— Что не обязательно делает его хорошим игроком.

Всё это было совершенно абсурдным. Я продолжал тянуть своё. — Ну, так или иначе, это походит на хорошую идею.

Ноттингем увидел, что он слишком сильно меня подводит. — Если вы уж так хотите, то можете организовать игру между Зено, и одним из наших главных игроков, скажем, с Джимом Брэдли. У него много свободного времени. Если Джим скажет, что Зено достаточно хорош для одновременной игры, то мы дадим ему эту игру.

***

Таким образом, я пригласил Джима Брэдли и профессора, включая Зено, в мою квартиру следующим вечером.

Я видел Зено прежде, но это было, когда я думал, что он был только обычной ручной крысой. Рассматриваемый как шахматный мастер он, казалось, был совершенно другим существом. Джим и я внимательно рассмотрели его, когда профессор вытащил его из кармана пальто и поставил на шахматный столик.

Вы могли бы сказать, только посмотрев, как у этого небольшого животного сияли черные, как бусинки глаза и как оно бдительно держало свою головку, что это была супер крыса, Эйнштейн среди грызунов.

— Корочка позволяет ему ориентироваться, — сказал профессор, прикрепляя маленький кусочек сыра к королю Брэдли чертежной кнопкой. — И не волнуйтесь, он сделает хорошее представление.

Зено легко пробежался вокруг доски, со скучающей деликатностью обнюхал шахматные фигуры свои и Брэдли, повел носом на коронованного сыром короля Брэдли, и создал впечатление, что единственной причиной, по которой он не зевал, было то, что он был слишком хорошо воспитан. Он возвратился к своей стороне доски и ждал хода Брэдли.

Джим мигнул, встряхнулся, и наконец, передвинул свою ферзевую пешку на два поля.

Зено, посеменив ногами, подобрал свою собственную ферзевую пешку между зубами, и переместил ее вперед на два поля. Затем Джим выдвинул свою пешку ферзевого слона, и игра пошла полным ходом — обычный ферзевый гамбит.

Я отозвал профессора в угол. — Как вы научили его играть? Вы никогда не говорили мне.

— Это было легко. Привязав последовательно веревочкой все шахматные фигуры к доске, и позволив Зено просто бегать по лабиринту на шахматной доске, составленному из ходов шахматных фигур, до достижения короля. При этом он получал корочку хлеба на короле. Затем, э… один момент, пожалуйста.

Мы посмотрели на доску. Зено свалил короля Джима и деликатно постукивал передней лапкой перед упавшим монархом.

Джим подсчитывал безнадежное положение, тихо шевеля губами. — Он объявляет мат на тринадцатом ходе. И он прав.

Зено уже грыз маленький кусочек сыра, прикрепленный к королю Джима.

***

Когда я сообщил о результате Ноттингему на следующий день, он согласился провести одновременную игру для Зено. Так как Зено был неизвестным, без репутации и не обладал притягательной силой, Джонс, естественно, не стал извещать местные газеты, а просто послал открытки членам клуба.

Вечером одновременной игры Ноттингем установил 25 шахматных столиков в приблизительный круг в помещении клуба. Тут и там профессор передвинул столики немного ближе вместе так, чтобы Зено мог легко переходить с одного на другой, поскольку ему нужно было обходить все столики. Затем профессор сделал замкнутый круг из всех столиков и прикрепил маленький кусочек сыра к каждому королю.

После этого он вытер пот с лица, вышел из круга, и Зено начал свои обходы столов.

И затем мы получили загвоздку.

Медленный серый человек появился из небольшой группы наблюдателей и приблизился к профессору.

— Доктор Ганс Шмидт?— спросил он.

— Я, — сказал профессор, немного нервно. — Я подразумеваю, да, сэр.

Серый человек вытащил свой бумажник и быстро показал что-то профессору. — Иммиграционная служба. У вас есть обновленная иммиграционная виза?

Профессор облизнул губы и бессловесно покачал своей головой.

Человек продолжал: — Согласно нашим отчетам у вас нет работы, вы не платили арендную плату в течение месяца, и ваш кредит потрачен на местную кулинарию. Я боюсь, что я должен буду попросить, чтобы вы прошли со мной.

— Вы подразумеваете — депортация?

— Откуда я знаю? Возможно — да, возможно — нет.

Профессор смотрел так, как, если бы паровой каток только что проехал по нему. — Таким образом, это произошло, — прошептал он. — Я знал, что я не должен был появляться из укрытия, но каждый нуждается в деньгах...

— Очень плохо, — сказал служащий иммиграции. — Конечно, если бы вы могли перевести 500 долларов, как гарантию вашей независимости…

— Если бы у меня было 500 долларов, стал бы я брать местную кулинарию?

— Нет, я предполагаю, нет. Где ваши шляпа и пальто?

Профессор печально направился к вешалкам.

Я схватил его за рукав.

— Теперь держитесь, — сказал я поспешно. — Послушайте, господин, через два часа у доктора Шмидта будет контракт на 52-недельный показательный тур. Я обратился к профессору: — Зено обеспечит вас необходимыми деньгами, которые вы сможете потратить! Когда сегодня вечером сеанс будет закончен, Джонс Ноттингем рекомендует вас каждому шахматному клубу в Соединенных Штатах, Канаде, и Мексике. Подумайте об этом! Зено! Единственная в истории играющая в шахматы крыса!

— Не так быстро, — сказал Ноттингем, который только что подошел. — Я должен посмотреть, насколько хорош этот Зено, прежде чем я поддержу его.

— Не волнуйтесь, — сказал я. — Да ведь это только единственный факт, что он — крыса…

Серый человек прервал нас. — Вы имеете в виду, что вы хотите, чтобы я подождал пару часов, пока мы не увидим, получит ли профессор своего рода контракт?

— Правильно, — сказал я нетерпеливо. — После того, как Зено покажет, на что он способен, профессор получит шахматный показательный тур.

Серый человек изучал Зено со сдержанным отвращением. — Ну, хорошо. Я подожду.

Профессор издал гигантский вздох и унесся, чтобы наблюдать за своим протеже.

— Послушайте, — сказал мне серый человек, — вам нужно здесь держать кошку. Я уверен, что я видел, как тут вокруг бегала крыса.

— Это Зено, — сказал я. — Он играет в шахматы.

— Не будьте таким язвительным, Джек. Я ведь только внес предложение. И, он отошел, чтобы следить за профессором.

***

Вечер продолжался, и профессор израсходовал все свои носовые платки и позаимствовал один мой. Но я не мог видеть того, по поводу чего он волновался, потому что было ясно, что Зено был чудом, право на уровне Ласкера, Алехина и Ботвинника.

В каждой игре он вступил в разгул осложнений. Один за другим его противники колебались на острие ножа, и должны были сдаваться. Один за другим пустели столы, и проигравшие собирались вокруг тех, кто все еще боролся. Группы вокруг Бобби Бейкера, Пита Саммерса и Джима Брэдли возрастали с минуту на минуту.

Но к концу второго часа, когда только три чемпиона клуба продолжали бороться, я обратил внимание, что Зено замедлялся.

— Что случилось, профессор?— я прошептал с тревогой.

Он застонал. — На ужин он обычно получает только два маленьких кусочка сыра.

А сегодня вечером Зено съел уже двадцать три! Он стал настолько полным, что едва мог ковылять.

Я также застонал, и подумал о крошечных желудочных насосах.

Мы напряженно наблюдали, как Зено медленно перемещался от стола Джима Брэдли к столу Питера Саммерса. Казалось, ему потребовалось необычно долгое время, чтобы проанализировать позицию на доске Пита. Наконец он сделал свой ход и пополз по направлению стола Бобби Бейкера.

И это случилось там. Подбородок Зено оказался лежащим на основании королевской ладьи Бобби, когда он свернулся в нежную разъедающую дремоту.

Профессор издал почти неслышимый, но душераздирающий стон.

— Только не стойте там! — закричал я. — Разбудите его!

Профессор осторожно подтолкнул маленькое животное своим указательным пальцем. — Миленький, — умолял он, — проснись!

Но Зено только удобно повернулся на спину.

Гробовая тишина опустилась на комнату, и именно из-за этого мы услышали то, что услышали.