо. Пускай он сам настроится, взвесит вероятности, придумает, как использовать подвернувшуюся куноити в своих целях. Используйте на здоровье, все равно загрести жар моими руками у вас не выйдет, а если будете настаивать, так я и сдачи могу дать. Это читалось на ее лице, и собеседник видел все так же отчетливо, как если бы Акеми сказала это вслух. Тем не менее, он рискнул.
— Крепки ли стены Белого Города?
— Достаточно, — Акеми подобралась, взгляд ее стал цепким, внимательным.Ее визави ухмыльнулся, удовлетворенный тем, что его поняли, и скучным голосом стал рассказывать о красотах Предгорья, что за Лесом. Акеми слушала и запоминала.
— Их уводят в бараки на закате, — напоследок сообщил «представитель», поднимаясь. — Проверьте, всякое возможно.
— Благодарю, — искренне отозвалась девушка, извлекая из кошеля увесистую монету. В глазах собеседника вспыхнула самая настоящая обида.
— Госпожа! –он всплеснул руками. — Да я ж от чистого сердца!.. Да как вы можете?.. Да это ж…
— Не люблю ходить в должниках, — Акеми усмехнулась, оставляя монету на столе. — Повеселитесь за мой счет.
— Вот спасибо… — недовольно протянул скисший мужичок, пряча монету в рукаве. Но благодарил он пустоту — девушки рядом уже не было.
Что оставалось неизменным в Обществе Душ со времен его основания, так это монополия шинигами на добычу камня секки-секки, поглощающего реацу. Делалось это, во-первых, для защиты Сейретея — на постройку и дальнейшее поддержание стен камень требовался в немалых количествах, во-вторых, для безопасности самих проводников душ: попади патруль в кольцо из жрущего духовную энергию материала — и в распоряжении бойцов останется только дзандзюцу. Они даже шикаи активировать не смогут, потому что потеряют возможность позвать свои занпакто. Ни кидо, ни хакуда, ни шунпо не будут доступны, а это почти верная гибель. Поэтому коварный камень не должен был попадать ни в чьи руки — только к шинигами.
Кроме того, было еще и «в-третьих». Даже очень маленький амулетик из секки-секки надежно скрывал следы реацу, в то же время не лишая его владельца возможности пользоваться духовной энергией и всеми ее преимуществами. Камушка в орех величиной было достаточно, чтобы общий фон вокруг человека оставался ровным, но слишком мало, чтобы перекрыть доступ к собственной магии. Обладатель такого украшения мог с легкостью совершать самые неблаговидные поступки и оставаться в тени, абсолютно незаметный для тех, кто потом станет правонарушение расследовать. Этим-то и пользовались злоумышленники Общества душ. И именно поэтому незаконный оборот секки-секки в преступной среде приносил весьма внушительный доход. Шинигами боролись с несанкционированной добычей камня, но стоило накрыть одну нелегальную шахту и повязать ее хозяев, как возникала новая точка.
Было понятно, что «представитель» натравил частного следователя на конкурентов, и как только с подачи Акеми разгромят слитый прииск, неподалеку уже новая шайка организует следующий. Однако договор между семьей Кентадзи и Готей-13 имел пункт «сообщение сведений государственной важности вне зависимости от интересов клиента», и девушка не могла его игнорировать.
