Иначе не просчитался бы так фатально.

– Гурзиям, вам необходимо отдохнуть, – погладив мужские пальцы так нежно, словно они были самым дорогим в моей жизни, я не торопилась смотреть супругу в глаза. Я могла себя выдать раньше времени. Нет, этого я делать не планировала. – Могу я помочь вам?

– Да. Сними с меня… – раздраженно поморщившись, второй рукой мужчина оттянул узкий ворот верхнего халата, – это.

– Сейчас-сейчас, – торопливо подскочив, я аккуратно разоблачила супруга, и он с нескрываемым блаженством рухнул на подушки в одной исподней рубахе.

– Иди сюда, – отдышавшись, словно пробежал полгорода, мужчина похлопал ладонью радом с собой, и я послушно прилегла, не менее послушно прильнув к его груди.

Точнее к пузу, которое возвышалось над кроватью, словно холмы великого Ишту.

– Что ж… – спустя тапов тридцать, Гурзиям хлопнул ладонью по моему бедру.

Да-да?

– Твой дядя говорил, что ты поклоняешься Иссене? Это так?

– Да.

Насторожившись, я кивнула. Это не грех, поклоняться Иссене. Конечно, не в чести у девушек, но тем не менее…

– И что же тебе пообещала милостивая в своих откровениях?

Мысленно поблагодарив провидение, я широко и честно улыбнулась.

– Долгое и счастливое будущее. Я не буду знать ни болезней, ни горестей. Ни беды, ни бедности. Ни лиха, ни сирости. Мой путь будет благополучным и успешным, – впервые посмотрев супругу прямо в глаза, я беззастенчиво показала ему всё то счастье, что искрилось в моей душе и отражалось в зрачках.

И поцеловала.

От души. Крепко.

Насмерть.

– Ох, милосердная!

Серебряное блюдо ещё долго дребезжало по каменному полу, а служанка уже сломя голову бежала за управляющим Махмалем. Нет. Нет! Милосердная, только не это!!!

Управляющий, зафиксировав смерть своего господина и его юной супруги, тоже был сам не свой. Скандал… Милосердная, какой будет скандал!

Стоп. Нет!

Скандала не будет!

– Камаль, Саин! Вынести Мимилиссу в женские покои!

Нет, скандала не будет. Все знали, что у господина слабое здоровье и никого не удивит то, что в первую брачную ночь его подвело сердце. Но вот то, что в то же мгновение умерла и его шестая супруга, никому знать не обязательно. В любом случае она бы пережила его ненадолго, так что пусть думают, что она пока жива. До завтра.

В любом случае уже завтра их забальзамируют. Всех. Всех семерых.

Задержав взгляд на безмятежной улыбке мертвой Мимилиссы, управляющий осуждающе поджал губы. Как порывиста и категорична бывает юность… и глупа.

Боги не одобряли подобного, и вряд ли в загробной жизни ей сойдет это с рук.

Но она сделала выбор, это её право.

Сообщать скорбную весть старшим женам Махмаль шел медленно, слабо представляя, как вынесет слаженный вопль уже немолодых дам. Однако реальность не оправдала его ожиданий – на женской половине царила мертвенная тишина и встретила его лично старшая супруга Абилия, которой не так давно исполнилось семьдесят.

– Я уже знаю, – голос пожилой дамы был тих и скорбен, а лицо больше всего походило на безжизненную маску. Сухие глаза смотрели сквозь управляющего, и лишь скрюченные подагрой пальцы нервно теребили подол. – Могу я с ним проститься?

– Мои соболезнования, сиятельная Абилия… – отводя взгляд, Махмаль склонился в низком, уважительном поклоне, понимая, что не вправе отказать. Махнул рукой, но прежде чем отправиться обратно, уточнил: – Где остальные?

– У себя в комнатах, прощаются с младшими детьми. Я уже раздала им яд.

– Что?!

– Он убьет их быстро и безболезненно, – сурово поджав губы, Абилия глянула на управляющего так жестко, что готовые сорваться с губ упреки, потонули внутри, так и не прозвучав. – Я знаю, каково это – умереть от ритуального кинжала. Видела. Я не желаю подобной участи своим близким. Ведите меня к супругу, Махмаль.

Склонив голову вновь, мужчина поторопился исполнить приказ. Эти сутки она ещё имела над ним власть. Уже завтра всё движимое и недвижимое имущество перейдет во владение супруга старшей дочери, который и будет обязан организовать пышные похороны и достойное прощание с умершими, а пока Абилия вправе пожелать что угодно.

И снова она не оправдала его ожиданий, не став рыдать и биться в истерике. Зайдя в покои уважаемого Гурзияма, женщина тяжело опустилась на кровать, практически на ощупь нашла уже остывшую руку супруга и, горько скривив губы, едва слышно прошептала:

– Ты добился своего, Гури… – и язвительно добавила: – Тебя уморила девчонка. Ты ведь именно о такой смерти мечтал, дорогой? Не учел лишь одного. Уморить можно разными способами. Знаешь, я её не осуждаю… У каждого есть выбор. Покойся с миром, дорогой. Вскоре увидимся.

Сухие старческие губы поцеловали лоб покойного, с чьего лица не сходило удивленно-обиженное выражение даже после смерти. Да, уж чего не ожидал Гурзиям, так это того, что после поцелуя обольстительной Мими его сердце кольнет ледяная игла смерти. Это было действительно обидно. Прожить почти восемьдесят лет, завоевать расположение визиря, столько лет быть его советником и правой рукой, добиться признания и почета среди знатных вельмож города и умереть от отравленных губ жены.

Да, это было обидно.

Погребение происходило вечером следующего дня.

Тела забальзамировали ещё утром, едва-едва успев закончить к обеду и это с учетом того, что были приглашены и оплачены самые высококлассные специалисты. Дело осложнялось тем, что тел было очень много, но благодаря профессиональной организации процесса и, конечно же, золотым таланам, все было завершено в срок. Вскрыли завещание и согласно ему к уважаемому Гурзияму и его шестерым женам присоединился и любимый пес вельможи, а также ручная змея Абилии. Таково было последнее слово старшей супруги перед тем, как она отправилась в свои покои и приняла яд, сцеженный с зубов радужной аффы, выращенной ею лично из яйца.

– Покойтесь с миром. Пусть ваши души обретут вечный покой и найдут друг друга по ту сторону жизни.

По праву наследования торжественную речь говорил Джамин, супруг старшей дочери уважаемого Гурзияма. Ему самому не так давно стукнуло пятьдесят пять, но выглядел он ещё очень крепким, хотя седина уже посеребрила когда-то черную, как смоль бороду. За ним стояла и беззвучно рыдала супруга, а также их пятеро сыновей, старшему из которых уже было тридцать семь.

Судьба словно насмехалась над Гурзиямом. У всех без исключения старших дочерей, вышедших замуж, были сыновья, а у некоторых и по несколько. Далеко не все успели приехать к моменту погребения, но слуг со словами утешения и скорби отправили все без исключения.

И вот… Последний закатный луч позолотил дальние холмы, и четверо слуг закатили огромный валун, закрывая зев семейного склепа, где уже которую сотню лет хоронили всех мужчин рода, не забывая и об их женах.

Говорят, когда-то давно склепы не запирались, но после того, как участились случаи вандализма, и по миру прокатилась Мёртвая Волна, пущенная магами-отступниками, это стало небезопасно – не разворуют, так встанет кто и своих же потомков навестит.

С визитом невежливости. Кровавым визитом.

Так что нет, лучше запереть и не бояться. Мёртвым – мёртвое, живым – живое.

Сначала я считала дни. Затем недели. Потом счет пошел на годы… Я знала, что быстро не будет, но искренне надеялась, что ожидание не затянется слишком надолго. Иссена предупредила, что место жрицы Немертвого Легиона освободится только через семнадцать лет, когда истечет срок контракта одной из жриц, но меня это не остановило. За возможность прожить ещё сотню-другую лет я была согласна подождать. Даже лежа в тесном саркофаге. Даже лишенная внутренностей.

Основные чувства были максимально притуплены, как и эмоции, но разум не отключался ни на мгновение. Я чувствовала, как меня потрошили, я чувствовала, как меня бальзамировали и бинтовали. Я слышала все их причитания и торжественные речи.