Когда одна эльфийская принцесса полюбила грязного смертного бородача, ее отец был в шоке. Эльфийский мат смертному всё равно не понять, поэтому будущего зятя он послал… за Сильмариллом, надеясь, что тот поймет намек. Но Берен оказался не слишком понятливым, но очень везучим. И наглым. Он отправился в Нарготронд, а тамошние стражи сперва стреляли и только потом спрашивали: «Кто идет?» Шел он туда, конечно, не просто так, хотя сердобольность Финрода Фелагунда, владыки Нарготронда, и была общеизвестна. Отец Берена когда-то спас Финрода, и тот подарил ему кольцо (не обручальное!), поклявшись прийти на помощь ему или его потомкам.
С порога Берен обрадовал Финрода, что пришел просить исполнить клятву. Ему, мол, приспичило жениться и нужен Сильмарил, и чем быстрее, тем лучше. Но в Нарготронде своих эльфов было мало, они еще и гостей привечали. Среди них оказались и сыновья создателя этих дивных камушков. Сильмарилов Феанор сделал всего три, зато сыновей аж семь штук, и все поклялись крошить в капусту все живое, что посмеет раскатать губу на наследие почившего папочки. Когда на Совете Берен высказался, кое-кто начал делать ставки на то, сколько ему осталось жить, но дуракам, видно, всегда везет.
Оказалось, что помощь Финрода нужна не только Берену.
– Макалаурэ, наш брат, попал в плен, мы просим Владыку Нарготронда помочь нам освободить его! Ты должен пойти с нами! – высказался один из братьев, Куруфин.
– Я поклялся отцу Берена, – возразил Финрод. – С ним и пойду!
– Давай так, – вздохнул Келегорм, ещё один сын неугомонного Феанора. – Ты идешь с нами, а он с тобой, все равно по пути! А если все получится – выполним Клятву и отдадим тебе один камень, сможешь осчастливить Тингола зятем-аданом.
Король Фелагунд согласился. Пламенные речи сыновей Феанора активизировали шило… кх-м, то есть зажгли во многих сердцах желание присоединиться к походу, и вскоре из Нарготронда двинулось огромное войско. Присоединились и войска других эльфийских королей, коих было немало, включая Фингона и Тургона, жаждущих отомстить Морготу за пафосное самоубийство Финголфина, их отца.
Так как кратчайшее расстояние между двумя точками, как известно, прямая, то решено было идти через теснины Сириона, где куковал Саурон, Правая рука Моргота, рассказывая в подробностях всем, кто забредал в его владения, сколько им жить осталось.
К удивлению многотысячного войска эльфов, ни один орк или другая тварь Моргота им не встретился до самых ворот. Врата крепости были заперты, но стрелять в эльфов никто не спешил, хотя внутри явно происходила какая-то движуха. Наконец на стене мелькнула фигура, закованая в черную броню:
– Кто вы и что вам нужно? – осторожно осведомился Саурон.
– Мы идем в Ангбанд, и ты нас не остановишь! – патетично воскликнул кто-то из эльфов.
– В Ангбанд?! Хвала Эру! – Саурон сорвал с головы шлем и, радостно размахивая им, крикнул куда-то во двор крепости: – Мы спасены!
– Я вызываю тебя на поединок в Песнях Могущества, – Финрод, хоть и был удивлен, не спешил доверять прислужнику Врага.
— Песнях? — Саурон побледнел так, что казалось вот-вот упадет в обморок. — Давайте обойдемся без песен, прошу… Шли бы вы к Мелькору, а Балкмег вас проводит!
Ворота приоткрылись, и оттуда, ворча, выскользнул здоровенный орк верхом на крупном буром варге. Оказавшись на прицеле нескольких тысяч эльфийских лучников, орк понятливо вскинул лапки вверх. Судя по морде варга, он сожалел, что не может последовать примеру своего всадника.
Теперь абсолютно безоружный Балкмег ехал впереди войска, под присмотром Владык эльфов, и на чем свет стоит костерил Саурона, устроившего ему такую подставу. Конечно, пленников захватил и доставил в Ангбанд именно он, но он ведь даже не мог предположить, к чему это приведет!
Эльфы перешептывались, недоумевая, куда делись все твари Моргота. На всем пути им не встретилось даже самого хиленького гоблина, не говоря уже о ком-то побольше. И странное дело: всякий раз, как взгляд бурого варга падал на походную арфу Финрода, зверь поджимал хвост, трясясь как припадочный и поскуливая.
Эльфы решили узнать точнее, к чему быть готовым. Поэтому прижали Балкмега, чтобы тот рассказал, что за жесть творится в Ангбанде. И он охотно рассказал.
Когда Саурон был с докладом в Ангбанде, к самым стенам крепости Тол-ин-Гаурхот притащились два подвыпивших эльфа. Балкмег, оставленный Сауроном за главного, решил их пленить, ведь в Ангбанде всегда нужны рабочие руки. Эльфы оказались милыми ребятами и покладисто позволили отобрать у них мечи и сопроводить в Темную Цитадель. Попросив лишь оставить им арфу и лютню. Доставив пленников в Ангбанд и заточив в одной из башен, Балкмег кинулся докладывать высокому начальству об успешной операции, но не тут-то было.
Никто так и не понял, где эти двое прятали столько самогона… Сначала дико взвыли варги и волколаки, потом истошно взревели драконы, а перепуганные орки и тролли бросились в рассыпную, давя друг друга. Вздрогнул на своем черном троне Мелькор, рядом, зажимая уши, стонал Саурон… Все потому, что в башне, где Балкмег запер своих пленников, оказалась невероятно хорошая акустика.
— Как-то не верится в эту историю, — задумчиво проговорил Фингон. — Не смогли справиться с двумя пленниками? И если один из них действительно Макалаурэ, то кто второй?
— Владыка послал барлогов, чтобы угомонить пленников, — со вздохом отозвался Балкмег, смахнув скупую слезу. — Но в камеру с пленниками смог зайти лишь один, остальные не выдержали такой пытки… Один из пленников укусил Готмога, когда тот попытался отобрать его лютню! К ночи у Готмога поднялся жар, и он едва не спалил казармы, а к утру он начал петь… Мелькор был вынужден отправить его на Восток, исследовать новые земли.
— Как выглядят пленники? — спросил Маэдрос, первый сын Феанора.
— Один темноволосый, немного похож на него, — орк ткнул пальцем в сторону Куруфина.
— Это точно Кано! — обрадовался четвертый сын Феанора.
— Второй с серебряными волосами, ниже и более тощий, — продолжил Балкмег. — Похоже, синда.
— Синда с лютней… — нахмурился Фелагунд. — Это же Даэрон! Придворный Менестрель Эльвэ!
— Он покинул Дориат, когда принцесса предпочла меня, — решил вставить свои пять копеек Берен.
— Мы приехали, — Балкмег придержал своего варга.
Первое, что увидели эльфы — настежь распахнутые Врата Ангбанда, и Кархарота, методично бьющегося головой в одну из створок. Увидев войско эльфов, волк замер, потом радостно взвизгнул и умчался куда-то вглубь крепости.
Стоило подъехать поближе, как слуха эльфов достигли голоса, вопившие дуэтом две песни одновременно:
— И вот пришла великая пора-а-а…
— Прощай любовь моя, проща-а-ай.
Варг Балкмега жалобно взвизгнул и театрально завалился на бок, прикинувшись трупом и совершенно отказываясь подниматься и идти внутрь крепости. Пришлось орку спешиваться.
— Смотрите! — одновременно воскликнули Амбарусса.
Все посмотрели туда, куда указывали близнецы, и увидели, как из одного из окон свесилось черное полотно, видимо, раньше бывшее простыней, на котором наспех белой краской написали единственное слово: «Сдаемся!»
Когда эльфийские Владыки вошли в тронный зал, Моргот сидел там. Корона с Сильмарилами валялась рядом, глаза покраснели, один из них странно подергивался.
Увидев вошедших, он пробормотал:
— Вы хоть представляете, как это унизительно?! Проиграть войну из-за двух пьяных менестрелей?! Хотя какие они менестрели? Они Монстры! — Он печально вздохнул. — Я не спал много веков из-за тяжести короны и боли от ран и ожогов, но они… Из-за этих двоих все полетело варгу под хвост! Тролли, орки и гоблины не могут спать! Боеспособность армии нулевая, я уже не говорю о боевом духе! Волколаки и варги пугаются даже слов «арфа», «лютня», «песня» и «менестрель»! Первые пару дней они подвывали, не умолкая, теперь даже скулить не могут! Драконы не то, что не размножаются… Глаурунг послал меня в Мандос и сбросился с вершины Тангородрима, сказав, что лучше сдохнуть и отправиться на суд к Валар, чем слушать их! Его пример вдохновил очень многих! И знаете… с его самоубийства прошло пять дней, и я поймал себя на мысли, что Суд Валар это не так страшно… Да и Чертоги Мандоса не так уж и плохи, а самое главное — в них ТИХО! Да что я вам все это рассказываю… Забирайте камни и этих двоих, а я ухожу!
