«Эхо поможет. Раз я новые мозги в твою голову вставить не могу, » — пришло сухое сообщение от Беллами. Жаль, что Джон не видит его сейчас — не видит его настоящих эмоций.

«Мне не нужна помощь от твоей Эхо.»

«Тогда приятно отсидеть. С твоей смазливой мордашкой и сучим характером тебя каждый второй в тюрьме будет иметь.»

«Думаешь, это пугает меня? Какой смысл быть на свободе, если я всё равно как заключённый? Тебя со мной нет, и это уже самое страшное наказание для меня. Тебя нет ни здесь, и не будет там — так, что без разницы.»

«Я тебя прекрасно понимаю. Тебя со мной тоже нет. И это было не моё решение, я мирюсь с твоим. И знаешь? Я продолжаю жить. И выходит даже неплохо, так что не пиши мне больше. Хочешь испортить себе жизнь? Валяй. Меня только в это не впутывай. Я могу помочь, если надо. А если нет, то не влезай в мою жизнь со своими трудностями — расхлёбывайся сам.»

Чёрт! Ну вот зачем? Зачем, было писать ему? Это так непредусмотрительно, это противоречит всем его убеждениям — но он всё равно написал. Это всё чувства. Из-за чувств люди совершают столько ошибок. У Джона этих ошибок накопилось слишком много для одного человека. Но хотя бы он знает, что на этот счёт думает Беллами. И что это даёт? Кроме того, что Джон в очередной раз убедился в том, что… он всё-таки нужен Беллами. Несмотря на содержимое сообщений, он их всё равно отсылает — а это что-нибудь да значит. Но от этого совсем не легче, а даже наоборот. Эгоистичное «я» Джона, конечно, было вне себя от счастья, что он всё ещё не безразличен Блейку. А другая часть, которая полностью принадлежит искренней чистой любви к Беллами, хочет, чтобы парень забыл Джона, и продолжил жить в счастье и гармонии с собой. Чтобы ничего не омрачало ему ни одного дня его жизни, и уж тем более воспоминания о Джоне. И эта часть была сильнее эгоистичной.

Финн всё это время молча курил, витая в своих мыслях и не интересуясь тем, кому Джон сейчас так активно строчит сообщения. А может он просто догадался. Джон обратил внимание на странный запах сигарет парня. Он, ничего не сказав, взял с рук его сигарету и сделал глубокую затяжку. Финн не отрывал внимательного взгляда от его губ, и слегка хитровато улыбнулся.

— Что это? — спросил Джон.

— Ты марихуану никогда не курил?

— У тебя всё это время была марихуана, и ты молчал?

— Ты и без неё неплохо развлекался. Так, что мы человека грохнули.

— Может и не грохнули. Надо было дать мне проверить его пульс, чтобы знать наверняка.

— Чтобы оставить больше следов? Или чтобы он напал на тебя, если жив? Ты же видел какой он дикий. Кто это вообще мог быть?

— Думаю, что Эрик, — сказал Джон и серьёзно посмотрел Финну в глаза, продолжая курить его траву. После он рассмеялся так, как ему несвойственно.

Финн усмехнулся, внимательно рассматривая парня:

— Всё? Попёрло? Быстро.

— Знаешь? Если он всё-таки мёртв — можешь спихнуть всё на меня, я не против. Мою жизнь всё равно уже ничем не испортишь. Да и это я тебя вынудил пойти туда.

— Бред, — возразил Финн. — Я пошёл туда сам. И чисто технически, это после моего удара он вырубился. Так что нечего всю славу присваивать себе.

— Я серьёзно, Финн. Без шуток.

— И я серьёзно. Замолкни на счёт этого. Мы были там вместе. И ты забыл о чём мы договаривались в тюрьме?

— Вот вроде с бабами всякими спишь, а ходишь как вечно недоёбанный.

— Бабы — это же не ты.

— В тюрьму готов сесть, чтобы меня трахнуть? И кто из нас ещё повёрнутый на всю голову?

На душе было так легко. Эйфория накрыла всё тело мягким воздушным одеялком. Марихуана — это вещь! Как это Джон раньше не подумал открыть для себя новый мир лёгкости и забвения с этой чудной травой. Ибо так легко, как сейчас ему не было очень давно. Так легко без наркоты было только с Беллами. Теперь он понял эту пафосную фразу: «Ты мой наркотик». Применять бы эту фразу в повседневной жизни он не стал, но весь её смысл ощутил на себе.

— Тебе надо поменьше светиться в таком виде на улице. Пошли отсюда, — сказал Финн.

— Тебя чем-то не устраивает мой вид? — насмешливо спросил Джон.

— Меня-то устраивает любой твой вид. А вот у полиции могут возникнуть вопросы.

***

Кто бы объяснил зачем Джон припёрся с Финном в свою квартиру в полвторого ночи. Но он сейчас делал много необъяснимых вещей.

Ребята, естественно, уже спали — они привыкли засыпать, не зная где их друга черти носят, и что он творит со своей «жизнью» на этот раз. У них-то жизнь продолжается в прежнем русле: утром лекции, вечером прогулки со своими девушками. И всё у них так складно в отношениях, как у нормальных людей. Джон уже и забыл, что и у него так когда-то было с Эмори. Не было серьёзных ссор, расставаний, нескончаемого потока переживаний, страха и даже боли, но и такой безудержной страсти, и зависимой любви тоже не было.

— Чёрт, как я хочу есть! — полушёпотом воскликнул Джон и с очень живым взглядом понёсся на кухню. Джаспер бы сейчас был в шоке и в восторге. Он никогда не мог уговорить Джона поесть с ним ночью: видите ли ночью он не есть, и с утра тоже — а когда только ест?

Финн был гораздо спокойнее. Он тихо зашёл за парнем на кухню и с улыбкой наблюдал за чересчур живым Джоном — он его таким ещё не видел.

К счастью, холодильник был набит едой. Видимо на днях у них гостили девочки, а Джон об этом даже не знал. Парень набрал в охапку всё, что только смог поместить в руки.

— Ты же будешь что-нибудь из этого? — спросил Джон, выбираясь из холодильника. И стоило ему крутануться, как прозвучал резкий стук разбитого стекла.

— Чёрт! Он реально невидимый, — возмутился Джон, увидев осколки относительно нового чайника Монти.

Он вывалил еду на стол, и стал собирать осколки в руки. Воспоминания той ночи пронеслись в голове сами собой. Когда пьяный Беллами на его кухне разбил чайник, а Джон собирал за ним осколки, и даже порезал ладонь, но совсем не злился на парня — он был так рад, что тот рядом. От воспоминаний даже затряслись руки, и нужно было отвлечь себя, чтобы ностальгия не поедала его так жёстко. Граница между восприятием вымысла и реальностью стёрлась. Джон слишком реалистично ощущал, что поднимет сейчас свой взгляд и увидит перед собой Блейка, который только что разбил чайник, и смотрит на него так невинно, оправдываясь словами: «Я правда его не видел!». Джон бы сказал сейчас: «Чёрт с этим чайником», и поцеловал любимые губы со всей нежностью, что скопилась за это время при мысли о нём.

— Не руками, Джон, — остановил его Финн. — Дай веник и совок.

— Я сейчас по башке вам дам, — послышался голос Монти за спиной парней. — Что здесь происходит? Джон, ты время видел?

— Зачем мне время? Временное пространство заключает нас в рамки, и лишает свободы воли и выбора. Почему я должен спать, если хочу прогуляться, например?

— Сколько ты выпил? — с недовольным возмущением отчитал его друг.

— А с кем он там пришёл? — прибежал Джаспер с любопытным выражением лица.

— Хай, — поздоровался с парнями Финн.

— А это ещё кто? Тот самый Финн?

— А ты значит рассказываешь обо мне? Очень интересно, — с довольной прельщённой улыбкой спросил патлатый у Джона. — Что именно?

— Не переживай, ничего хорошего, — ответил Мёрфи в своей привычной безразличной манере.

— Ты себя в зеркало видел? Что вообще произошло? — не унимался с расспросами Монти. И это понятно: внешний вид Джона не мог ни взволновать сейчас неравнодушного к нему человека. Возможно, даже Беллами сейчас забеспокоился, если бы увидел его таким, забыв хоть на мгновение о своей злости.

— Мы с Финном затеяли игру, но совсем немножко всё вышло из-под контроля.

— Совсем немножко? Ты весь в крови и грязи! У тебя лоб разбит! Был бы мозг — было б сотрясение!

— Да нормально ведь всё. Никто не пострадал. Ну, может, кроме Эрика, — сказал Джон, посмотрев на Финна, и снова рассмеялся. Почему-то сейчас это было смешно — хотя понятно почему. Финн в ответ подавил смешок.