– Да вы что! – нарочито громко, словно прибавляя себе уверенности, ответила любительница грибной охоты. – Ничуточку не боюсь. Это все бабушкины сказки. Кто сейчас поверит в такое, когда космонавты в небе летают, ученые одно открытие за другим делают!

– Надо же, – удивилась собеседница, – какая развитая девочка. Вот я и смотрю, не очень-то ты похожа на нашу, деревенскую.

– У меня мама в школе работает, – продолжила польщенная похвалой школьница. – У нас дома знаете, сколько книг! И журнал «Вокруг света» мы получаем. Там про колдунов тоже иногда пишут, но это такие отсталые народы, они в Африке живут, в племенах разных. На фотографиях я их сто раз видела. Страшные такие, лица чем-то белым разрисованы. А вы вовсе и не похожи ни на какую колдунью. Это все придумывают про вас.

Подумав, Натка добавила, желая утешить женщину, пригласившую ее в гости:

– Это потому, наверное, что вы грустная всегда. И загадочная.

– Загадочная? – переспросила женщина. – Ну, ты и придумала! Давай лучше пойдем чай пить. Не боишься ко мне зайти? – еще раз спросила она.

– Конечно, нет, – ответила девочка уже более уверенным голосом.

Они медленно продвигались по тропинке, стараясь не задевать колючие стенки, высившиеся по обеим сторонам. Вскоре показалось крыльцо, кое-как сколоченное из потемневших от времени толстых досок. Несколько ничем не огороженных ступенек вели к небольшой двери, в которую пройти, не сгибаясь, мог бы разве что пятиклассник. Хозяйка дома высоким ростом и пышностью форм не отличалась, потому в дверной проем прошла легко, словно бы проскользнула. Натке же, всегда стоявшей на физкультуре первой в шеренге, пришлось нагнуться.

Пройдя через малюсенькие сенцы, где находилась лишь скамейка со стоявшим на ней оцинкованным ведром с водой, хозяйка и гостья очутились в самой избушке, так долго приковывавшей внимание девочки. С первого взгляда она была похожа на обычную деревенскую избу. Даже герань, росшая в старом чугунке на подоконнике, ничем не отличалась от прочих.

И все-таки убранство комнаты мало напоминало обычное деревенское жилище. Лежанка, стоявшая рядом с печью, выделялась необычным покрывалом. Сделанное наподобие тех, какие шили когда-то бабушки из лоскутков, покрывало отличалось настолько сложным и красивым орнаментом, что Натка не могла оторвать глаз от причудливых цветовых сочетаний. На небольшом столике у окна вместо привычной затертой клеенки белела вышитая черно-красными крестиками скатерть.

Но самое главное, на неокрашенном деревянном стеллаже, прислоненном к одной из стен, пестрели корешки необычных книг, многие из которых, несомненно, перекочевали в современность из дореволюционного прошлого. На одном из корешков имелась полустертая надпись «Повъсть о приключенiи английскаго милорда Георга», на другом, темно-коричневого цвета, светилось тусклой позолотой слово «Библия». На нижней полке стеллажа, отсвечивая бликами, хранилась скудная посуда – несколько непритязательных чайных чашек в горошек да три-четыре тарелки.

Одна чайная пара явно выбивалась из общего строя. На глубоком темно-синем фоне рельефно выделялись белые ласточки. Очевидно, история этой чайной пары также уходила куда-то в иные времена, и было непонятно, как такая изысканная вещь смогла оказаться в столь скромном жилище.

Вообще интерьер комнаты, при всей его скромности, резко контрастировал с внешним видом избушки и обликом хозяйки. Каждая вещь вносила свой вклад в атмосферу уюта, свидетельствовала о наличии художественного вкуса у человека, обставившего жилище. О современной жизни напоминала только черная коробка небольшого репродуктора, приткнувшегося рядом с входной дверью. Оглядевшись по сторонам, Натка решила про себя, что ее новая знакомая тоже не из местных, ее привела в село такая же изменчивая кочевая судьба, какая вела по жизненным дорогам семейство Черновцов.

На плите тихо пошумливал чайник. На полу пестрели домотканые половички, в воздухе пряно пахло сушеными травами. Собранные в пучки, они свешивались с неотесанной березовой жерди, пристроенной к потолку. В атмосфере жилища и впрямь чувствовалось нечто колдовское. Для завершения картины не хватало лишь кота Баюна, лениво пошевеливающего хвостом. Но кота не было.

Клавдия Ивановна сняла пиджак, оставшись в простенькой серой кофточке, молча налила чай в чашку с белыми ласточками и поставила перед девочкой. Потом выложила на тарелку несколько не первой молодости сушек, горсть карамели в простеньких обертках.

– Сейчас мы с тобой запируем на просторе, – сказала она, усаживая гостью за единственный стул и пристраиваясь рядом на табуретке, выкрашенной в ярко-желтый цвет.

– Красиво как у вас тут! – искренне восхитилась Натка, поджидая, пока остынет налитая в чашку жидкость. – И чай так необычно пахнет. У нас дома магазинный покупают, он совсем другой.

– Да я много такого делаю, чего другие не делают. Наверное, потому меня и считают колдуньей. Видишь, курю, одеваюсь не как все, с бабами у магазина языком не чешу.

– Вы ведь и чай не так пьете, – подтвердила Натка, наблюдая, как хозяйка наливает травяной настой из чайника в жестяную кружку с примятым боком. – Сейчас из таких кружек уже никто не пьет. Она дореволюционная какая-то.

– Ох, деточка, – вздохнула Клавдия Ивановна. – Я с этой кружкой до самого Омсукчана добралась. Слышала о таком?

– Нет, – призналась гостья. – А где это? Мы в школе еще про такое не проходили.

– Это, дорогая, на самом севере, почти пятьсот километров от Магадана.

– Здорово! – восхитилась девочка. – Вы там жили или в гости к кому ездили?

– Ездила. Да только не по своей воле. Восемь лет там «отгостила». Не стоит об этом говорить. И в школе вам про это рассказывать не будут.

– А в нашем селе вы тоже не просто так оказались? – высказала предположение любопытная школьница.

Клавдия Ивановна повертела в руках сушку, которую собиралась окунуть в кружку с чаем, и загадочно ответила:

– Какая любопытная! Много будешь знать, скоро состаришься. Ты лучше о себе расскажи: как учишься, что в школе проходите, чем заниматься любишь.

Упрашивать Натку не пришлось. Она готова была рассказать новой знакомой и о себе и обо всем на свете, но та прервала ее словами:

– Знаешь, я тебе хочу дать один совет. Нельзя незнакомым людям все про себя рассказывать, особенно про свою семью.

– Но вы же сами попросили, – смутилась собеседница.

– Я попросила, а ты должна была подумать. Мало ли кто о чем может попросить? Станешь старше, сама узнаешь, почему лучше всего придерживаться светской беседы с чужими людьми.

Огорошенная Натка не удержалась от вопроса:

– Как вы странно говорите. Что такое светская беседа? Я про такое только в книжках читала.

Клавдия Ивановна улыбнулась и помешала чай в кружке:

– Ну, это как мы с тобой сейчас. Сидим, чай пьем, беседуем неспешно. О погоде, о природе, о всяких историях, вычитанных в книгах. Короче, разговор ни о чем личном.

– Да как же, о природе – и это не о личном? Я так люблю лес, растения всякие, грибы, за ягодами ходить. У вас вон трав разных сколько насушено везде. Разве это не личное?

– Наверное, отчасти ты права. И все-таки никому не стоит болтать лишнего. Знаешь поговорку «Разговор серебро, а молчание золото»? Как думаешь, почему?

Беседа, словно споткнувшись обо что-то, начала угасать. Натка засобиралась уходить. Уже на тропинке, выводя ее из глухих зарослей, Клавдия Ивановна сказала:

– Вот видишь, ничего страшного в моей избушке ты не обнаружила. Только больше не ходи сюда. Ни к чему. И не рассказывай никому, что была у меня. Тебе же лучше будет. И помни, молчание – золото.

Удивленный и несколько расстроенный такими проводами ребенок отправился домой, прижимая к себе ведерко, в котором на боках своих сородичей гордо возлежал огромный шампиньон.

…Много лет спустя, став взрослой и прочитав книгу Варлама Шаламова про лагеря заключенных, про колымский белый ад, погл о тивший миллионы советских мужчин и женщин, Наталья Алексее в на поняла, как оказалась в их поселке странная женщина, когда-то поившая ее чаем в своей сказочной избушке. Судя по всему, стра ш ное прошлое несла она за своей спиной, и новой мудростью напо л нилось для Натальи Алексеевны ее напутствие: молчание – зол о то…