Зойт резко двинулся в его сторону всё убыстряя шаг. Руки белого эльфа по-прежнему покоились на груди. Феникс повернулся боком. Правая кисть легла на рукоять. В голове мелькнула мысль о том, что Кассар оказался прав. Можно было даже представить, как некромант усмехнется, узнай он позже об их схватке.

— Книги, — коротко потребовал Даэран.

Пальцы Карнажа разжались, и кипа бесценного собрания ухнулась о камень моста. Последовала истинно ларонийская усмешка. Феникс схватил освободившейся рукой кошелек с деньгами. Все как обычно и как бывало с ним не раз…

— Пойдемте, сударь. Теперь, когда мы в расчете, я думаю, нам обоим нелишне посетить бургомистра, — предложил колдун. — Вы, очевидно, исполнились скверного мнения обо мне? Еще бы, ведь вас знатно погоняли по переулкам этой ночью.

— Что верно, то верно.

Безразличие, с которым это было сказано, поразило ларонийца.

— Вы чуть не погибли! — обернулся к следующему за ним Карнажу Зойт.

— Да, пришлось отдать часть бумаг с расшифровкой. Так что можете смело вычесть за это из моего жалования.

— И не подумаю! — колдун повел «ловца удачи» куда-то наверх.

Они поднимались по лестницам, проникали в порталы под приветственные поклоны стражи тому медальону, который блестел на груди Зойта. Все двери им открылись — колдун хорошо постарался. У Феникса захватило дух от той высоты, на которую они забрались, ведь снаружи стен Форпата виднелось всего лишь несколько башен пусть и высоких, но не до такой степени. Очевидно, маги выстроили свою обитель таким образом, потому что никакое сооружение из камня возводимое с земли не способно было достичь такой высоты. Надо было отдать должное придумке Окулюса Берса, который изломил пространство наподобие зеркала и увеличил высоту «верхнего» города почти вдвое, словно поиграв над отражением в зеркале. Но каким образом ему удалось материализовать иллюзорную проекцию? Грубо говоря, извлечь из того же зеркала и взять в руки отражение, чтобы потом вертеть им как вздумается, да еще и закрепить как часть действительного мира?!

Карнаж никогда раньше здесь не был. Самое большее, что ему удавалось, так это проникнуть через первый портал в район обитания по большей части алхимиков, но не магов. Среди них оказывалось много перекупщиков и тех, кто, по совместительству, являлся глазами и ушами какого-нибудь достойного чародея. Если посбивать спесь, то можно было заполучить весьма доходный заказ.

Полукровка остановился на площадке очередной лестницы и глянул вниз, мимо жерла трубы. Оттуда валил удушливый черный дым. Ничего разглядеть не удавалось, словно в печах аспиранты усердно жгли истанийских ростовщиков, которых к зиме в этот город навалило, как грязи. Что было вполне объяснимо, так как маги будут платить «ловцам удачи» и прочим лихим парням за реагенты и прочее двойную цену. Соответственно, кое-кто срубит хороший куш, а кто-то заплатит этот куш из кармана ростовщика, предварительно чиркнув закорючку на долговой расписке. Так здесь было всегда. Но, во многом благодаря этому, Форпат и стал как раз тем, чем его всегда хотел видеть вдохновитель всего дела, Окулюс Берс, то есть самым крупным центром развитой магии и алхимии на Материке. Этот город мог с легкостью заткнуть за пояс имперские лаборатории и феларские непомерно раздутые гильдии.

Бургомистр собирал всё лучшее, что топтало в бесконечных странствиях тракты, познавая мудреные чародейские истины. И здесь, почти на самом пике его детища, упиравшегося шпилями в облака, словно бросая вызов самим богам, было хорошо видно небывалый размах. Переплетение мостов и площадок, колоннад и садов, террариумов и зверинцев, с возвышающимися башнями всевозможных архитектурных стилей. В светивших в ночи окнах мелькали фигуры, эхом разносились восклицания, бормотание магических формул и хлопки алхимических смесей в колбах. Тихие разговоры в беседках лились неспешно и содержательно на этой головокружительной высоте, которая призвана была выдернуть сознание ученого из повседневной суеты, подавляющей полет мысли там, внизу.

Странная судьба постигла этот город. Здесь, лишь на самом верху, можно было понять то величие, которое невольно предначертали ему Xenos. Все вместе и каждый по отдельности, невольно объединив разрозненную стихийную магию в нечто, что дало возможность действительно талантливым чародеям сотворить такое великолепие.

По пути Даэран что-то говорил Карнажу, называл громкие и известные имена, но полукровка плохо слушал. Он задумчиво шел мимо кружащихся в воздухе стеклянных пирамид, разглядывая их, то прозрачные, то мутные, то вовсе непроницаемые, то отражающие всё кругом, словно зеркало.

— Эти дают возможность дышать. Назначение остальных я ещё не узнал, — сказал колдун, когда «ловец удачи» остановился возле одной.

— Еще бы! — протянул Феникс. — Ведь мы находимся даже выше Скалы Проклятых.

— Мы почти пришли, — Зойт указал рукой в сторону небольшой башни, которая соседствовала с оранжереей, скрытая под радужным куполом.

Их встретили. Целая толпа стражей в витиеватых шлемах с небольшими жезлами в руках. Они окружили молчаливым кольцом ларонийца и полукровку на площадке, соединявшей оранжерею с башней. Карнажу и Зойту пришлось разоружиться.

Под многозначительными взглядами магов, которым явно стало не достаточно меча и кинжала, Феникс принялся вынимать остальные секреты своей экипировки. Метательные заточенные пластины из-под куртки, нож из-за голенища, цепь, мешочки с какими-то порошками. Под конец полукровка даже щелкнул пряжкой ремня, освобождая скрытый в ней валлет*. Даэран неподдельно изумился, когда узрел всё многообразие арсенала полукровки, в то время как сам отдал только стилет и пару флаконов с взрывчатыми смесями, приготовленными для ларонийских коллег. Покончив с обыском, их отвели в оранжерею, где оставили ждать появления Окулюса.

В искусственно созданных миниатюрных водопадах шумела вода. Слышалось многоголосое пение птиц, под ногами безбоязненно разгуливали павлины. В нос бил сонм резких запахов редких цветов, ковром стелившихся на клумбах иногда особняком по сортам, иногда вперемешку, образуя замысловатый узор. С веток тараторили на все лады попугаи. Один из них, крупный и белый как снег, с черным большим клювом, поносил, на чем свет стоит, некромантов, используя такие крепкие словечки, от которых даже Карнажу, который вдоволь наслушался в швигебургских доках, становилось неловко. И всё это звучало здесь, в самых верхах магической мысли!

Полукровка замедлил шаг и принялся разглядывать хулителя. Когда попугай повернулась к нему другим боком, Феникса передернуло — только наполовину птица имела живую плоть и перья, другая же оголилась костями выбеленного временем скелета…

В центре имелся небольшой фонтан. Дорожки сходились к нему со всех концов оранжереи и соединялись в любопытную мозаику. Туда и направились колдун с «ловецом удачи». С противоположной стороны, по дорожке меж растущих можжевельников к ним навстречу тоже шли. Двое.

Карнаж впервые увидел Окулюса Берса лично. Неужели этот худой, низкорослый, энергичный старикан с аккуратно подстриженной седой бородкой и длинными вощеными усами, почти лысый, в больших очках на носу с горбинкой и был тем магом, который объединил и создал всё это? Верилось с трудом. Но ошибки быть не могло, хоть и одет бургомистр был весьма скромно: в просторную белую рубаху с широкими манжетами и темно-коричневые панталоны. Однако его спутник совершенно точно был простым хронистом: в серой робе с пером за ухом и принадлежностями для письма под мышкой.

Окулюс остановился, покручивая пальцем длинный ус, и лукаво посмотрел на двоих гостей, склонившихся в почтительном поклоне.

— Рад приветствовать вас, господа! — воскликнул он звонким и сильным голосом. Указав хронисту место возле клумбы, где тот уселся на скамью, разложив на пюпитре листы, бумагу и чернильницу, Окулюс завел руки за спину и, вытянувшись, внимательно разглядывал гостей, в особенности «ловца удачи».