— Но ведь я могу и не притворяться. Я могу всё, ты сам это сказал… В том числе — и на самом деле стать такою, как все.
*
смена кадра
*
Салон движущейся автомашины. Маленькая девочка в светлых колготках и красно-оранжевом платьице стоит на коленках на детском сиденье. За стеклом — ночная дорога. Идёт дождь. Раздражённый голос женщины:
— Сядь нормально, кому сказали?!
Девочка оборачивается, послушно устраивается на сидении. Сама защелкивает ремешок безопасности. Она слишком спокойная, слишком послушная, слишком аккуратная, слишком тёмный оттенок платья и волос. В салоне полутемно, лица не разобрать.
Машина останавливается.
— Ну что ты там копаешься?
Хлопает дверца, раздражённый голос женщины приглушён. Девочка послушно сползает с сиденья, оказывается на свету. Поднимает голову.
У неё лицо Анаис с неизменной еле заметной улыбочкой маленького Будды.
Камера надвигается на стекло машины, залитое дождём.
*
смена кадра
*
Залитое дождем оконное стекло. Вид на ночной город сверху, с уровня пятого-шестого этажа. Огни реклам, строчка фонарей вдоль дороги.
У огромного окна стоит Воображала. Смотрит на мокрую улицу. Её лицо смутно отражается в тёмном стекле. Огни расплываются, сливаясь, отражение становится отчётливым. Оно еле заметно улыбается, не размыкая губ. Ярко-рыжие волосы гаснут, не отражаясь, светлое личико в стекле обрамлено сгустившейся темнотой. Стекло затуманивается — Воображала дышит на него, протягивая по чёрному фону непрозрачную серую полосу. Пальцем рисует на ней три флажка в ряд. Серая полоска быстро тает, нарисованные флажки пропадают, вновь проступает отражение. Слишком светлое лицо, слишком тёмные и аккуратные волосы. Воображала снова дышит на стекло, и на туманной полоске проявляются нарисованные ранее флажки. Воображала стирает их рукой. Говорит вполголоса:
— Конечно, не смогу! Ты прав. Я никогда не смогу перестать верить в свою исключительность, хоть тресни. Да и никто бы не смог. Это как с плаванием или ездой на велосипеде: если один раз научился, то уже не забыть. Надо иначе.
Она щёлкает пальцами, и на них оранжево-синим цветком распускается неоновая бабочка. Шевелит светящимися крылышками, переливается. Воображала смотрит на неё задумчиво, голос её тих:
— Я пыталась им объяснить, что я тут ни при чём… что они и сами всё это могут. Стоит только поверить. По-настоящему поверить. Но они не верили. Теперь я думаю — хорошо, что они мне не верили. Представляешь, что было бы, если бы они всё-таки смогли? Только они одни, пока другие не могут. Ж-жуть… Нет, всё-таки хорошо, что у военных так туго с верой, даже с верой в себя самих. Если уж делать— то всем. Иначе нечестно…
— Счастья для всех и даром, и чтоб никто не ушёл? — Врач лежит на боку, подперев голову рукой, смотрит на Воображалу снизу вверх, голос ехиден. — Ню-ню…
Воображала смотрит на бабочку. Бабочка машет крылышками — ритмично, словно танцуя. Вображала протягивает бабочку Врачу:
— Держи!
С пальцев её срывается сине-оранжевый лучик, ударяет в поднятую Врачом ладонь. Сжимается в шарик, расправляет сине-оранжевые крылья. Врач смотрит на бабочку недоумённо, потом переводит взгляд туда, где только что стояла Воображала. Лицо его меняется — он понимает. Вскакивает, бросается к окну.
У окна никого нет, рамы открыты, ночной город внизу — нерезко и мутно, словно его затягивает туманом. Врач с размаху налетает на стену — окно не настоящее, оно просто нарисовано на белой штукатурке. Слой побелки с рисунком осыпается, оплывает. Врач стоит лицом к сплошной бетонной стене.
Лязг открывающейся двери. Врач, почти не шевелясь, поворачивает голову в сторону вошедших. На лице его — усталая и удовлетворенная гордость человека, только что с успехом выполнившего трудную работу.
*
смена кадра
*
Воображала идёт по ночному городу. В мокром асфальте отражаются неоновые иероглифы реклам. Набережная, мокрые деревья, ажурные решётки. За мостом и домами, мельком — Эйфелева башня. На мосту — широкие стеклянные двери, не ведущие никуда — за ними всё тот же мост.
Воображала легко толкает их, входит в ярко освещённую станцию канатной дороги. Поскрипывая, движется трос, увозя в темноту пустые сиденья. Воображала садится в одно из них, её медленно выносит в ночь. Небо впереди светлеет, очерчивая контуры гор. Светает. Воображала закрывает глаза, встречный ветер ерошит светлые волосы, треплет флажки над тросом.
Три флажка морской сигнализации.
*
смена кадра
*
Настенный коврик с котёнком. Над ковриком — три флажка. Звонит телефон. Он красный, блестящий, стоит на маленьком столике. К столику подвинут стул, Анаис стоит коленками на сиденье и ставит на красный пластик аккуратные чёрные горошины тушью.
Телефон звонит.
*
смена кадра
*
Воображала, закрыв глаза, прислонилась к стеклянной стенке таксофонной будки. Лицо бледное, мокрые волосы прилипли ко лбу, на макушке медленно тают снежинки. В трубке слышны гудки.
Воображала вешает трубку.
Хлопает дверь. Быстрые шаги. Конти хватает телефон — красный, в чёрные крапинки:
— Алло! Тори?! Тори, это ты?!..
В трубке гудки. Анаис еле заметно улыбается, рисуя алые горошины на черном столике.
*
смена кадра
*
Воображала идёт по стеклянному коридору. Зеркальные плиты под ногами. Анфилады распахивающихся дверей. Ветер.
Вереница разных залов — то заполненных музыкой и людьми, то пустых и гулких. Обрывки маршей, вальсов, рока, чёткий стук метронома. Каждый раз за каждой дверью — что-то новое: индийская свадьба, бразильский карнавал, торжественная месса в католическом соборе, салон взлетающего самолета.
Воображала идёт по проходу между пассажирскими креслами самолёта. Открывает дверь в кабину пилотов.
За дверью — кабинет. Книжные полки. Окно. Маленький телефонный столик — чёрный, в крупный алый горох. Рядом с ним, лицом к окну — Конти. Он оборачивается:
— Тори?!
Воображала отшатывается, дверь перед ней захлопывает порывом ветра. Рванувшийся вперед Конти распахивает её почти в то же самое мгновенье.
За ней — коридор второго этажа.
С лестницы за ним наблюдает Анаис.
*
смена кадра
*
С шипеньем открываются двери автобуса. Воображала выходит на мост. Ветер. Ночь. На мосту — никого. Воображала останавливается у парапета. Смотрит на панораму города, опускает взгляд. Под мостом нет огней, там не видно ничего, чернильная мгла. Воображала смотрит. Ветер треплет запутавшуюся в её волосах нитку серпантина.
Свист ветра. Далекий шум ночного города. Близкое странное то ли попискивание, то ли чириканье. Воображала поворачивает голову на звук.
Из глухой тени под широкой верхней плитой парапета на нее всеми тремя глазами на стебельках смотрит прячущийся там пришелец. Это тот самый пришелец, единственный настоящий, из фальшиво-настоящего киносъемочного праздника. (промельком — кадры того нереально яркого дня, звезды на дневном небе, музыка, №мисс Вселенная" на ковре гостиной, голос Конти: "Это подло, понимаешь?!" Пришелец выглядит заблудившимся и потерянным.
Воображала вздыхает, берет его за трехпалую руку и ведет куда-то вверх по полупрозрачным черным ступенькам, появившимся словно из воздуха. Секунду спустя мост уже где-то далеко внизу, пришелец чирикает вопросительно, Воображала молчит. ступеньки становятся зеркальными. Потом прозрачными. И снова черными. С каждым шагом и каждой ступенькой мир вокруг меняется, иногда незаметно, иногда ярко и резко.
