Пламя взревело, этот звук долетел, как долетает гром дальней грозы, взревело и опало, делая черноту осенней ночи еще более мрачной.

В доме воцарилась тишина, но более ничего не нарушало покоя колдовской ночи. Король-грифон тоже не появлялся.

Мама шумно перевела дух, решительно хлопнула по столу руками и отправила всех готовиться ко сну. Попыталась выгнать Дверь на улицу, но тут за нее вступился Руэри, настаивая, что Дверь — собака домашняя!

Ему стало очень страшно, представилось, что добрая и умная собака пропадет вместе со всеми, если оставить ее на улице. Самхейн, конечно, дотянется до каждого, в доме или вне дома, но внутри стен все одно было безопаснее.

Они устроились отдыхать всей семьей, мама с папой — у себя, Руэри с Дверью — у себя. Собака ласково сопела в ухо, сидя возле кровати, устроив голову рядом с подушкой мальчика.

Руэри обещал себе, что не уснет, только притворится, чтобы не волновать маму, а сам будет смотреть за Экком, чтобы ши выспался, а не пропал, благо, его темную спину было хорошо с места Руэри видно…

Из темноты сна его выдернуло осторожное движение и шепот как раз со стороны ши. Руэри постарался не сбиться с ритма дыхания, приоткрыл один глаз.

В рассветных сумерках Король-грифон сидел возле постели Экка почти так же, как Дверь у Руэри, разве что голову рядом не сложил. Наверное потому, что они общались.

— …мне страшно за тебя, мальчишка, твои развлечения похожи на особенно сложный способ самоубийства, — покачал осуждающе головой, не переставая поглаживать младшего по волосам.

Экк фыркнул, веселясь и не принимая тон старшего, тон своего короля!

— Не преувеличивай, Король-грифон, — обращение прозвучало очень тепло, так обычно обращаются к родственникам. — Не преувеличивай, дед, все не так плохо.

Руэри почувствовал себя очень глупым и маленьким: ну конечно, дед! Они похожи! Не внешне, но похожи! Оттого и смотрел Экк на короля тогда, как маленький на взрослого, оттого и приходил Король-грифон по первому зову своего внука! Потому и волновался из-за упырей!

— Не преувеличивай?! «Все не так плохо»! Все еще хуже! Упыри! Проклятья! Ведьмы и их детишки! А если кто-то из них додумается, что настоящий тут один ты? Нет, я не спорю, придумал блестяще, у тебя есть толпа, в которой можно потеряться, хорошие декорации, приличный фон!

Теперь становилось понятно, почему волшебный народец иногда был бесплотным, а иногда вел себя, будто повинуясь единой воле. И эта воля принадлежала не Королю-грифону.

— Ты не прав, дед, ты тоже настоящий, пусть хоть на сегодня, — голос Экка звучал печально. — Самый настоящий.

— Если ты впредь догадаешься меня позвать, воронёнок, я смогу прийти снова, — старший ши покачал головой печально. — Как же ты один, мальчишка?..

Руэри вспомнил, как печально Экк рассуждал о невозможности жить без своих сородичей, когда настаивал, что Руэри с родителями надо остаться в деревне. Сердце сжалось: если он сам все это время был один… Руэри хватило пары дней в пустом мире, а Экку приходилось быть одному, судя по всему, уже давно.

— Не так плохо, дед, не волнуйся, не так плохо, — привстал с усилием на локтях, приподнялся, обнимая Короля-грифона. — Скоро рассвет, ты пропадешь, только не забывай меня, дед, и я тебя опять позову.

— Ох, мальчишка, какой же ты у меня мальчишка! Незабываемый мальчишка!

— Я тоже люблю тебя, дед, спасибо за все, — Экк отстранился, заглядывая в лицо яростного ши.

Из окна вытянулся первый рассветный луч, уткнулся прямо в спину Короля-грифона, высвечивая под бело-голубой мантией что-то темное, больше всего похожее на камень. Свет перекрасил фигуру старшего ши в черный, а потом мир колыхнулся, будто все происходило под водой — и на его месте рассыпалась черная взвесь, словно потревоженный ил.

На Экка свет пока не падал, но ши все равно не боялся, потер глаза, стирая так и не показавшиеся слезы, откинулся на лавку опять, перелег спиной к Руэри. Солнце дотянулось до темной куртки, Руэри затаил дыхание, готовясь вскочить, чтобы успеть поблагодарить Экка за все, прежде чем он пропадет…

Против ожиданий, Экк растворяться не спешил, а вот чернота его одежды поползла вниз, стаивая, сходя с лоскутного разнообразия куртки, покидая волосы Экка, тут же встопорщившиеся, будто взъерошенные перья. Сам ши переложил ногу за ногу, уткнулся в свернутый плащ Короля-грифона лицом и опять заснул.

Руэри полюбовался на отчетливо разномастную спину, погладил, успокаиваясь, Дверь по голове, устроился поудобнее на своей собственной кровати в своем родном доме и уснул.

Утро третьего месяца осени началось для Руэри с тихого аханья мамы, с утра изумленной легендарной фигурой Лоскутного Ловчего на собственной лавке возле печки. Притом, что первое число ноября вроде как не считалось временем волшебства. Дверь озадаченно скрипнула от кровати Руэри, усугубляя впечатление, и теперь ши завозился, просыпаясь. Как стало заметно, пока он с трудом усаживался, плащ Короля-грифона тоже пропал.

— О, простите, Рионнан-травница, я злоупотребил вашим гостеприимством, утро уже было, а я, — особенно протяжный зевок и наполовину закатившиеся глаза, — а я не исчез.

— Вы?! Так вы? Лоскутный Ловчий? — мама все никак не могла отойти от удивления.

— Хм? — Экк вытянул руку, оглядывая рукав, вздохнул и пригладил беспорядок на голове. — Да, в ваших краях меня знают под этим прозвищем. Рыжий король вчера чуть не совершил глупость, мне пришлось спрятаться, а потом я забыл, что спрятался.

Экк пожал плечами, опять зевнул, покачнулся вперед, на что мама мягко толкнула его назад.

— Спите, вы устали, просто спите! Здесь вам не причинят никакого вреда! — отношение мамы к Экку явственно изменилось, Руэри был рад и хотел узнать, отчего, но ши успел раньше.

— Позвольте спросить, в чем причина такой доброты? Вчера я понял так, что стесняю вас одним присутствием…

— А сегодня я поняла так, что вы меня еще и полечили, пока несли на руках! — мама правда светилась своим особым рыжим светом. — Вы спасли меня, мужа и обоих наших сыновей. Оставайтесь, отдыхайте!

Больше Ловчий не задавался вопросами и не выяснял причину, улегся обратно и уснул. Дверь прискрипела к нему, поддела плоской мордой, закатывая с лавки на себя, а потом удалилась гордо, скрываясь за печкой. Руэри заинтересовался, к чему этот спектакль, когда в дверь постучали первые посетители. Жители деревни спешили убедиться, что Рионнан-травница жива и свободна, как и обещал вчерашней волшебной ночью Король-грифон.

За постоянными гостями время обеда подошло незаметно, очень хорошо, что некоторые являлись с гостинцами, оставшимися от вчерашнего праздничного ужина: с пирогами и пирожками, кашами с заправкой и даже мясными блюдами. Многие чувствовали свою подспудную вину за то, что Рионнан с семьей чуть не извели по навету, а никто и не подумал вступиться.

После обеда, собранного из разных блюд, соседи повели их полюбоваться на то, что осталось от земли Эгни Старого. Забора не было, отчего пустырь выглядел особенно странно, дом пропал, на его месте зияла глубокая воронка взрытой земли, и весь участок смотрелся так, будто тут бушевал настоящий неистовый пожар.

Очевидцы утверждали, что явившийся из ниоткуда Король-грифон первым делом пробил забор, попросту пройдя сквозь доски, выламывая их своим телом. Самые смелые заглядывали в пролом, а теперь баяли, округляя глаза, что вокруг дома Эгни металась маленькая темная тень, которую изловил когтями сам страшный ши. Там же, возле крыльца, поговаривали, сидел связанный староста. Что произошло потом, не рассмотрел никто, но все сходились в одном — столб желтого свирепого света взревел, как пламя, пронизал весь участок, поднялся в небеса и дотянулся до звезд.

А потом тут не осталось никого и ничего. Справедливость Короля-грифона была яростна и опасна в той же степени, что и он сам.

Руэри был согласен, стоило вспомнить тяжесть взгляда или руки яростного ши, всякие сомнения в его свирепости и кровожадности пропадали. Удивительным на таком фоне было, что при всех своих замашках Король-грифон умел держать себя в руках: кроме упырей и бывшего старосты, от его жестокой справедливости никто не пострадал.