- Не следует так много курить, Ваше Высочество. Это все вам померещилось, галлюцинация.

Долго молчали. Павел закурил, прошелся по комнате, сел.

- Как человек военный, Михайло Ларионович, - сказал он, меняя тему, что вы думаете о том, чтобы упорядочить наше управление, избежать многих злоупотреблений, ей присущих; тут необходимо, как в армии, предписать всем, что должно делать. Тогда можно будет и взыскивать с каждого за нерадивость.

- Пожалуй, - согласился Кутузов, не желая вдаваться в подробности.

Было уже совершенно темно, когда, откланявшись радушным хозяевам, Кутузов выехал из Гатчины. Всю дорогу размышлял он о рассказе Павла и о его желании предписывать и строго взыскивать.

Прошло много лет. Аракчеев действительно вышел в люди - стал петербургским генерал-губернатором. Был не забыт и Кутузов, к которому император благоволил: осенью 1799 года он был назначен литовским военным губернатором и инспектором войск в Финляндии.

А когда Павлу пришла в голову оригинальная мысль устраивать поединки между главами воюющих государств, а не между их армиями, он назвал Кутузова своим секундантом.

В числе немногих лиц Михаил Илларионович с дочерью присутствовал на последнем ужине императора 1 марта 1801 года.

Секретарь императрицы Храповицкий утверждает, что еще в 1787 году она впервые заговорила о лишении сына престола в пользу любимого внука Александра.

В 1793 году после женитьбы Александра слухи о намерении императрицы лишить сына престола возобновились. В письме к французскому философу Гримму от 14 августа 1792 года она признавалась: "Сперва мой Александр женится, а там со временем и будет коронован со всевозможными церемониями, торжествами и народными празднествами". Воспитатель Александра Лагарп рассказывал, как его пытались заставить подготовить сына царствовать вместо отца.

В 1794 году Екатерина обратилась в Совет с предложением лишить сына престола, "ссылаясь на его нрав и неспособность". И только возражения некоторых членов Совета, напомнивших ей, что "отечество привыкло почитать наследником с давних лет ее сына", не позволили Екатерине сделать столь решительный шаг. Английский посол Уитворт сообщал в Лондон о распространении этих слухов и добавлял: "Впрочем, я не думаю, что императрица зайдет так далеко; она хорошо знает Россию и поймет, что столь произвольное действие в такое время сопряжено с некоторыми опасностями". Но Екатерина не отступает и в следующем году посвящает в свои замыслы Александра. Он категорически возражает против намерения императрицы: "Если верно, что хотят посягнуть на права отца моего, то я сумею уклониться от такой несправедливости", - заявляет он.

Императрица пытается склонить на свою сторону и Марию Федоровну, предлагая ей убедить мужа в необходимости отречься от престола и подписать соответствующий документ. Растерявшаяся цесаревна отказалась от этого плана, но не посмела открыть мужу столь страшного в ее глазах умысла. После кончины Екатерины II Павел Петрович обнаружил в ее бумагах этот документ и стал подозревать жену в сговоре с матерью, что стало одной из причин их будущего разлада.

М. А. Фонвизин в своих воспоминаниях писал, что уже был подписан указ об устранении Павла и возведении на престол его сына, хранившийся у Безбородко, который должен был опубликовать его в день тезоименитства императрицы 26 ноября 1796 года.

Сергей Михайлович Голицын рассказывал: "По смерти императрицы кабинет ее был опечатан несколько дней. По распоряжению императора великий князь Александр, А. Б. Куракин и Ростопчин разбирали бумаги. Втроем они нашли дело о Петре III, перевязанное черной ленточкой, и завещание Екатерины об устранении Павла Петровича. Вступавшего на престол Александра Павловича до его совершеннолетия регентшей назначалась Мария Федоровна. Александр Павлович по прочтении указа взял с Куракина и Ростопчина клятву, что они об этом завещании умолчат, и бросил его в топившуюся печку. По возвращении к Павлу Петровичу он спросил их, что они нашли. Они сказали ему. Потом спросил: "Нет ли чего обо мне?" - "Ничего нет", - ответил Александр Павлович. Тогда Павел перекрестился и сказал: "Слава Богу!" В этом же духе говорят Саблуков и Энгельгардт. А. Брикнер несколько иначе сообщает об этом событии: "Павел вдвоем с Безбородко разбирал бумаги императрицы. В руках у него оказался пакет с надписью: "Вскрыть после моей смерти в Совете". Павел догадался, что в нем, и вопросительно взглянул на Безбородко. Тот молча указал рукой на топившийся камин. Эта находчивость Безбородко, одним движением руки отстранившего от Павла тайну, сблизила их окончательно. Павел Безбородко облагодетельствовал. Можно думать, что такое завещание было, и его исчезновение тем или иным путем не может считаться выдумкой. Императрица не могла ожидать столь скорой кончины, потому не трудно объяснить себе, что она откладывала обнародование решения вопроса о престолонаследии".

Действительно, Безбородко получил огромные пожалования и награды: в день коронации - титул князя, 30 тысяч десятин земли и 6 тысяч душ.

* * *

Слухи о решении Екатерины II широко распространились в обществе. Вот что записал в своем дневнике по этому поводу А. Т. Болотов, человек, далекий от дворцовых интриг, находившийся в это время в Московской губернии: "Может быть, все сие случилось еще к лучшему и что Провидение и Промысел Божеский восхотел оказать тем особливую ко всем россиянам милость, что устроил и расположил конец всей великой монархини точно сим, а не иным образом... Носившаяся до того молва, якобы не намерена она была оставить престол свой своему сыну, а в наследники себе назначила своего внука, - подавала пример многим опасаться, чтоб чего-нибудь подобного при кончине государыни не воспоследовало".

Эти слухи доходили до Павла, вызывая его раздражение и ненависть к матери. "По природе вспыльчивый и горячий, Павел был очень раздражен своим отстранением от престола, который, согласно обычаю посещаемых им дворов, он считал своим законным достоянием", - писал беспристрастный очевидец событий.