Странник закончил петь, стихли последние аккорды, а мы все продолжали сидеть молча, потрясённые этой, простой на первый взгляд, песней. У меня сложилось впечатление, что простые слова песни всколыхнули у каждого в душе нечто такое, что невозможно объяснить словами, но что имеется в душе у каждого настоящего мужчины, да и у настоящей женщины тоже. Что позволяет нам делать то, что мы все должны делать, потому, что если мы не будем следовать этому зову, идущему из самых глубин души, мы теряем право называться людьми.

Наконец оцепенение, вызванное песней, отпустило нас, и мы дружно зааплодировали. Были наполнены бокалы, и Учитель произнёс тост, который, как показало будущее, оказался пророческим.

– Друзья мои, – начал свой тост Учитель. – Мы здесь собрались с вами по крайне важному, но достаточно редкому поводу – завтра нам выпала честь присутствовать на обряде воссоединения двух, по-настоящему любящих сердец. Вы можете возразить, что, мол, за редкость – свадьба. Сам-то по себе обряд свадьбы, дело не редкое, это верно. Зато, когда соединяются две любви такого масштаба, как у Кувая и Ниннэль, во истинно большая редкость и удача, которую дарит судьба только тем, кто достоин великой любви – любви, о которой будут слагаться легенды и баллады среди отдалённых наших потомков. Поэтому, это огромная удача присутствовать на воссоединении двух любящих сердец, чья судьба будет прекрасна и трагична, она станет тревожащей мечтой любого, чьё сердце посетит настоящая вселенская любовь, и миллионы юношей и девушек будут ворочаться в своих постелях, ибо мечта о такой любви не даст им спокойно спать. Она, эта любовь заставит настоящих мальчишек стремиться на край света, предпринимать самые невероятные авантюры, писать стихи, плакать по ночам, не понимая причины своих слёз.

Вы скажите, что таким счастливцам стоит позавидовать и будете правы. Но это одна сторона медали, но существует и другая. В дополнению к великому счастью вселенской любви прилагается тяжёлая, зачастую трагичная судьба. Нашим же влюблённым предстоит во истинно великая судьба, как по масштабу, так и по своему трагизму. И всё равно, я рад, что завтра это произойдёт, потому, что считаю, что с такой любовью человек сможет преодолеть любые удары судьбы. Давайте выпьем за эту любовь и разойдёмся спать, что бы завтра со свежими головами присутствовать на торжестве вселенской любви.

Все дружно поддержали тост Учителя. После этого мы закончили вечеринку и стали расходиться. Учитель попросил меня задержаться, и когда все разошлись, налил вина и, протянув мне бокал, заговорил тихим голосом, лицо его при этом было каким-то отсутствующим.

– Кувай, сынок, мне надо с тобой серьёзно поговорить. Боюсь, что потом нам это не удастся, потому что, как только закончатся свадебные торжества, я с Джоном и Марком покину Сегурию. Мы отправимся создавать вотчину для Обсерватории, а это, скажу я тебе, дело непростое и небыстрое. После этого мы вернёмся и займёмся подключением заклятия перемещения, а это вообще дело долгое. Вся эта подготовительная работа, как раз и займет пять лет. Так что ты года три можешь спокойно заниматься собственной семьёй, мы без тебя справимся. Постарайся хорошо подготовить Ниннэль. Она девушка бойкая, а боевая драконица очень может пригодиться, но главное, родите себе наследника или наследницу.

Я был удивлён, тем, что Странник откуда-то узнал, что моя возлюбленная драконица. Увидев моё удивление, Учитель мне задорно подмигнул.

– Что, удивлён тем, что я разгадал твою страшную тайну? – спросил он меня со смехом. – Уж, если шила в мешке не утаишь, то драконицу и подавно.

Он заразительно засмеялся, а я всё никак не мог взять в толк, причём здесь какое-то шило, какой-то мешок и уж совсем непонятно, причём здесь моя Ниннэль. Видя моё недоумение, Учитель, закончив смеяться и вытерев выступившие на глаза слёзы, объяснил мне, что это поговорка из его мира, смысл которой заключается в том, что невозможно скрыть очевидное. Я лишний раз убедился, что скрыть что-либо от людей, которые мне близки, просто невозможно.

В голове стихи и проза, на душе покой и тишь.

Бесконечная дорога, на которой ты стоишь.

Горы горизонт сломали, ветер за собой зовёт,

И сцепившеся руками, отправляемся в полёт.

Наш полёт по кромке ветра, опрокинет горизонт,

И раскроется над нами космоса бескрайний зонт.

Звёздный ветер пожелает наши руки расцепить,

И предложит бесконечность нам из вечности испить.

Мы хлебнём с тобой разочек – закружится голова,

И отыщем по дороге позабытые слова.

Время вдруг в спираль свернётся – ты попробуй, разверни.

И смешаются созвездий бесконечные огни.

Небосклон подобен книге – постарайся прочитать.

Только буквы в этой книге нам вовек не сосчитать.

Вдруг распустятся над нами в небе звёздные цветы,

И поймёшь, что в этом мире существуешь только ты.

Только так и не иначе сможешь этот путь пройти,

В одиночку, право слово, нам до неба не дойти.

И идти нам бесконечно, чтоб в руке была рука,

И расступятся пред нами и невзгоды, и века.

Звёзды падают на меня или я падаю в скопление звёзд, разве поймёшь когда летишь, пьяный от счастья, да и не хочется ничего понимать. Пусть всё будет, как будет и никак иначе. Ветер свистит в ушах, причём свист этот постоянно меняется от тихого, на грани слышимости, до пронзительного визга, переходящего в грозный рёв. Если начать прислушиваться, то в этих звуках ветра можно почувствовать какую-то странную мелодию, в которой сплетаются в невообразимый клубок радость, что бушует во мне и страх перед новой, такой долгожданной, но всё же пугающей меня ответственностью. Я торопился изо всех сил, хотя какой-то острой необходимости торопиться, в общем-то, не было. Всё это так, но я не мог не спешить и поэтому гнал себя вперёд, не жалея крыльев.

Впервые за последние три года я покинул Сегурию, что бы выполнить просьбу Учителя, который в это время залечивал раны в усадьбе своего и моего друга Джона Мильтона, после очередной своей экспедиции. С ним были, помимо Джона, Марк и Яргуст. Все они сразу же после моей свадьбы покинули Сегурию и с тех пор, а это уже три года, о них не было ни слуху, ни духу. Я уже начал волноваться за друзей, которые отправились в опасное путешествие без меня.

Помню наш разговор, когда мы прощались в Сегурии на холме, где обычно открывался проход. Провожать отряд в дорогу собиралась, наверное, половина населения вотчины, но Странник наотрез отказался от провожатых, заявив, что их провожу только я. Перед нами сиял открытый проход, который, как маленький осколок сошедшей с неба радуги, светился перед нами, приглашая вступить в него. При виде открывшегося прохода, в душе моей проснулась дремавшая до поры жажда приключений и властно позвала меня в дорогу, однако любовь моя к Ниннэль оказалась не менее властной и после недолгой борьбы жажда приключений сдалась и, как побитая собака спряталась где-то в глубинах моей души.

– Мы уходим готовить вотчину для Обсерватории, нужно же где-то поселить твоих родителей, когда с империей Повелителей драконов будет на время покончено, как-никак, а династия не должна прерываться, – с лёгкой грустью заговорил Учитель. – Сколько продлится наш поход – не знаю, но думаю, что никак не меньше трёх лет. Каких-то особых приключений или трудностей я не ожидаю, поэтому мы тебя и не берём с собой. Смотри, сынок, что бы к нашему возвращению я смог подержать на руках твоего сына или дочку, так что не теряй времени даром, потом, судя по всему, его у всех нас может и вовсе не быть. Возьми амулет вызова. Если понадобится я вызову тебя через него.

Сказав это, Учитель, надел мне на шею амулет, крепко обнял меня, затем, забросив за спину свою походную котомку, и поправив оружие, он, не оглядываясь, шагнул в проход и исчез в радужном сиянии прохода.